в лицо.
– Не задавай вопроса, почему нет детей, ладно? – попросила я, отворачиваясь.
Ну почему буквально все, кто узнает, что я замужем половину своей жизни, удивляются? И сразу же следует вопрос о потомстве. Как будто весь смысл совместной жизни – в продолжении рода, а не в том, чтобы сделать любимого счастливым. Я никогда не хотела детей, мне хватило шалопутной Ваньки, которая начисто отбила у меня, да и у Аркадия желание воспитывать своих. Поначалу мы были слишком молоды, я называла любопытствующим эту причину. Позже стала кивать на длительные командировки спутника жизни, а последний год просто пожимала плечами, таким образом уходя от прямого ответа – не хочу детей от мужа. Ну, так случилось, стали мы с ним как кровные родственники, как брат с сестрой, какие уж тут дети? Я именно так рассуждала, казалось мне, что и Аркадий думает так же. Вот вернется, поговорим. Поговорили… о его дочери. Мне даже прощать мужа было не за что, мысленно я была уже не с ним, поэтому испытала лишь облегчение.
– Марья, не хочешь, не буду задавать вопросы. Мне это не важно. Я хочу ребенка, очень. Наверное, потому, что люблю тебя? Представляю кроху – твой отпечаток, такое тепло – дух захватывает. Не было ни с одной женщиной такого, клянусь. Сам не понимаю, как так случилось – увидел тебя в номере с Реутовым, подумал – любовники, чуть с ума не сошел. Никогда не верил, что желание обладать может вот так накрыть – резко и с такой силой, что голова кругом. Ты заметила?
Я не ответила. Да Игнату, похоже, и не нужен был мой ответ. Вспомнив, какое раздражение он вызвал у меня в первую встречу, я смутилась.
– Не знаю, что вас связывало с ним, но мне все равно.
– Да мы только познакомились в этот день! Ты решил, что мы спим?! Успокойся, у него другая женщина… в любовницах! Нас связывает только беда с Ванькой. Он пришел разобраться, что произошло, сам толком ничего не знал. А я сразу наехала… Сейчас мы с ним если и не друзья, то и не враги. А о тебе он мне слова плохого не сказал, не понимаю, за что ты на него взъелся? Не пора ли помириться?
– Мы не ссорились. Я разберусь, – произнес Игнат, а я по его тону поняла, что тема закрыта.
Вскоре я вновь забыла и о Реутове, и о том, что мы собирались обсуждать дела…
– Домой нужно ехать… или можно, я у тебя останусь? – Игнат, уже одетый, застыл в дверном проеме кухни. Я же как выскочила из душа в коротком шелковом халатике, так и возилась в этом одеянии у плиты.
Я удивилась – даже не сомневалась, что останется, а он, оказывается, еще раздумывает.
– Оставайся. Постелю тебе на коврике в прихожей, – пошутила я, но, похоже, неудачно: Москвин выглядел растерянным.
– Марья, если это неудобно, так и скажи, – серьезно попросил он.
Шутить, что да, мол, неудобно на коврике, так и быть, кину подушку на диван в гостиной, я не стала. Только подумала, что троллить Игната так, как привыкла с Аркашей, не получится – Реутов предупредил же меня о сложном характере друга детства. Ладно, зайдем по-другому, со всей серьезностью.
– Игнат, не выдумывай причин, мы взрослые уже с тобой, да? Уходи, если для тебя то, что произошло между нами, всего лишь интрижка, – произнесла я с наигранной обидой.
– Нет! – он наконец оторвался от дверного косяка и присел на стул.
– Тогда сиди и жди, когда я пожарю котлеты. Можешь салатик сделать. Огурцы, зелень и томаты в нижнем отсеке холодильника, лук – в овощном ящике, – я кивком указала, где тот находится.
– Мелко резать?
– Как привык, так и режь. Вина хочешь? Крымское полусладкое, – не дожидаясь ответа, я достала бутылку и два фужера из буфета и поставила на стол. – Наливай.
Игнат послушно откупорил пробку.
На самом деле наглецов я не любила, поэтому мне очень нравилась деликатность Москвина. Аркадий на его месте давно бы облачился в халат бывшего мужа любовницы. Игнат вышел из душа в том, в чем пришел ко мне. Я терпеть не могла, когда без моего позволения хозяйничают на моей кухне – Москвин делал только то, что я просила. Даже когда потребовалось масло, он поинтересовался, где его можно взять. Гладков стал бы сам шарить по полкам… Я умилялась, но в душе все же поселились сомнения – смогу ли я жить без подколок и шуток, как привыкла с Аркашей? Не станет ли мне скоро скучно и тошно от серьезной физиономии Москвина?
И еще я вспомнила, что Григорий особо упирал на то, что его друг – педантично аккуратный человек. А у меня дома привычный бардак. Конечно, одежду по дверцам шкафа я не развешиваю и посуду мою сразу после трапезы, но и тряпку для пыли беру в руки не каждый день, да и полы протираю раз в неделю.
– Посмотри, пойдет? – прервал мои невеселые мысли голос Игната. Я повернулась к нему – ровные, словно по линейке нарезанные дольки огурцов и томатов двумя красивыми кругами были выложены по дну салатника. На разделочной доске лежал лук, нарезанный тонкими полукольцами, рядом высилась горка зелени.
Я мысленно чертыхнулась и тяжело вздохнула, заранее жалея себя.
– Что-то не так? – с беспокойством спросил майор.
– Красиво очень… ровненько, я так не умею, – сказала я и отвела взгляд, чтобы Москвин не заметил моей усмешки.
– Я старался, – похвалился мой любовник с гордостью.
– И всю эту красоту придется перемешивать, – притворно пожалела я.
– Ну и что? Это же салат! – искренне удивился Игнат.
Я, не выдержав, рассмеялась. Да, мне «повезло», я влюбилась в зануду. Педантичного зануду, который будет каждый день тыкать меня носом в беспорядок. Хорошо, если на моей территории – отвечу, мало не покажется. Но я вспомнила, что Москвин имеет собственное жилье. И если будет настаивать, придется мне переселяться к нему.
«А может быть, он пошутил, что хочет меня в жены?» – вдруг спохватилась я, переворачивая котлеты на сковородке.
Я накрыла крышкой сковороду, уменьшила огонь и присела за стол. Игнат двумя ложками осторожно перемешивал овощи.
Я едва расслышала звонок телефона. Тот остался в спальне, а я еще, когда выходила, плотно прикрыла дверь.
– Да, Семочка, слушаю тебя, – ответила я, а сердце тревожно сжалось – маме плохо? Все-таки тяжелый выдался день. Но отчим сразу успокоил, попросив утром приехать не позже десяти. «Бедар Амоев звонил,
