...Как ни приглашали гостеприимные пограничники позавтракать у них, Наташа и Дмитрий Иванович отказались: было не до еды. Полковника Антонова задерживали на заставе дела, и Коваль с дочерью на том же газике, который доставил их сюда на рассвете, вернулись в городок.
По дороге не перекинулись ни словом, хотя оба думали об одном и том же. Сгоряча подполковнику хотелось сказать дочери: "И надо же было тебе ехать!" Но, подумав, сам себе ответил: "Надо было!" Он не знал, что вскоре, вспоминая поездку на заставу, еще раз подтвердит этот свой вывод.
У здания милиции Дмитрий Иванович вышел, а Наташа попросила водителя довезти ее до турбазы, где хотела попрощаться с новыми друзьями. Она понимала, что теперь уже скоро уедет отсюда.
2
Рядовой Павел Онищенко лежал в изоляторе и глядел в белоснежный потолок. На плацу, под окном, старший сержант Вирный проводил строевые занятия. До Павла доносились его команды и эхо ладных ударов солдатских сапог по зацементированной площадке.
- Напра-а-во! - громко выдыхал старший сержант.
"Топ! Топ! Топ!" - дружно топали солдатские сапоги с железными подковками.
- Кру-у-гом! - четко командовал Вирный.
И снова мгновенно отвечали на команду солдатские сапоги.
Единство с заставой, со всеми ее людьми и вообще со всем тем, что здесь есть - со спортивной площадкой, с ленинской комнатой, даже с этим пустым изолятором, - ощутил он внезапно, когда врач решил отправить его в госпиталь.
"Товарищ майор, разрешите остаться", - попросил Павел.
Врач поначалу не соглашался, хотя на этот раз Карл Локкер промахнулся и рана была не тяжелая. Но тут вмешался Арутюнов, от которого Павел меньше всего ожидал помощи.
- Если положение не угрожающее и нужно только лежать, то лучше оставьте парня на заставе. Питание у нас отличное: свежее молоко, сливки, сметана, овощи - свое хозяйство. А потом - здесь товарищи. Тоже лечебный фактор...
- Ша-а-агом арш! - гремело за окном.
"Топ! Топ! Топ!.." - дружно отвечали сапоги.
- Стой.
Павел лежит неподвижно. Его посещают врачи. Ребята дали кровь для переливания, говорят, со многими породнился. Времени у него хоть отбавляй, можно думать и размышлять сколько угодно. И неожиданно пришло в голову, что он на заставе уже старожил, что дни бегут быстро и что служба стала привычной и даже нетрудной.
Все то, что раньше мучило, понемногу прошло. Даже тревожные мысли о Тане, болезненные воспоминания о кратковременной с нею дружбе. Горечь осталась за рубежом, который словно разделял жизнь на две части: на то, что было, и то, что есть.
Теперь вспоминал он девушку как взрослый мужчина, а не как мальчик, чувствующий себя беспомощным и реагирующий на всякую мелочь с острой, безысходной тоской. Его охватила радость открытия: он - силен, он способен защитить то, что ему дорого.
Вчера он слышал, как вопил пойманный им фашист. Он сам никак не мог поверить, что одолел такого зверя. На душе было хорошо - как у человека, который кого-то спас от беды.
И неожиданно избавился он от гипноза Таниного превосходства, ее какого-то непонятного перевеса над ним. Снова вспомнил первый вечер, но уже не экстравагантные шутки, а тот сумасшедший и вместе с тем прекрасный разговор, когда морозной ночью бродили они по Киеву без цели и направления, сбивая рукавицами с заборов нетронутый снег, болтали обо всем на свете и даже забыли, что в теплых парадных можно было и поцеловаться.
Единственное, что беспокоило его сейчас, - это посещение подполковника милиции из Киева, который назвался Дмитрием Ивановичем Ковалем. Коваль недолго пробыл в изоляторе. Поблагодарил Павла за задержание опасного преступника и пообещал похлопотать о награждении.
Уже прощаясь, словно между прочим, спросил:
- Вы знаете Таню Красовскую?
- Да, - ответил Павел, чувствуя, как замерло сердце. - С ней что-нибудь случилось?
- Сейчас все в порядке. Но я думаю, ей будет приятно узнать, что вы хорошо выполнили свой долг.
- Ага, - сказал Павел, ничего не понимая, и теплая кровь снова прилила к его лицу. - Откуда вы о ней знаете?
- Служба у меня такая, - усмехнулся подполковник. - Не исключено, что она приедет сюда.
Перед ним словно и сейчас стоял пожилой офицер в милицейской форме и доброжелательно поглядывал на него умными внимательными глазами. Не может быть, чтобы он шутил. Хотя Павел всегда говорил о милиции не иначе как в ироническом тоне, - этот офицер невольно вызывал к себе уважение. Нет, такой попусту говорить не будет. Но как Таня попадет сюда? И все-таки откуда он знает ее и, главное, о их знакомстве и дружбе?
За окном послышалась команда: "Разойдись!"
Много отдал бы сейчас Онищенко, чтобы повернуться на бок и выглянуть во двор, где ребята отдыхают после занятий.
Он услышал шаги под окном, где-то совсем близко, потом - негромкие голоса.
- Заглянем? - Павел узнал голос Стасюка.
- А если спит?
- Все равно время обеда.
- Стасюк, не лезь в окно! Когда ты научишься входить в дом, как нормальный человек, - через дверь? - это сказал Пименов.
Павлу хотелось крикнуть, что он не спит и не собирается спать и что можно войти в дверь или влезть в окно - все равно он будет очень и очень рад. Но передумал. Пускай идут обедать. Потом, в свободный час, зайдут и, если захотят, весь час смогут просидеть.
Не оставляла одна мысль: откуда подполковник Коваль знает о нем и Тане? И Павел решил попросить кого-нибудь из ребят написать Тане под его диктовку письмо. Но кому можно доверить свои чувства? И неожиданно для самого себя он понял, что выбор его падает на сержанта Пименова.
3
- Таня?
Дмитрий Иванович увидел ее на скамейке, за кустарником. Девушка сидела спиной к аллее, но он сразу узнал ее по высоко поднятым плечам и по тому, как она держала голову - слегка набок.
Дело об убийстве семьи Иллеш милиция уже полностью передала прокуратуре, которая проводила предсудебное следствие, и подполковник Коваль мог возвращаться в Киев. Закончив работу, он пошел погулять в парк, где после пропитанных табачным дымом, удушливых вечеров за письменным столом часто мечтал о Ружене.
На этот раз приятные мысли не появлялись. Из сознания медленно уходили все эти клоуны, длинные, маркелы, "братья симеоны", шеферы и локкеры, и Коваль чувствовал себя крайне утомленным.
Таня резко обернулась на его голос и посмотрела на него с удивлением:
- Вы?
- Можно с вами посидеть?
Она кивнула.
Коваль тяжело опустился на скамью.
- Хорошо здесь. Прохладно. - Он умолк, задумался, а затем спросил: Вы впервые в этих местах?
- Впервые.
- Я тоже. Ну что, видели своего героя?
- Только что с заставы. Утром лечу домой.
- Мы с дочкой тоже завтра едем. Поездом. А вы зачем самолетом? Еще разок взглянули бы на горы. Вы ведь художница.
- В поезде жарко, а главное - скорее хочется домой. Не могу я здесь больше.
- Жара и в самом деле ужасная.
- Мне всегда жаль тех, кто летом сидит в закрытом помещении.
- Но вы ведь тоже работали в закрытом помещении. Как мне помнится, художником-декоратором.
- Я не обязана была высиживать восемь часов. И в театре прохладно, сквозняки. Послезавтра, - вздохнула Таня, - заканчивается отпуск. И провела я его, горько подумать, как граф Монте-Кристо - за решеткой. Надеялась еще в Прибалтику съездить, на Рижское взморье. А теперь уже времени не осталось. Скажите, пожалуйста, Павла действительно могут наградить за то, что он кого-то там поймал?
- Вполне возможно. И отпуск дадут недели на две, а то и больше.
- Правда? Вот было бы чудесно! Он по Киеву соскучился.
- А знаете, кого он поймал?
- Откуда мне знать? Сказал, какого-то бандита.
- Он задержал иностранца, в номер которого вы ошибочно попали. Да, да... В тот самый вечер, в половине двенадцатого. Там должен был находиться турист Имре Хорват, который якобы принял снотворное, потому что у него болел зуб. На самом же деле ничего у него не болело. Ему нужно было незаметно выскользнуть из гостиницы, приехать из Ужгорода сюда и успеть до утра возвратиться назад. Вы, естественно, ничего этого не знали, и он тоже не мог себе представить, что кто-то залезет к нему в окно. Ваше показание о пустом номере туриста помогло мне связать концы разных нитей в один узел.
- Значит, помощницей вашей стала? Вот уж не думала!
- Вы помогли установить имя, под которым этот "турист" пожаловал к нам и вообще скрывался. Конечно, его бы все равно задержали на границе. Но если бы мы не знали его имени, все было бы значительно сложнее. Получилось так, что вы со своим приятелем Павлом оказались, как говорится, по одну сторону баррикады.
- Что же он натворил, этот "турист"? Почему вы его разыскивали? Секрет?
- Нет. Этот человек... Впрочем, человеком его назвать нельзя... Это, Таня, длинная история. Одним словом, он военный преступник, который, как я уже говорил, приехал в нашу страну под чужим именем. У него остались здесь жена и дочь. И в то самое время, когда вы стояли на подоконнике его номера в ужгородской гостинице, он задушил свою бывшую жену, убил ножом дочь. Да и еще одну девочку, школьницу. Тяжело даже рассказывать такое.
