Нет, нельзя такого допустить. Нельзя!
Валя схватила едва начатую бутылочку с ромом, все полотенца, что имелись в роскошной ванной, и, прыгая через две ступеньки, побежала на пляж.
Тут, несмотря на дождь, быстро собиралась толпа. Индийцы, уже успела понять Валя, – большие любители зрелищ. Официанты, горничные, охранники – весь персонал отеля, похоже, бросил работу и спешил поглазеть, а также высказать свое мнение. Разговоры, естественно, вели на местных наречиях, но по интонациям Валентина ухватила: шансов у Марии Первой немного.
К девушке подошел пожилой индиец со значком начальника службы безопасности на лацкане пиджака. Строго спросил по-английски:
– Вы путешествуете вместе?
– Да, – вздохнула Валентина.
И охранник с какой-то дедушкиной досадой на нерадивую внучку укорил:
– Зачем вы ее отпустили?
– Я пыталась отговорить, – опустила глаза девушка.
– Вы должны были немедленно, как она в воду зашла, спасателей оповестить, – с досадой вымолвил секьюрити.
– Но спасатель же был! Он за ней поплыл!
– Что? – удивился индиец.
– Мужчина в белых шортах и майке. Тут, на пляже. Сначала предупредил про течение, а когда ее уносить стало, кинулся за ней в воду.
Охранник, не оборачиваясь, щелкнул пальцами. За его плечом мгновенно вырос помощник. Последовал короткий обмен репликами на неизвестном Вале наречии, затем пожилой индиец вновь обратился к ней:
– На пляже сейчас не дежурят спасатели. Нет необходимости – все оповещены, что купальный сезон закрыт!
– Но какой-то мужчина, я не знаю, кто он, тут был! – горячо произнесла Валя. – И сразу же бросился в воду!
Охранник взялся за рацию – видно, связывался с катером. По его унылому лицу девушка поняла: хороших новостей нет.
– Кто ваша знакомая… по статусу? – осторожно поинтересовался пожилой индиец.
– Известная певица. Одна из самых популярных в России, – вздохнула Валя.
Секьюрити скис еще больше. Когда рация в его руках захрипела, взялся за нее с видом мученика. Валя тревожно вглядывалась в его лицо… и вдруг оно расцвело улыбкой.
– Нашли, – облегченно выдохнул мужчина.
А через несколько минут к берегу пришвартовался спасательный катер. И Валя увидела: Мария, насквозь мокрая, сидит, судорожно вцепившись в столь же продрогшего мужчину в белых шортах и майке. Прижалась к нему, обвила руками и в голос рыдает. А тот по-хозяйски обнял ее и гладит, словно маленькую девочку, по голове.
Валя растолкала толпу. Бросилась к хозяйке, накинула на ее плечи полотенце, протянула ром. Та машинально приняла ее заботу, но смотрела, будто не узнавая.
«Шоковое состояние», – поняла Валентина. И она ласково произнесла:
– Выпейте.
Мужчина, сидевший рядом с Марией, повторил на чистом русском:
– Выпей, Лютик.
– Вы кто? – озадаченно уставилась на него Валентина.
А певица растерянно вымолвила:
– Ва… Валя! Это Андрей.
Тут уж пресс-секретарю впору было себя за руку ущипнуть. Чтоб проснуться, сбросить путы глупых видений. Девушка так и поступила. Однако картинка не изменилась: бестолковый хор индийцев, белозубые улыбки, фоном – гневный шум океана, упустившего свои жертвы. И яркое световое пятно – двое. Смотрят друг на друга, наглядеться не могут…
Валентина тоже не сводила глаз с Андрея – человека, непонятным чудом явившегося из иных миров. Ничего, признаться, в нем особенного. На благородного героя, на Эдмона Дантеса, совсем не похож. Особенно если вспомнить, как Мария Первая описывала своего любимого: эффектный, спортивный, остроумный, мечта женщин. Может, когда-то он и сводил с ума всех дам вокруг, но сейчас Валя увидела самого заурядного мужчину – волосы редкие, животик, цвет лица нездоровый. Глаза совсем старые, потухшие – ни жизни в них, ни блеска. И совсем неприятно: одно веко постоянно дергается, а нижняя губа подрагивает. Явно нервный тик.
…Осталась наконец позади бурная встреча на берегу, крошечная бутылочка рома опустошена, восторженный индийский персонал разбрелся по рабочим местам, Марию Первую перестало трясти. Однако певица по-прежнему будто не в себе была: не отпускала руки своего спасителя и повторяла, словно в забытьи:
– Андрей… Андрюшка… Я не верю, это не ты… Не ты!
Мужчина вел себя немного странно. Нет бы ему прижать ее к себе покрепче, встряхнуть, поцеловать, наконец… – Но выглядел он растерянным, словно убежать хотел. И взгляд его дрожал, уплывал куда-то.
А дождь продолжал нещадно поливать, рисуя на лицах обоих дорожки слез…
«Телевидения не хватает, – усмехнулась про себя Валя. И цинично подумала: – Вот и еще один информационный повод. Неплохие могут быть заголовки: «Певица Мария Первая нашла в Индии свою первую любовь».
Только бы не простудились любовники после экстремального-то заплыва.
И девушка мягко произнесла:
– Пойдемте в гостиницу. Вам обоим надо переодеться.
– Что? – непонимающе уставилась на нее Мария.
А мужчина смущенно пробормотал:
– Я лучше к себе. Я тут, неподалеку, остановился.
– Никуда я тебя не отпущу! – истерически выкрикнула певица. И еще крепче вцепилась в его руку.
– Бросьте вы, – окончательно взяла инициативу в свои руки Валя, – у нас двухкомнатный люкс. А горячий душ вам обоим нужен, причем немедленно. Лишний махровый халат тоже найдется. Потом кого-нибудь за вашими вещами пошлем.
А Мария Первая все не могла глаз от своего возлюбленного отвести, цеплялась за него, будто боялась, что тот, словно видение, сейчас растает. И бормотала:
– Я столько лет тебя ждала… искала…
Валентина же поневоле сравнивала потрепанного жизнью Андрея с лощеным, ухоженным Ильей Шепелевым. И представляла, сколь неуместно первая любовь певицы будет смотреться в роскошном особняке или за рулем спортивного «Мерседеса».
И вдруг совсем уж неожиданная мысль пришла ей в голову: а не разыгран ли сей спектакль специально для нее? Вдруг «романтическая встреча в Индийском океане» просто подстроена? А что, очень складно. Гибель мужа (чрезвычайно кстати). Поездка на Восток (прихоть звезды). И вот радость: именно здесь и очень вовремя находится ее давний возлюбленный. Причем обстоятельства встречи (спасение прекрасной царевны из морских пучин) снимают всякие подозрения, что свидание заранее организовано. А она, наивная девочка, пресс-секретарь, должна свидетелем счастливого воссоединения выступить.
«Если врать будут, я почувствую, – решила Валя. – Надо, чтобы Андрей при мне рассказал, где пропадал столько лет. И почему лишь сейчас объявился».
Только бы влюбленные ее удалиться не попросили.
Однако те даже и не пытались. Оба покорно отдались Валиной заботе: горячий душ (принимали не вместе), халаты, теплые одеяла, очередные бутылочки из мини-бара… И наконец Мария Первая пришла в себя – муть из глаз ушла, щеки зарумянились. Взглянула на мужчину даже с некоторой опаской и потребовала:
– Андрюша! Ну, рассказывай же! Всё!
Валя тоже обратилась в слух. А мужчина, явно смущенный их вниманием, пробормотал:
– Лютик, может быть, мы с тобой наедине поговорим?
Валентина умоляюще взглянула на певицу, та перехватила ее взгляд, легонько кивнула. И произнесла:
– Конечно, поговорим! Но сейчас расскажи нам обеим. Пожалуйста! Валя – мой пресс-секретарь и все равно в курсе всей моей жизни. Что с тобой случилось тогда, пятнадцать лет назад? Илья уверял меня: ты забрал огромную сумму денег. Его денег.
Лицо Андрея исказила гримаса гнева. Снова дрогнуло веко, губы затряслись. А в глазах полыхнул такой градус ненависти, что Мария Первая отшатнулась. Пробормотала:
– Что с тобой?
Мужчина с трудом взял себя в руки. Рефлекторно прикрыл ладонью дергающийся глаз. Хрипло выговорил:
– Не… не обращай внимания, Лютик. Нервы ни к черту. И вспоминать тяжело.
Лицо певицы омрачилось. Она еле вымолвила:
– Я тот день до смерти не забуду…
– А тебе что сказали?
– Что ты просто уехал, растворился, исчез. И письмо еще от тебя пришло по электронке: «Прости меня, Лютик». Хотя я подозревала, конечно, неладное…
– Много раз я вспоминал свой последний день в России… – вздохнул мужчина. – Ярко, в красках. Такси, на котором ехал. Суету в аэропорту, таможню, пограничный контроль… Я, как ты знаешь, вез большую сумму. Но все законно: пятьдесят тысяч наличными, по банковской справке, остальное – на карточках. Нас половина самолета была, коммерсантов. И на таможне уже привыкли, знали: безумцев с чемоданами долларов нынче не встретишь. Кому охота рисковать? Иногда, конечно, блюстители порядка перестраховывались, просили предъявить вещи: вдруг кто-нибудь антиквариат осмелится провезти? Интересовались, нет ли икон старинных. Хотя кому они нужны, в Шардже-то? Вот и меня в тот раз попросили сумку открыть. Таможенник знакомый, мы с ним давно уже здоровались, я его Гришей называл, а он меня Андрюхой. Еще пошутил я: ищи, ищи, килограмм, мол, золота везу. А тот: зачем тебе в Тулу со своим самоваром-то? Но в сумке все равно покопался – положено. Что ж, положено так положено. Я значения не придал. А когда сели в Шардже…
