спереди, Ной садится в салон. Вместе с порывом легкого ветра появляется запах библиотечных книг и цитрусового шампуня.
Весь недолгий путь до крошечной парковки у подножия горы Либерти Ной молчит, его руки нервно елозят по коленям. Вот тебе и обещанное извинение. Все с ним ясно.
Заезжаю на парковку и глушу двигатель. Мой телефон звонит снова.
– Кто звонит? – спрашивает Ной, обойдя машину.
– Никто, – отвечаю я, сглатывая чувство вины, и закрываю дверцу. Сбросив звонок, кладу телефон в задний карман. С Ноем поднимаемся по усыпанному камнями склону, он кладет руку мне на спину. Вздрогнув, я делаю шаг назад.
Он в ужасе хватается за голову.
– Прости. Я не…
– Все в порядке, – быстро отвечаю я, хотя все не в порядке. Зря я от него отошла. Как бы я хотела и дальше ощущать на спине его руку.
– Ты и вправду думаешь, что она все еще там? – спрашивает Ной, пытаясь сменить тему разговора.
– Не уверена. А вы с ней… Ну, говорили про тот вечер?
– Нет, я… Послушай, это была ошибка, – говорит он, глядя на грунтовую тропинку перед нами. – То, что ты видела на школьном вечере, было ошибкой. Мы шутили, а потом Джейси… Я даже не знаю, как это произошло.
Значит, Джейси во всем виновата? Это она поцеловала Ноя? Но почему? Джейси никогда не говорила, что ей нравится Ной. Она знает о моих чувствах к нему.
Маленький пузырик, очень нежный и хрупкий, стал чуть больше.
Я не знаю, что будет с Саванной и что выйдет из статьи про допинг-пробы, но в данную минуту это не имеет никакого значения. Ной смотрит на меня сверху вниз, на его лице написано беспокойство. А я продолжаю надеяться, пусть даже из-за этого наши отношения с Джейси станут еще хуже.
И свою бывшую подругу Джейси я встречу на смотровой площадке, месте, где мы делились нашими страхами, тайнами и желаниями. О моем самом большом желании она знала.
Неужели, понимая, как мне будет плохо, она все равно на это решилась?
Повернувшись ко мне, Ной нервно потирает руки.
– Послушай, Пайпер, я очень давно хочу тебе кое-что сказать. Еще до танцев собирался. Но для меня это непросто.
Мое сердце начинает биться быстрее. Вот оно! Я протягиваю руку, хочу его успокоить.
Но внутри меня все напрягается. Теперь я чувствую всю хрупкость своего пузыря надежды. Пузыри – это ведь только воздух, попавший внутрь молекул мыла, он отделен от другого воздуха всего лишь тончайшим водным слоем. Один крошечный укол – и пленка лопнет, не останется ничего, кроме малюсенькой мыльной лужицы. Ной улыбается, но как-то неловко, я отпускаю его руку. Он пинает камень, тот летит вниз с горы.
– Продолжай, – говорю я, продолжая идти.
– Подожди! – кричит он. – Разве ты не собираешься посоревноваться со мной и тоже пнуть камень?
Я улыбаюсь через силу.
– У меня это не очень хорошо выходит. – Обычно камни пинали Ной и Джейси. – Но, конечно, я попробую.
Выбрав небольшой камушек, бью по нему ногой. Он крутится в воздухе и падает в кусты, что растут вдоль обрыва.
– Отличный удар, – смеется Ной. От этого звука мое сердце в груди пускается в пляс. Я могла бы слушать этот смех каждую секунду, каждый день, всю жизнь.
Когда мы добираемся до Точки, меня пробирает дрожь. Внизу было не так холодно. Смотровая площадка выглядит пустынной. Здесь еще и тихо. Обычно Джейси на Точке жует лакрицу, но сейчас хрумканья не слышно.
Джейси тут нет, это точно.
Что-то из случившихся сегодня событий придает мне смелости. Я впервые здесь с ним наедине. Я усаживаюсь на ограждение, как сидела вместе с Джейси пару лет назад.
У меня перед глазами проплывают воспоминания. В тот день я пролезла между ограждениями и встала, широко раскинув руки, как Роза в фильме «Титаник».
– Я могла бы стать птицей, – сказала я тогда, чуть наклоняясь над пропастью. – Я могла бы стать птицей и улететь отсюда.
Сейчас я наклоняюсь чуть дальше, проверяя крепость ограждения и искушая судьбу. Так нетипично для меня.
Или, может, как раз типично. Для той Пайпер, что могла стать здесь совсем другой – сильной и свободной.
– Мои крылья унесли бы меня туда.
Я показала на небо, улыбаясь слепящему солнцу, и со смехом повернулась к Джейси.
Она засмеялась в ответ, бездумно водя по земле носком ботинка.
– А как насчет того, чтобы еще немного побыть человеком?
– Согласна, – несколько раздраженно ответила я, спускаясь на землю. – Но им так весело. – Я показала на чирикающих птичек, которые порхали между веток.
На этот раз я забираюсь выше. Я не позволю Джейси меня отговорить. Свесив ноги над обрывом, я усаживаюсь на верхнюю перекладину.
– Осторожно. – Ной придерживает меня за талию.
Я опускаю пальцы на его руку, у меня на губах играет застенчивая улыбка.
– Боишься? Забирайся сюда.
Я похлопываю по холодному металлу рядом.
По его глазам под стеклами очков я понимаю: он думает над моим приглашением. Но потом он улыбается, от счастья я словно растекаюсь лужицей.
Он залезает на перекладины и садится рядом со мной.
– Тебе лучше?
– Думаю, да, благодаря тебе.
– Нет проблем, мисс. – Он прикладывает руку к несуществующей шляпе.
По моему телу снова пробегает дрожь, Ной это заметил. Как ни в чем не бывало он снял свою оранжевую куртку и набросил мне на плечи.
Он приобнимает меня за плечи, я прижимаюсь к его груди. Чувствую его теплое дыхание на шее. Маленькие электрические разряды пробегают по моему телу, освещая во мне каждый дюйм. Мне никогда не было так хорошо. Решившись, я делаю вдох, поворачиваюсь к нему лицом, обвиваю руками его шею и целую его.
Ной дергается назад, его взгляд полон удивления.
– Эй, Пайпер, тпру!..
Мои руки соскальзывают с его шеи. К горлу подступает тошнота, меня словно ударили кулаком в живот.
– Меня сейчас стошнит, – бормочу я, тяжело дыша. Мне не хватает воздуха. Перед глазами пелена.
– Нет-нет, с тобой все в порядке. Ты просто… просто ты расстроилась. Ты надеялась на другое, только и всего.
– Я не расстроилась! – огрызаюсь я. – Я тебя люблю! Разве ты этого не понимаешь? Я думала…
Ной в ужасе смотрит на меня.
– Пайпер, мне на самом деле очень жаль. Я пытался тебе сказать. Я… я люблю другую.
– Другую, – едва повторяю я, подогнув под себя одну ногу.
Теперь все ясно. К горлу снова подступает тошнота.
– А эта другая – моя лучшая подруга.
– Мне и вправду очень жаль, – повторяет он.
Но это бессмысленные слова. Теперь все бессмысленно.
