82
Джесон Эрнотт проснулся поздно утром в воскресенье в предгриппозном состоянии и решил не ехать сегодня в Кэтскилз, как планировал. Вместо этого он провел весь день в постели, вставая лишь для того, чтобы приготовить себе немного поесть. Именно в такие дни Джесон часто жалел, что в его доме нет постоянной прислуги.
С другой стороны, полное одиночество доставляло ему очевидное удовольствие. Дом принадлежал ему одному, никто не мешался под ногами.
Джесон принес в спальню книги, газеты и читал их весь день, попивая апельсиновый сок и иногда подремывая.
Каждые несколько часов, правда, он чувствовал потребность в очередной раз доставать фотографию, пришедшую из ФБР, с тем чтобы в очередной раз убедиться, что никто просто не сможет узнать его по этому туманному изображению, лишь отдаленно напоминающему фотоснимок.
К вечеру понедельника Джесон стал чувствовать себя гораздо лучше. К тому же он совсем убедил себя, что фотография, присланная ФБР, не могла представлять для него ни малейшей опасности. Джесон уверил себя, что, если даже к нему явится агент ФБР и станет допрашивать как одного из гостей, бывавших на вечеринке в особняке Хемилтонов, даже в этом случае никто не будет способен установить хоть малейшую связь между ним, Джесоном Эрноттом, и сфотографированным ФБР грабителем.
Это будет сделать просто невозможно на основании такой фотографии. Или, например, на основании его, Джесона, телефонных переговоров. Или, наконец, по какому-либо из произведений искусства, картине или скульптуре, находящихся в этом, всем известном, его доме. Тем более невозможно это предположить на основании его финансовых счетов. Даже тот факт, что в день ограбления Хемилтонов он снял номер в одной из гостиниц Вашингтона, не скажет следствию ничего, потому что номер был им зарегистрирован на одну из тех вымышленных фамилий, которыми время от времени пользовался Эрнотт.
Так что проблем не было. Он в полной безопасности. И все же Джесон обещал себе, что завтра, и уж не позже среды, он поедет в Кэтскилз и проведет там несколько дней, отдыхая среди ненаглядных своих сокровищ.
Джесон не мог предполагать, что агенты ФБР уже получили судебный ордер на прослушивание его телефонных разговоров и теперь постоянно скрытно наблюдали за его домом. Не мог он знать и о том, что отныне он не сможет уже сделать ничего без того, чтобы каждый его шаг фиксировался агентами.
Направляясь на своей машине на север от манхэттенской Гринвич-Виллидж, Керри попала в поток плотного автомобильного движения. Люди начали уже возвращаться с работы. Со стоянки на Двенадцатой улице она выехала без двадцати пять, а до своего дома доехала лишь в пять минут седьмого. «Вольво» Джофа была припаркована перед въездом в гараж у ее дома.
Керри позвонила домой из машины, когда уезжала с работы, и была лишь частично успокоена известием, что дома находились только Робин и сиделка — Элисон. Керри в который раз предупредила их обеих, чтобы они ни при каких обстоятельствах не выходили из дома и никому не открывали дверь до того момента, пока она сама не появится на пороге.
И вот теперь перед ее домом стояла машина Джофа. Зато не было автомобиля Элисон. Неужели Джоф примчался, потому что что-то случилось? Керри выключила двигатель, фары, выскочила из машины, поспешно захлопнула за собой дверцу и бросилась к дому.
Робин явно следила за матерью из окна. Входная дверь отворилась, как раз когда Керри взбегала по ступенькам крыльца.
— Роб, что-нибудь случилось?!
— Да нет, мам, все в порядке. Когда приехал Джоф, он сказал Элисон, что она может отправляться домой и что он дождется твоего приезда. — Робин вдруг сама забеспокоилась. — Мы сделали что-нибудь не так? Ну, что впустили в дом Джофа?
— Нет, конечно, нет. — Керри обняла дочь. — Где Джоф?
— Я здесь, — сказал Джоф, появляясь в дверях кухни. — Я просто подумал, что, отведав домашней кухни от Дорсо субботним вечером, ты не откажешься от еще одного произведения этой же самой кухни и сегодня. Сегодня у нас, правда, меню будет совсем простеньким: бараньи котлеты, зеленый салат и жареная картошка.
Керри вдруг поняла, что не только очень взволнованна, но еще и страшно проголодалась.
— Звучит просто здорово. — Она вздохнула и принялась расстегивать пуговицы на плаще.
Джоф бросился ей помогать. Самым естественным жестом он принял ее плащ, перекинул его через руку. Второй рукой он обнял Керри за талию и поцеловал в щеку.
— Что — трудный денек выдался на вашем, так сказать, производстве?
Какое-то мгновение Керри стояла, уткнувшись лбом Джофу в теплый подбородок.
— Бывали дни и полегче, — призналась она.
— Мам, — вступила в разговор Робин, — я пойду наверх доделывать уроки. Но именно я нахожусь в опасности, и мне надо знать, что происходит вокруг. Я хочу, чтобы ты и мне сообщила, что там тебе сказал доктор Смит, когда вы с ним встретились.
— Нет, ты пока действительно иди, доделывай уроки, а я немного отдохну, и потом, обещаю, расскажу тебе все о состоявшемся разговоре.
— Хорошо.
Джоф включил газовый камин в гостиной, принес туда бутылку «черри», поставил на журнальный столик рядом с приготовленными бокалами.
— Надеюсь, я не слишком тут расхозяйничался, — извиняющимся голосом спросил он у Керри.
Керри опустилась на диван, сбросила туфли. Она отрицательно покачала головой и произнесла.
— Нет, вовсе нет.
— У меня есть для тебя кое-что новенькое. Но прежде ты должна поставить меня в известность о том, как прошел разговор со Смитом.
— Лучше я сначала расскажу тебе о Френке Грине. Я сообщила ему, что должна сегодня уйти с работы пораньше, и вынуждена была при этом объяснить, почему.
— И что же он тебе сказал на это?
— Важнее было то, что он не сказал, но что было понятно нам обоим и без слов. Надо отдать ему должное: он сдержался, хотя его явно подмывало выложить мне все, что он обо мне думает. Вместо всего этого он попросил меня верить в то, что он ни за что на свете не пошел бы на осуждение невинного человека лишь для того, чтобы избежать для себя каких-либо политических неприятностей. — Керри пожала плечами. — Проблема, однако, в другом. В том, что я ему не очень-то верю.
— Почему же? Вполне вероятно, что так оно и есть и он говорит искренне. Но что же Смит?
— Я задела его за живое, Джоф. Уверена, мне это удалось. Смит близок к нервному срыву. Он скоро сломается. Если он не начнет говорить правду, то следующим шагом я заставлю Барбару Томпкинс подать на него официальную жалобу по факту преследования с его стороны. Угроза такой жалобы буквально потрясла его, это было очевидно. Мне, однако, кажется, что до этого довести дело он не пожелает и предпочтет прийти к нам сам. И тогда мы получим ответы на некоторые интересующие нас вопросы.
Керри пристально посмотрела в камин, на огонь, лизавший ненастоящие поленья. Потом она медленно добавила:
— Джоф, я призналась Смиту, что у нас есть два свидетеля, видевшие его автомобиль в тот самый вечер. Я в упор спросила его, не хочет ли он во что бы то ни стало оставить Скипа в тюрьме потому, что сам убил Сьюзен. Мне кажется, Джоф, он был просто влюблен в Сьюзен. Не как в свою дочь, и даже, наверное, не как в женщину, а как в свое творение.
Керри повернулась лицом к Джофу.
— Подумай-ка над такой версией: Сьюзен страшно надоело, что отец постоянно вертится вокруг нее. Об этом мне говорил Джесон Эрнотт, и я вполне ему верю. И вот в вечер убийства доктор Смит опять заявляется к дочери домой. Скип приходит домой тоже, но сразу же уходит. Так, как он об этом и рассказывает. Уходит после того, как застает Сьюзен расставляющей в вазе цветы, полученные в подарок от другого мужчины. При этом не забудь, что карточка, наверняка прикрепленная к букету, так никогда и не была найдена. Смит приезжает к дочери и тоже видит ее с букетом цветов. Это бесит его, он чувствует себя страшно обиженным, он ревнует. Теперь он недоволен уже не только Скипом, но также и Джимми Уиксом. В приступе ярости он душит Сьюзен, а поскольку он всегда терпеть не мог Скипа, то забирает с собой карточку, присланную вместе со злополучным букетом, выдумывает историю о том, как Сьюзен страшно боялась ревности Скипа, и таким образом становится главным свидетелем обвинения на суде против Реардона.
— В результате Смит не только наказывает Скипа, мешавшего доктору получать больше внимания Сьюзен, не только заточает его в тюрьму на долгие тридцать лет, но еще и пускает полицию и следствие по совершенно ложному следу.
— Что ж, выглядит вполне приемлемо, — подумав, признал Джоф. — Но почему же тогда Джимми Уикс так не хочет возобновления расследования дела Реардона?
— Я тоже об этом думала. Действительно, столь же вероятным представляется и та версия, по которой, например, это у Уикса был роман со Сьюзен. Тогда именно Уикс со Сьюзен могли поссориться в тот вечер. И Уикс мог убить ее. Могло случиться и иначе. Например, Сьюзен рассказала Джимми об участке земли в Пенсильвании, который Скип выставил на продажу. В свою очередь и Джимми мог по неосторожности проговориться Сьюзен об автотрассе, которая должна была пройти как раз через эти земли и затем, поняв свою ошибку, убить Сьюзен, чтобы не позволить ей рассказать все Скипу. Насколько я могу судить, Уикс скупил потом участки земли, выставленные на продажу и находившиеся по пути будущей автотрассы, практически за бесценок, не правда ли?
