Так что от меня требуется?
— Вы хорошо знали Майю… — начал Павел, Шура прервала его:
— А что с ней?
— А почему вы спросили — что с ней?
— Когда все нормально, говорят: вы знаете хорошо Майю, но сказано — знали, как будто с ней что-то случилось необратимое.
Ого, а она неплохо вычисляет, ей бы в следствии работать, подумалось Павлу, все же он задал еще один провокационный вопрос:
— А что в вашем понимании — необратимое?
— Например, тюрьма. Не смерть же.
— Второе, — положил он конец гаданиям.
Шура на мгновение замерла, глядя на него не мигая, словно проверяла: правду он сказали или это какая-то уловка, но и он в упор смотрел на нее, изучая реакцию. Она поверила ему, опустила глаза, выговорив не без труда:
— Как это случилось?
— Ее убили в загородном доме, скончалась от множества ножевых ранений.
— Странно, Майя была изворотливой, выскальзывала из очень непростых ситуаций. Я предупреждала ее, что когда-то она кончит очень плохо.
— То есть вы были в курсе ее дел?
— Я бы так не сказала, до конца откровенной со мной она никогда не была, но и того, что рассказывала в пылу восторга от самой себя, достаточно.
— В пылу восторга от самой себя? Это что-то новенькое… но красноречиво говорит о самовлюбленности, так?
— Ну, да, есть такое… то есть было.
Однако в ее согласии слышалось и несогласие, эдакая двойная и противоположная интонационная окраска, на чем заострил внимание Павел. За время работы следователем он понял: цепляться нужно за каждую мысль и довести ее до конца, за каждое странное слово, за каждое сомнение.
— Вы, Шура, как будто не согласны.
А ей не так-то просто дать однозначный ответ, она тщательно подбирала слова, создалось впечатление, словно Шура здесь и сейчас запоздало разбирается в особенностях характера и страстей погибшей подруги:
— Понимаете… Да, конечно, Майка любовалась собой и восхищалась, но делала это шутя, играючи, ни в коей мере не унижая тех, кто рядом. У типажа, больного самовлюбленностью, все как раз наоборот, он всерьез себя считает исключительным. А Майя весело жила, щедро. Приедет, одноклассников соберет в ресторане, шампанское с коньяком рекой, стол завален закусками и Майка-огонь. М-да, все ее знают веселой… правда, поступки ее были совсем невеселыми.
— Значит, вы в курсе, как она зарабатывала, — сказал Вениамин.
— В курсе. Но не сразу узнала и не от Майки, подобной профессией не хвастают, вот и ей оставалось врать: то она медик, то менеджер, то бизнес-леди.
— А кто вам рассказал о ее тайнах? — поинтересовался Павел.
— Кися, конечно… Ой, простите, Злата ее зовут.
— Нам она тоже нужна. Как с ней увидеться и когда? Нам сообщили, будто Злата здесь, но никаких данных. Можете устроить нам встречу с ней?
— Могу, — загадочно улыбнулась Шура. — Думаю, она много интересного расскажет. А давайте прямо сейчас поедем, если вас устроит?
— Устроит, устроит, — обрадовался Павел.
— Тогда подождите, я переоденусь…
— Ну, раз такое дело, — поднялся со своего места Маков. — Раз у вас есть провожатая, я поехал, у меня тоже служба. В случае чего звоните.
Он допил лимонад, похвалил напиток, но хозяек не было рядом, махнув рукой, Маков бодренько потопал к калитке, не забыв попрощаться с гостями. Что ж, удачно сложилась поездка, если Павел с Вениамином управятся за один день, то завтра можно с раннего утра отправиться домой.
— Павел Игоревич, — обратился к нему Вениамин, — вы забыли спросить Шуру про Югу.
— Не забыл, — удивил ответом тот. — Судя по всему, она не так давно узнала секреты Майи, вряд ли в подробностях.
— Я не долго? — появившись во дворе, спросила хозяйка.
Втроем сели в машину, Вениамин за руль, рядом с ним Шура, чтобы дорогу показывать, собственно, ехать недалеко. Да тут весь город пешком пройти можно за полчаса, ну или чуть больше, тратить его на молчание нецелесообразно, Павел продолжил выяснять:
— Шура, вы поможете нам увидеться с родственниками Майи? Ее нужно забрать и похоронить.
— Не помогу. Мать лет пять назад нашли с любовником в машине. Дело было зимой, они занялись любовью, потом решили, думаю, отдохнуть и угорели оба. Жена любовника отказалась хоронить, обиделась за обман, родителям пришлось, а мать Майки похоронил ее же отец. Она приехала на похороны, деньги дала. Потом отец спился, никак простить не мог беспутную жену, а может, причину нашел не отказываться от градусов, он попивал и так. Умер года два назад, а дом их стоит бесхозный. Других родственников не знаю.
— Ладно, я позвоню Инге, посоветуюсь, как быть.
Вскоре миновали ограду некоего трехэтажного учреждения. Здание длинное, архитектура старая, Шура попросила подъехать к торцу, там Веня поставил машину возле неухоженных кустов, вышли.
— А куда это мы приехали… — не договорил Павел, засим указал на табличку «Хоспис». — Нам точно сюда?
— Сюда, сюда, — идя к нему, заверила Шура. — Заходите.
С улицы доносился рев моторов, иногда визг колес, когда легковой автомобиль резко тормозил, время от времени раздавались хлопанья дверцами. День жаркий, окно открыто, уличные шумы влетали вместе с ветерком, заносившим с собой жару, эх, сюда бы кондиционер… но мечты остаются мечтами, а работа не любит, когда отвлекаются. Ко всем этим неприятностям Феликс, подперев скулу ладонью, слушал противную бабу, наверняка скандалистку с самомнением звезды Голливуда. Галина Черных, едва переступив порог кабинета Терехова, открыла рот, из которого полилось:
— Не понимаю, зачем меня вызвали? Я что, должна знать, кто убил нашу курву? Или вы меня подозреваете? Ну, знаете, с тем успехом, с каким она обработала моего отца, не удивительно, что ее прикончили таким образом.
Он всякое повидал, но чтоб вот так некультурно изъясняться в почти святом месте для многих граждан… м-да, жизнь удивительно многообразна. Полагая, что с этой дамой ему придется повозиться, Феликс уныло произнес:
— Замечательно. Вы все рассказали, присаживайтесь ненадолго. Теперь нужно повторить под протокол, подписать его…
— Ну, раз я все рассказала, может, пойду? У меня куча дел, каждый час, если я не работаю, — это мой убыток. Не те времена, чтобы терять прибыль.
Высокомерная дама преувеличивает свою значимость, ведь в ресторане и кондитерской есть кому работать, а послушать ее — все рухнет, ежели она задержится на час. Однако унылость — это первая реакция на мадам, работать надо с клиентом с полной отдачей, каким бы он ни был. И для начала Феликс, зная, что чертовски обаятелен, когда улыбается, надел улыбку, кстати, не фальшивую, он научился лицедейству за годы службы в органах.
— Понимаю, я часто сталкиваюсь с
