не скажешь, он ведь такой большой, такой сильный. Но на самом деле он умирает. Есть вариант лечения за границей, но нет средств. Будь у нас те полтора миллиона, мы бы уже начали. Но у нас их нет. И в этом виноваты Егор, Светлана и Отто. Я просто хотела попросить их помочь. Они были обязаны, ведь мы спасли их, не выдали, отдали последние деньги. Но Светлана отказалась помочь и осталась в том женском туалете навечно. Туда ей и дорога, я считаю. Егор согласился на встречу, но сразу дал понять, что денег у него нет. По телефону сказал мне, что женился… на Светлане. И помогает вдове Никиты, потому что там маленький ребенок и ему, Егору, невыносимо больно до сих пор. Я сразу поняла, что хочу, чтобы ему было еще больнее, но во время телефонного разговора дала ему понять, что сочувствую и понимаю. Он согласился мне помочь небольшой суммой и попросил больше никогда не тревожить его. Этот мальчик был очень порядочным. Он не обманул, прибыл на встречу, но вместо меня в салон сел Отто. Он помог Егору умереть, забрал деньги и ушел.
– А потом вы убили и его, – добавила я.
– Его бы бог забрал и без моей помощи, – отрезала Раиса. – Он пропил свою долю и намекал на ежемесячные платежи со стороны брата. Я сделала то, что была должна.
Она так спокойно и уверенно рассказывала о том, как убивала людей, что у меня не нашлось слов, чтобы ей ответить. Но я должна была все выяснить до конца и выложила последний козырь.
– Я нашла телефон Светланы. Либо вы его забыли забрать после того, как ее убили, либо вообще не заметили. Но факт остается фактом – мобильник есть важнейшая улика. Сейчас его проверяют в полиции, и если там обнаружится хоть что-то, к чему вы имеете отношение, то у меня для вас плохие новости, – сказала я и поморщилась, ощутив во рту неприятный привкус крови.
– Эта девочка была очень предусмотрительной, – заметила Раиса. – Не чета некоторым, которые оставляют свои сумки где попало.
Раиса прикрыла дверь и достала из кармана моток уже знакомой мне черной изоленты.
– У вас в кармане камера хранения, что ли? – попыталась я оттянуть время. – То удостоверение мое оттуда выудили, теперь вот изоленту откопали.
Раиса оторвала кусок изоленты и заклеила мне рот, после чего с нежностью провела рукой по волосам.
– Красивая ты, но очень глупая.
Она обошла кровать и изо всех сил дернула меня за ноги.
На заднем дворе с прошлой ночи ничего не изменилось. Старая вонючая бочка, рядом несколько кирпичей и кучи мусора вдоль стен.
Раиса с трудом подтащила меня к стене и заставила принять сидячее положение. Тут-то я и поняла, что дела идут из рук вон плохо. Из одежды на мне были лишь футболка и джинсы. Свитер, похоже, с меня сняли уже после того, как я потеряла сознание.
Раиса не торопилась уходить. Она обошла двор, внимательно осматривая забор. Я бы не смогла преодолеть его при всем желании, но она решила подстраховаться.
С неба опускался редкий снег. Мне стало холодно. Замысел Раисы явился во всей красе: лишенная возможности позвать на помощь и двигаться, я не смогу удрать от слова «совсем». Просто замерзну и усну, а потом мой труп спрячут там же, где спрятали труп Никиты Вольского.
Попинав мусорные кучи ногами, Раиса вернулась ко мне и опустилась на колени. В ее руках я увидела тонкий тканевый шнур, похожий на те, которые растягивают перед своими домами дачники, чтобы сушить на них одежду.
– Думаю, ты сама все поняла, – сказала она. – Мне жаль.
– И ай, – покачала я головой.
– Неправда. Жаль, – упрямо повторила она.
– Де икита? – спросила я сквозь клейкое «забрало».
Я тянула время, задавая ей вопросы, ответы на которые так и не получила. От боли хотелось выть, она усилилась после того, как меня волоком и рывками протащили по лестнице вниз, через несколько порогов, на улицу. Мое лицо было разбито, я сидела на голой земле, одежда не спасала от холода. Раисе осталось привязать меня к забору, чтобы окончательно обездвижить, и я уже ничего не смогу сделать.
В груди медленно расползалась ярость. В мозгу на полную мощность работали нейроны, а я ничего не могла придумать, потому что была лишена всякой возможности действовать. Но больше всего на свете я почему-то жалела о том, что рядом не было Соломона. Я была уверена, что он бы любым способом остановил жену.
Раиса опустила голову, чтобы распутать шнурок, и я сделала последнюю попытку выжить.
Рванувшись вперед, я с силой ударила ее головой. Удар пришелся в центр лица, и Раиса, охнув и зажав нос ладонью, потеряла равновесие и упала на бок.
Крутанувшись на пятой точке, я приподняла связанные ноги, занесла их над ее телом и ударила еще раз. Женщина попробовала отползти, я судорожно выбирала способ достать ее еще хоть как-то, но вдруг до моего слуха донесся колокольный перезвон. Он был непрерывным. Кто-то хотел срочно попасть в дом и не снимал палец с кнопки звонка.
Я любым способом должна была сообщить гостю о том, что здесь происходит. Раиса все еще лежала неподалеку, и, казалось, я нанесла ей серьезные ранения. Она была в сознании и могла вернуться ко мне в любой момент, но ее словно прибило к земле. Я же снова попыталась подняться на ноги, и вдруг у меня получилось это сделать. До двери, ведущей в дом, было всего ничего.
Я смогла сделать только один прыжок. Раиса, придя в себя, бросилась мне под ноги, и я упала лицом о землю с высоты своего роста.
Удар был такой силы, что еще до того, как пришла дикая боль, я ощутила звон, который набатом отозвался по всем теле.
В чувство меня привел холод. Я открыла глаза и с ужасом осознала, что все еще сижу возле забора, под открытым небом. На мне все так же не было верхней одежды, а руки и ноги были связаны. Сил не было совсем. Примерно так я
