Ну а Профессор вдруг солидно, словно перед ученой аудиторией, откашлялся и важным баском пророкотал:
— Нет, в основных-то чертах, разумеется…
ЧТД! Что и требовалось доказать. Ну не терзай, не терзай меня больше! Скоро сам всё узнаешь.
Я тоже кашлянул.
— А как насчет телефона?
Он молча полез в карман и сунул мне белоснежный хрустящий лист бумаги, испещренный как мушиными какашками компьютерными цифрами. Джон рухнул возле наших ног и придавил хребтом мой левый ботинок. Я даже не отреагировал. Я изучал новый "вещдок" по делу.
Изучил. Выдернул из-под лохматой туши ботинок.
— Что скажешь? — Профессор внимательно посмотрел на меня.
Однако я тоже внимательно посмотрел на него:
— А ты что скажешь? — Так и подмывало добавить: "Ведь ты же у нас самый умный!" Но конечно же, не добавил.
— Хреново, — поморщился Профессор.
— Хреновее некуда, — согласился я.
Он покачал головой:
— Да-а-а, кабы знать раньше… — Высокомерно хмыкнул: — Слушай, не обижайся, но, похоже, ты наделал массу ошибок.
Я покорно кивнул:
— Похоже. Я не господь бог и даже не ты.
Профессор притворился, что пропустил эту грубую лесть мимо ушей, и менторским тоном начал:
— Во первых строках обязательно надо было…
Но я перебил:
— Слышь, завязывай, а? Что теперь толку сопли жевать! "Во первых", "во вторых"… Давай-ка снова на конь.
— В смысле?
— В смысле — бери в охапку свою профессорскую задницу и дуй опять по тому же адресу. Машину где-нибудь оставь — не далеко, но и не близко, чтоб не присекли, — и разведай обстановку. Подъезды-отъезды, подходы-отходы, кто пришел, кто ушел… Ну, не мне тебя учить. Можешь даже проникнуть на "объект", только без шороха, конечно.
Профессор напрягся:
— "Ганнибал у ворот"? (Ох, умён, ох, умён!)
Я пожал плечами:
— А пёс его знает! Может, уже и за воротами. Короче, звони, когда сочтешь нужным. — Добавил: — Пойдем, дам пушку. А заодно и с Кузнецом поздороваешься.
Доктор наук проворчал:
— Да я бы ему с большей радостью зубы пересчитал, долбодятлу такому! (Видите, каков наш Профессор. Долг для него превыше всего.)
— А вдруг он тебе? — предположил я.
Этот сноб возмутился:
— А мне-то за что?!
Я успокоил:
— Тебе не за что, ты — молодец…
Зубы, конечно, никто никому пересчитывать не собирался. Они с полминуты пообнимались в коридоре как медведи, я тоже присоединился в конце для композиции, а Джон смотрел на нас хотя и не шибко взволнованным, но все же достаточно настороженным взглядом. В перерывах между объятьями я говорил ему:
— Свои! Фу!..
Наконец Кузнец, который, за исключением полости рта, теперь весь цвел и благоухал как сиреневый куст, бросил обниматься и закричал:
— Пацаны! Да я ж главного не сказал! Я ж почему нажрался-то?
Мы с Профессором напряглись.
— И почему?..
Кузнец захохотал:
— Да в самолете, бляха-муха, вторым пилотом одноклассник мой оказался! Двадцать шесть лет не виделись, представляете?!
— Представляем, — кивнул я. — Лакали прямо за штурвалом?
Он ухмыльнулся:
— Не, начали еще в порту, когда возле буфета встретились. Случайно. Вот же бывают в жизни совпаденья, да?
— Да, — сдержанно подтвердил Профессор. — Ну а куда же, позволь узнать, первый пилот смотрел, пока вы со вторым резвились?
— Так в окно и на приборы и смотрел, — пожал плечами Кузнец. — Он что, не мужик, не понимает? Да там и лететь-то всего часа полтора…
— Однако ж нагвоздиться вы успели изрядно, — поджал губы Профессор. — А твоего одноклассника, как и тебя, в трезвяк замели?
Кузнец оторопел:
— А я чё, в трезвяк попал?!
Я тоже не стал его жалеть.
— Попал. Оттуда мы тебя, идиота, и забрали. Хорошо, что в кармане листок с телефоном и этим адресом оказался, а то так и куковал бы на топчане. Подкидыш!
Кузнец укоризненно посмотрел на меня:
— А говорил — с парашютом…
На некоторое время я напрочь лишился дара речи. А потом только и сумел промычать:
— Не, ну ты вообще, а! Это ж шутка, шутка была! Какой же придурок тебе, барану такому, парашют бы дал?!
Кузнец сморщил нос.
— Да Борька и дал бы. Мы оба как колы были.
Ну, тут даже Профессор хрюкнул:
— Прости, Толик, но в пассажирских самолетах парашюты не предусмотрены.
Кузнец вздохнул:
— Знаю. А были бы предусмотрены — точняк бы дал…
Я плюнул и пошел за стволами. Поднимаясь по лестнице в спальню, услышал, как наш небесный бухарик неожиданно спохватился:
— Э-э, а вдруг Борька и правда в трезвяке? А ну пойди позвони…
Профессор вяло отбрехивался, но воскресший из полумертвых Кузнец не унимался.
А когда через пару минут я спустился со свертком под мышкой, он встретил меня радостной детской улыбкой:
— Нету там Борьки! И не было! Значит, домой улетел!..
Внешне радуясь вместе с ним, я думал, что всё же без таких людей жить на свете было бы гораздо скучнее. А еще… А еще я думал о том, что тот, кто вообразит, что Кузнец и в самом деле какое-то невинное чудо, очень и очень ошибется. Это он с нами порой — наивняк, добряк и простак. В деле же он — весьма и весьма опасный, расчетливый и жестокий человек. И лучше уж вам встретиться на узкой дорожке со взводом каких-нибудь омоновцев, чем с одним Кузнецом.
Ей-богу, лучше.
Когда Профессор, получив последний инструктаж, уехал, я притопал на кухню и объявил:
— Можешь не суетиться. Новый предмет тайных твоих воздыханий подло и вероломно отправлен мною в ссылку. Так что, родная, окромя нас с Анатолием оценить твои кулинарные эксперименты будет некому. Если только, конечно, не захочешь приобщить к своей гастрономии малютку Джона.
Маргарита фыркнула:
— Не захочу!
— Ну тогда, изменщица, накрывай на стол. Сейчас все мы плотно по… не знаю уж, обедаем или ужинаем и… Скажи, у тебя в этом поселке друзья есть?
Она изумленно вскинула свои сверхпрекрасные глаза:
— Какие друзья?
— Такие, у которых ты могла бы спокойно провести несколько часов. И Толик с Джоном тоже.
— Но с какой это стати?!
— А с такой, несравненная, что по моим скромным размышлениям в твоем доме скоро может быть очень жарко.
Маргарита дёрнула плечом:
— Нет!
— Что — "нет"? — удивился я. — Не веришь, что это возможно?
Она чуть побледнела:
— Вот как раз этому верю охотно. Уж коли на горизонте нарисовался ты, — жди гадостей!
Я обиделся:
— Извини, милая, вы первые начали. Ты и твой Мошкин. И потом, неужели же от меня ты видела только одни гадости? Так найдешь, где перекантоваться?
— Найду, — процедила Маргарита. — Хоть это и не совсем удобно…
Я взбеленился:
— "Удобно" — "неудобно"! Неудобно знаешь что? На потолке спать и стоя в гамаке это самое…
— Фи!
— Нет, не "фи"! — рявкнул я. — С дыркой в твоей прекрасной, пардон, башке ты не будешь нужна не только мне, а и… — Махнул рукой.
Она прищурилась:
— Значит, без дырки я тебе еще нужна?
— Какой именно? — ляпнул я.
— В башке, — не моргнула она.
— Ну, более-менее…
— Тогда ладно. — Маргарита сняла фартук и сполоснула под краном руки. Вытерла их полотенцем и распахнула дверь в коридор: — Анатолий!
— Ау-у! — донесся откуда-то голос нашего дисбатовца, но первым возле двери, разумеется, материализовался Джон. Материализовался и уронил на ковровую дорожку с кило слюны.
— Анатолий, к столу! — снова крикнула Маргарита, а я подхватил своего питомца за ошейник, выволок на крыльцо и, усадив, строго приказал:
— Охраняй!
Джон только тяжело вздохнул.
Когда я вернулся на кухню, Кузнец уже активно загружал в свою тарелку все подряд — рагу, салаты, колбасу, ветчину…
Увидев меня, Маргарита вопросительно протянула:
— А может, Анатолий хочет немножко…
В еще красноватых глазах Кузнеца вспыхнул маленький огонек маленькой радости, а рука с вилкой, подрагивая, смятенно застыла в воздухе.
Но я этот огонек радости моментально затушил. Коваными сапогами своих безжалостных слов.
— Анатолий не хочет! Он, уважаемая Маргарита Владимировна, не хочет ни немножко, ни множко. Наш Толик будет теперь только хорошим мальчиком. Правда, Толик?
Кузнец вздохнул еще тяжелее Джона:
— Правда…
Рука с вилкой двинулась дальше, к тарелке с сыром. Я же, усаживаясь, подбодрил нарушителя трудовой дисциплины:
— Не переживай. И не забудь после еды еще раз почистить зубы.
Кузнец, уже жуя, ухмыльнулся:
— Да ладно. Почищу…
Хотя до дома Маргаритиных знакомых было не более полукилометра, я решил перестраховаться: выехал на ее машине из поселка, поколесил минут десять по округе, высматривая, нет ли "хвоста", и, убедившись, что вроде нет, снова вернулся в поселок, только уже с противоположной стороны.
