— Пусти его!
— Что-о?!!
Кузнец. А шакалёнок ни жив ни мертв от страха: это же надо, прямо как в "Бриллиантовой руке" — "Сам шеф здесь", а он не на высоте.
— Ты чё, Толь? — Поворачиваясь, я будто случайно заехал локтем парнишке в челюсть.
— Ничего, — угрюмо проворчал Кузнец. — Оставь его! Он на работе.
Короткая немая сцена, а потом… А потом я — оставил. Плюнул и пошел к "королеве", а когда вернулся, Кузнец уже снова был в машине.
Я залил бензин, сел за руль и поехал, делая вид, что мы незнакомы. Кузнец же нахохлился как сыч и шумно просопел всю оставшуюся дорогу. Я подкатил прямо к его подъезду, затормозил и картинно повел рукой:
— Прошу!
И знаете, по-моему, он обиделся. Глаза округлились, губы задрожали…
Однако я тотчас же обнял его, а Джон в придачу облизал мужественную Кузнецову физию своим слюнявым языком.
Потом мы вышли из машины, достали из багажника сумку Толика с дорожными вещами и алмазом стоимостью с его областной центр и снова обнялись, а на нас вовсю глазели дворовые бабки и карапузы.
А потом я сказал:
— Ну, спасибо тебе.
Кузнец:
— Да не за что. — И — еще раз вздохнул: — А насчет того — извини, работа…
Я газовал по шоссе и думал: вот вам, господа, и диалектика, вот вам и материализм и эмпириокритицизм! Но ведь заметьте, какие, однако, две большие разницы — Кузнец, так сказать, на отхожем промысле и Кузнец на своем собственном рабочем месте.
И верите, за этими думами, а также навалившимися впоследствии новыми проблемами и заботами я даже почти совсем позабыл на время об этих проклятых прЛклятых "Скорпионах"…
С понтом эпилог
Однако довольно скоро вспомнил.
Ровно через три недели вечером зазвонил телефон. Я взял трубку:
— Да? Слушаю.
Тихий женский голос, почти шепот:
— Это я…
Мотор внезапно застучал гораздо чаще нормы.
— Ты?! Что случилось?
— Приезжай… Как можно скорее!
(Спокойствие, только спокойствие!)
— Эй, да что у тебя стряслось?!
— Мне… мне страшно! Сегодня утром позвонил какой-то мужчина и…
— Ну? Позвонил, а дальше?
Голос в трубке задрожал:
— Он… он сказал: "Где камень?"
— Что-о?..
К счастью, я в тот момент сидел, а то ноги вдруг сделались ватными, да и трубка едва не выскользнула из вмиг ослабевших пальцев.
— А еще? Что еще он сказал? — закричал я.
— Ничего. Больше ничего… Я умоляю… приезжай… я боюсь…
— Конечно-конечно! Но…
Но в ответ были только гудки — "пи-пи-пи".
Я вскочил и заметался по комнате. Джон заметался вместе со мной. Я замер и уставился на него. Покачал головой:
— Нет. Нет, дружище, на этот раз ты останешься дома. — И стал звонить знакомому собачьему тренеру…
Ночь. Темно. Город. Снова чужой город. Не незнакомый — но чужой.
И чужой дом. Не незнакомый — но чужой.
Нажал на кнопку звонка, и через несколько секунд еле слышно:
— Кто?
— Слесаря вызывали?
— Господи, сейчас!
Клацанье замков — и…
И я просто утонул в море ароматов, губ, рук, грудей и прочего, принадлежащего, кстати, всего одной-единственной женщине. Одной — но какой!
Минуты через две я ухитрился таки обрести относительную свободу. Точнее, не я, а мой рот. И он сказал:
— Подожди. Больше никто не звонил?
А она…
Она вдруг рассмеялась:
— А никто и не звонил!
Я обалдел:
— Как это?!
— А так! — Она накрыла своими волосами едва ли не половину меня. — Так!
— Но ты же…
Ее тело завибрировало словно плоть языческой жрицы в ритуальном экстазе.
— Глупый! Да я пошутила!
— П-пошутила?..
— Конечно! Потому что ужасно соскучилась. И ты — приехал! А между прочим, мы же с тобой так и не выпили, а ведь обещал! — И, схватив меня за руки, потащила в квартиру.
Она тащила меня в квартиру, я втаскивался, потом разувался, потом раздевался, а сам…
А сам, помимо остального, думал еще и о том, что в моем столе лежат нераспечатанными пришедшие на прошлой неделе, почти день в день, письма от "Натали" и Маргариты…
А еще я думал: ну, ёлки-палки! Кончилась ли наконец эта, как назвала ее три недели назад Лариса, "Мрачная сказка"?
Хоть бы кончилась, а!
А теперь отвернитесь.
Пока — всё.
P.S. Да, чуть не забыл! От лица нашей группы и каждого из нас в отдельности хочу поблагодарить всех за внимание. Надеюсь, мы прошли прослушивание1.
Ну вот. И теперь — действительно всё…
