— Передумала умирать?
— Возможно, — предположил Джеймс. — Только на теле не обнаружено характерных для сопротивления ран.
— Сейчас это не играет роли — мы его никогда уже не увидим. На какую-то секунду он оказался в наших руках, но сумел уйти. — Хейзел видела, как он тщетно пытается подобрать нужные слова, чтобы приободрить ее.
— Инспектор, — наконец обратился к ней Уингейт, — он ведь еще на свободе, его цели не изменились. Я вот что думаю…
— И что же ты думаешь, Джеймс?
— Мне кажется, пока убийца считает свою миссию неоконченной, у нас есть шансы его схватить.
— И каковы же наши шансы, по-твоему?
— Если откровенно, они ничтожно малы! — напрямик ответил он. — Но лично я не теряю надежды!
Хейзел махнула рукой, указывая на стул, и детектив послушно сел.
— Вот Рей Грин оказался не в восторге от моих методов расследования!
— Я так и понял.
— А что ты, Джеймс, думаешь о них?
Он чуть изменился в лице от столь откровенного вопроса.
— Скажем так, ваши методы отличаются от тех, к которым я привык.
— Отличаются в лучшую или худшую сторону?
— Всяко бывает.
— Ты ведь понимаешь, что здесь скоро грянет гром?
— Может, еще и не грянет.
— По-прежнему хочешь работать со мной?
— Да, мэм, я хочу работать с вами и дальше.
— Джеймс, можешь звать меня Хейзел. Только мы с тобой и остались!
— Хорошо, — нервно кивнул смутившийся Уингейт.
— Если ты со мной, выполнишь один необычный приказ? Даже если он покажется тебе неблагоразумным?
— Не вижу причин останавливаться на полпути! — ответил он.
— Молодец! — Хейзел рассмеялась. — Тогда для тебя есть одно задание.
Время ужина давно прошло, но есть совсем не хотелось. А вот глоток свежего воздуха не помешает. Переобувшись в кроссовки, Хейзел направилась к любимому озеру.
Вот и дождались последних ноябрьских дней — обнаженные деревья стыдливо застыли в ожидании первого снега. Хейзел всегда казалось, что этот месяц случайно появился в календаре. Он больше напоминает временный мост между двумя берегами — золотой осенью и веселым Рождеством. Наверное, когда-то давным-давно сбили попавшие под руки доски дешевыми гвоздями с намерением воздвигнуть позже что-нибудь более надежное и прочное, да, видать, в спешке позабыли.
Эх, вспомнить бы, о чем Хейзел мечтала в молодости, чего ждала от этой жизни. Понять бы, прав ли Грин, обвиняя ее в поиске всевозможных предлогов для самостоятельного проведения расследования. А ведь она никогда не замечала за собой желания сыграть роль спасителя рода человеческого. Впрочем, это не значит, что где-то в глубине души не скрывается заветная мечта. Еще в годы обучения в полицейской академии молодая Хейзел была окрылена идеей всеобщего порядка; пожалуй, тогда девушка еще верила в возможность осуществления своей мечты. Теперь, по прошествии тридцати лет службы в полиции, она понимала, что идеальный порядок есть понятие неосуществимое, а вот если его заменить мечтой о равновесии, то появляется реальный шанс воплотить ее в жизнь. Так устанавливается равновесие между контролируемыми действиями и хаосом, происходящим вокруг. А что говорить о вселенском равновесии между добром и злом? Или о равновесии между тем, чего не сделать с первого раза, и тем, что, благодаря навыкам, смастеришь аж с закрытыми глазами. Что ни говори, а равновесие придает жизни интересный ракурс. Впрочем, не всегда ли именно оно поддерживало вкус к жизни?
А полиция, если уж говорить начистоту, отшибает вкус к жизни и навевает одну тоску. Она гонится не за порядком, не за равновесием и не за тем, что выходит за рамки обыденности, а именно насаждает эту обыденность. Взять хотя бы нынешний год — начался как обычно: кражи со взломом, аварии на дорогах, пьяные драки в баре. В мае случилось происшествие, взбудоражившее всю округу: в попытке отомстить бывшей жене Мэтти Барнстоу не придумал ничего лучше, как въехать на своем «фольксвагене» в ее гостиную. Если бы Хейзел шепнули в тот момент, когда она надевала наручники на Мэтти, что самое главное, сбивающее с толку происшествие ждет впереди, она бы просто рассмеялась в ответ.
И вот произошло убийство, изощренное и ужасное, да еще с Божьим именем на устах. И вся страна привязана к нему, не подозревая того сама. Вот готовый сценарий для фильма из области третьесортных россказней на ночь. Чем ближе подходит к концу это расследование (возможно, не самое счастливое), тем больше Хейзел одолевают сомнения по поводу его реальности. Впрочем, судит она о преступлении исходя из своего личного житейского опыта: развод, постоянные боли, несчастная дочь. Ничто, даже работа в полиции, не заставит привыкнуть к безумным выходкам охваченных горячечным бредом извращенцев.
У озера стало холоднее, как только солнце село за горизонт, и Хейзел поспешила вернуться домой. Мать к этому времени уже поужинала и устроилась с книгой в своей комнате. Ну и прекрасно, что не придется делиться впечатлениями о сегодняшнем дне. Тем более если день прошел так ужасно. Хейзел уселась напротив телевизора и стала смотреть подряд все передачи, не вникая в их суть. Казалось, звуки и картинки проникали в ее сознание откуда-то издалека.
В передовице за прошлый четверг Сазерленд назвал Микаллеф маленьким генералом, и сейчас вдруг до нее дошло, что эта фраза скорее всего принадлежит Грину. Как она могла так долго работать с этим человеком и не чувствовать его нарастающей озлобленности? Да, он любит вставить острое словцо, но Хейзел считала это проявлением дружеских чувств. Что, если она так страшно ошиблась не только в Грине? В последние две недели Хейзел чувствовала, как накатывает огромная махина и гремят готовые отвалиться колеса, а теперь казалось, что никаких колес не было вовсе. А что, если она последняя заметила разлетающиеся в воздухе искры?
В девять Хейзел ушла спать. Она слишком устала и решила не ждать звонка Уингейта. Если что, она проснется. Когда Джеймс все-таки позвонил в одиннадцать часов, она подскочила в постели и схватила трубку с прикроватного столика.
— Уингейт, это ты?
— Да.
— Ну и?..
— Сказали, что это непрофессионально, — доложил он.
— Я вставлю это слово во все фирменные бланки. Ну а у тебя получилось пробиться?
— Да, — ответил Джеймс. — Все сделано!
23 ноября, среда, 08:00
Ночь Саймон опять провел без сна и встретил рассвет за рулем, проезжая мимо горы Карлтон, склоны которой окрасились в багровые тона первыми лучами солнца. Извилистая дорога вела через лесной заповедник. Странник сначала держал путь на север, а потом свернул на запад, по направлению к Сен-Квентину. Чтобы не заснуть за рулем, он включил громче радио и вдруг услышал знакомые с детства мелодии в исполнении джаз-оркестра Бенни Картера. Внезапно на него нахлынули воспоминания об отце, который часто крутил на проигрывателе пластинки со своими любимыми мелодиями для сыновей. Вот только его лица Саймон вспомнить никак не мог, как ни старался, зажмурив глаза, вызвать в памяти родные черты. Это от отца Питеру досталось слабое сердце, которое остановилось в его груди в тридцать девять лет. Знакомые мелодии вернули странника в те не омраченные горем и страданиями годы, когда и отец, и Питер были живы.
Саймон бесцельно кружил по дорогам, ожидая знамения. Он постоянно твердил себе, что выпало очередное испытание, которое надо достойно выдержать, и тогда ответ свыше дойдет до него. А пока странник вынужден околачиваться на севере провинции, где нет ничего, кроме проселочных дорог да дремучих лесов. В какой-то момент он решил вернуться ближе к цивилизации, рассудив, что если закончится бензин, то он останется на пустынной дороге один-одинешенек среди непролазных чащоб и весной его обглоданное дикими животными тело случайно найдут охотники. Саймон проверил бак. Бензина хватит только на то, чтобы доехать до ближайшего городка под названием Кеджуик. Там можно заправиться и вновь бесцельно кружить по местным дорогам, обдумывая, что делать дальше.
За десять километров до города Саймон выжимал из бензобака последние капли. Он снова включил радио и стал прислушиваться к новостям. Странно, но о себе он ничего не услышал. Да, по собственной глупости странник не предпринял мер предосторожности, а просто побежал как загнанный зверь. Саймон проехал по главной улице Кеджуика до заправки, где заправил машину и купил свежий номер газеты, издаваемой по всей стране. Из киоска пахло сахарными леденцами, и этот запах скрутил его пустой желудок. Только сейчас он ощутил страшный голод и понял, что, если не подкрепится в ближайшее время, ему грозит голодный обморок. В городе Саймон заметил небольшое кафе, куда и направился. Расположившись за столиком с газетой, он заказал чашку кипятка с лимоном. Официантка приняла заказ, однако не спешила его выполнять, поглядывая с сомнением на странного посетителя.
