— Счастье мисс Баттен оказалось недолгим. К середине прошлой недели здоровье ее дочери снова стало ухудшаться.
На экране появилась сама Роуз. Бледное изможденное личико с прозрачной кожей. Девочка не понимала, что происходит, будто только что пробудилась ото сна. Голос за кадром спросил:
— Что тот человек делал с тобой?
— Он не хотел причинить мне боль, — слабым голосом отозвался ребенок. — Он хороший. — Роуз посмотрела в сторону от камеры, потом вверх, затем снова в сторону, словно не могла сосредоточиться на чем-то одном. — Он хотел помочь, но мне уже ничто не поможет.
Саймон ощутил, как жар охватывает все тело.
Снова крупным планом телерепортер на улице.
— Невинный ребенок и ее родственники оказались рядом с убийцей. Зачем он пришел в их дом? Убить или помочь? Или он избрал другую жертву в небольшой деревушке Хамбер-Коттедж? — Опять показали на весь экран нарисованный портрет. — Если вы увидите этого человека, не подходите к нему. По сведениям полиции, в данный момент он находится где-то в Новой Шотландии или Ньюфаундленде. Если увидите этого человека или такую машину, немедленно звоните в полицию. — На экране появился рисунок подержанного «шевроле-кавальер». Разумеется, им известна модель, так как Грейс наверняка ее запомнила. Правда, на машине отсутствовала табличка с номерами.
Журналистка посмотрела в камеру умоляющим взглядом и добавила:
— С вашей помощью полиция может арестовать преступника раньше, чем он совершит очередное убийство. Дамиан?
Сменился кадр, на экране появился ведущий передачи, сидящий за столом в студии… Саймон выключил телевизор — он увидел достаточно. Теперь предстоит важное дело, но сначала надо выспаться.
Саймон решил сытно поесть, чтобы восстановить силы. Он прошел в кафе напротив мотеля, однако, сев за столик, вдруг почувствовал на себе любопытные взгляды посетителей. Люди и раньше поражались болезненной худобе Саймона, но, до того как его портрет показали по телевизору, странник просто не обращал на них внимания. Сегодня он заказал еду навынос, повернулся ко всем спиной, пряча лицо, и постарался отвлечь себя мыслями о еде. Скоро принесут заказ: огромную порцию овощного салата и бекон. Саймон не ел свиного мяса уже двадцать лет, теперь же организму нужны жиры. Посетители все подходили и подходили к кассе, оплачивали заказы и бросали на него подозрительные взгляды. Не мешало бы побриться и купить новую одежду — кто же знал, что придется снова находиться в обществе людей. Все это время его не покидало чувство уязвимости и незащищенности. Наконец принесли заказ, и Саймон, оплатив его на кассе, попросил кассиршу разменять двадцатидолларовую купюру на однодолларовые монеты.
Часом позже, после сытного ужина, он ощутил, как силы возвращаются к нему. Рот наполнился слюной с привкусом жира и соли. Саймон, остановившись возле бара, воспользовался таксофоном. Оператор продиктовала нужный номер, и странник, сунув два доллара в таксофон, набрал его. Ответила Терри Баттен, и он повесил трубку. Через пять городов — двумя часами позже — он снова набрал номер, трубку снова подняла Терри, и Саймон опять нажал на рычаг, отсоединяясь от линии. Наконец, после трех неудачных попыток, на одной из заправок посреди провинции Саймону ответил голос, который он так жаждал услышать.
— Это ты, — просто сказала девочка.
Саймон прикрыл трубку рукой и тихим голосом, почти шепотом, проговорил:
— Почему ты так поступила со мной, Роуз? Я ведь не сделал тебе зла.
— Они заставили меня. Я сама бы ни за что такого не сказала. Ты мне понравился. — Она замолчала, а он напряженно прислушался. В доме у Роуз стояла тишина. — Прости меня, пожалуйста, — попросила девочка.
— Как ты себя сейчас чувствуешь?
— Мои мозги словно горят в огне. И еще меня рвет, стоит только поесть. Я боюсь!
— Прости, что не смог помочь тебе, — откликнулся Саймон. — В то, что я делаю, вовлекается слишком много искусственного, а этого нельзя допустить. Я искренне верил, что тебе станет лучше. Ты мне веришь?
— Всем сердцем, — ответила Роуз.
— И все-таки я хочу попросить у тебя прощения. Кажется, что бы я ни делал, все поворачивается против меня. Ты, наверное, тоже считаешь меня плохим.
Она глубоко и тяжело вздохнула.
— Можно тебя спросить?
— Конечно.
— Это правда? Ну, то, что про тебя говорят?
Саймон прислонился к стене, устремив взгляд на насосы.
— Частично — да.
— Тебя схватят?
— Возможно, — ответил он уклончиво. — Но я никогда не забирал жизнь у тех, кто не хотел с ней расставаться сам. Я не убийца.
— А говорят, что ты убиваешь.
— Я лишь открываю дверь в другой мир, а люди сами решают, переступать им порог или нет.
Он услышал, как Роуз задвигалась, словно хотела спрятаться вместе с телефоном в укромный уголок.
— Значит, те люди сами хотели умереть?
— Да.
— И ты им помогал?
— Смерть изменила их сущность.
Он услышал, как она тихонечко заплакала.
— А ты смог бы сделать со мной то, что сделал с ними? Если бы я попросила тебя?
— А ты просишь меня?
Роуз долго молчала. Он прислушивался к дыханию ребенка.
— Ты не сказал мне своего имени.
— Называй меня Саймон.
25 ноября, пятница, 22:00
Хейзел стояла на улице, наблюдая за последними приготовлениями.
Днем раньше подъехала группа офицеров из ближайших участков Ренфру. Их автомобили, без полицейских опознавательных знаков, припарковались на улицах Хамбер-Коттеджа вблизи дома Баттенов. В четверг утром, когда прозвучал долгожданный звонок, Хейзел распорядилась убрать их в переулки.
С этого момента все находились в состоянии боевой готовности. Под началом у детектива Микаллеф оказалось семь местных офицеров, пятеро из Ренфру и трое из числа ее подчиненных. У нее было даже два снайпера — констебли Фейрвью и Гленкоу из участка Хамбер-Коттеджа некогда прошли специальную подготовку. Правда, свои навыки они успели растерять, потому что в северо-восточном Онтарио работа снайперов не пользуется популярностью и после обучения далеко не каждому удается посмотреть на мир через оптический прицел. Хейзел об этом знала и потому отправила обоих констеблей на полигон в Холи-Бридж, чтобы дать возможность попрактиковаться в стрельбе с трехсот футов, для начала по консервным банкам.
Как только руководство передачи «Криминальная Канада» откликнулось на просьбу Уингейта и согласилось сотрудничать, события стали разворачиваться с головокружительной скоростью. Отснятый ролик показывали три раза в день каждые вторник и среду и планировали не снимать его до достижения желаемого результата. Детективы предполагали, что преступник находится сейчас на востоке Онтарио, и кто-нибудь его обязательно опознает, ведь, в конце концов, машину нужно время от времени заправлять бензином, да и без еды далеко не уедешь. Если так, то у полицейских есть шанс подобраться к преступнику поближе. Кроме того, теплилась слабая надежда, что убийца тоже увидит ролик и даст о себе знать. Наконец им улыбнулась удача.
В течение недели собрали досье на братьев Маллик, в котором оставалось множество белых пятен. Они прожили в Порт-Харди почти двадцать лет. За это время ни один из братьев ни разу не попал в поле зрения полиции. Они не обращались ни за кредитами, ни за медицинской помощью в социальные учреждения, поэтому детективам пришлось довольствоваться крохами информации. Многие жители слышали о Восточной церкви прихода Мессии, но она не была зарегистрирована в Британской Колумбии и о самой секте не имелось никаких сведений. Даже поиск в Интернете ничего не дал.
В соответствии с документами хижина в лесу принадлежит обоим братьям, которые заплатили за нее девять тысяч восемьсот долларов наличными в 1986 году. Прежде братья жили в доме на улице Асквит-стрит в Виктории. В 1977 году, когда они только заселились по этому адресу, мужчины сменили прежнюю фамилию на Маллик, о чем сделана запись в регистрационном журнале мэрии городка. До этого Питер носил фамилию Уэлланд, а Саймон — Крессман. Почему они взяли общую фамилию и являлись ли на самом деле родственниками?
Ответы на эти вопросы нашел Уингейт. Фамилии Уэлланд и Крессман принадлежали семьям усыновителей. После смерти отца малолетних братьев усыновили разные люди. Одиннадцатилетний Саймон попал в семью Крессман, которая проживала в Британской Колумбии, а пятилетний Питер — в семью Уэлландов в Милк-Ривер в Альберте. В 1976 году, когда Питеру исполнилось шестнадцать, его приемных родителей убили. Официально опекунство над ним взял старший брат. Их отца звали Гордон Маллик, о матери ничего не известно.
Итак, старший брат забрал младшего после смерти приемных родителей и привел в свой дом. Проследить, кем и где работали братья, не удалось. Выяснили только, что в восьмидесятые годы Питер короткое время работал в почтовом отделении, а потом, должно быть, перебивался случайными заработками. Саймон, видимо, вообще не работал, а занимался своей церковью, про которую тоже ничего не удалось узнать. По сравнению с жизнью Питера Маллика, которая представлялась лоскутным одеялом, жизнь Саймона походила на летящую по ветру осеннюю паутинку.
