class="p1">– Какой еще сюжет? Кого ты из себя корчишь, старый хрыч? Ну давай, если можешь!
Голос Икса звучал и страдальчески, и с напускной бравадой.
Но дед будто и не слышал его.
– И еще один – сюжет о том, как благодаря силе воле не поддаться мстительности. И без того мой разум слабеет с каждым днем. Если я сломаю тебе руку… это буду уже не я, – дед без колебаний продолжал: – Не сломаю, – и твердо добавил: – Не стану ломать.
Сколько… сколько же в нем силы.
Непреклонной силой воли дед разогнал затаенные обиды, словно завесу сиреневого дыма [13].
Раздался глухой стук – видимо, стоило деду ослабить захват, как Икс оттолкнул его. Сики вскочил, готовый броситься в кабинет. Но тут Икс снова взвизгнул:
– Ай, больно! Теперь еще ты… прекрати! Мне же давно за шестьдесят перевалило!
Похоже, Иксу досталось от Иваты.
– Да кто бы говорил!
Голос Иваты: похоже, противника он лупил, чуть не плача.
– Это тебе за дедушку!
– Помогите!..
– А это – это за человека, которого я люблю!
«Ивата-сэнсэй… Ивата-сэнсэй…»
Немного погодя из кабинета донесся голос Сики, обратившегося к своему бывшему кэтчеру:
– Сэмпай, довольно. Простые люди вправе проводить задержания, но если вы перестараетесь, вас обвинят в нанесении телесных повреждений.
Сирены полицейских машин и скорой помощи наконец возвестили окончание игры.
Несмотря на готовность к такому повороту, Икс продолжал сыпать проклятиями.
В этот момент послышалось: «Канаэ…».
Голос деда звучал мягко, совсем не так, как еще недавно, в разговоре с Иксом.
– Напрасно я противился. Но теперь все, поднимите оба головы.
Видимо, очередную галлюцинацию вызвали воспоминания о прошлом.
– Вы, похоже, знаете толк в спиртном. Ну так вот, у меня есть виски «Бейкер-стрит», купленный во время медового месяца. Припас для особого случая… куда же я его…
Его голос звучал все мягче и ласковее. Каэдэ сразу заметила это.
Скорее всего, перед глазами деда возникли не только ее родители в молодости, но и ее бабушка.
– Нет, не вставайте, я принесу. Есть один секрет в том, как разбавлять его. Ха-ха, что это с вами? Нет никаких причин ссориться и драться. Я не вправе разлучать людей, которые любят друг друга. В сущности, тогда, перед свадьбой, я поначалу сопротивлялся, ведь так?
Так Каэдэ впервые услышала об этом от него.
6
Очнувшись в постели и увидев прямо над собой лицо Сики, Каэдэ вздрогнула.
– Удалось поспать немного? – на его лице играла ребяческая улыбка, неизменно располагающая к нему людей. – На всякий случай лучше бы остаться на эту ночь в больнице.
– А дедушка?
– Он крепко спит в соседней палате. Должно быть, устал.
Некоторое время слышались только сигналы, которые через равные промежутки подавала медицинская аппаратура. Сегодня вечером здесь, в палате экстренной помощи, было пусто.
– Интересно, у Иваты-сэнсэя все хорошо?
Сики зашептал:
– Показания в полиции даю я. Ему в последнее время хватило общения с ней.
Каэдэ выпростала руки из-под одеяла, потянулась и откинула голову на белую подушку.
– Послушайте, Сики-кун, а скажите-ка мне…
– Что сказать?
– Откуда вы оба узнали, где я?
Сики почесал кончик носа.
– После того, как какой-то человек глазел на вас у реки, мы с сэмпаем поговорили, а потом, посоветовавшись с дедушкой, стали по возможности сопровождать вас повсюду – я в будние дни, сэмпай по выходным.
– Так вот почему в последнее время у меня усилилось чувство, будто за мной постоянно ходят по пятам…
– Наверное, это из-за нас. Но я-то старательно учился слежке перед тем, как сыграть полицейского, так что был уверен, что не попадусь. И если вы почувствовали, что за вами следят, то это из-за сэмпая. – Сики приглушенно засмеялся. – А вчера от Химонъя до Гумёдзи за вами шел я, то есть прямо перед тем, как появился букет.
Тишину в больничной палате разорвала сирена скорой. А как только она затихла, по коридору разнеслись дребезжание каталки и торопливые шаги.
– Знаете, Каэдэ-сэнсэй, – Сики посерьезнел, – я искренне считаю священным служением работу не только врачей, но и учителей, как ваша или сэмпая, или уход за пожилыми людьми. Может, потому, что сам я зарабатываю на жизнь сомнительным ремеслом актера, я отношусь к людям этих профессий с глубоким уважением. При этом я вовсе не принижаю свою работу. Просто считаю, что у каждого своя роль.
– М-м.
– Вот потому-то, поневоле столкнувшись с таким случаем, я испытал странное чувство неловкости и тревоги. И… – Сики бросил снисходительный взгляд на дверь, за которой по-прежнему раздавался шум, и снова посмотрел на Каэдэ. – Я устроил что-то вроде опроса для консультанта и помощниц по уходу. И выяснил одно весьма примечательное обстоятельство: тот человек только выдавал себя за специалиста по нарушениям речи.
– Что?..
– Когда возникает необходимость обеспечить престарелому человеку уход на дому, консультант по уходу собирает и возглавляет команду из слаженно действующих специалистов по нарушениям речи, физиотерапевтов и помощников. Однако на удивление часто случается, что все они, как правило, работая в разных учреждениях и подчиняясь разным ведомствам, до встречи в доме подопечного не знают друг друга в лицо.
Этой лазейкой он и воспользовался. Сначала он позвонил в офис консультанту по уходу и, подражая голосу дедушки, сообщил, допустим, что дорогостоящих процедур по восстановлению речи уже достаточно, а потом явился к самому дедушке с объяснением, что его предшественника срочно перевели на другую работу, поэтому с нынешнего дня его будет заменять он. У всех же полным-полно дел. По правде говоря, недоразумения из-за недостаточной согласованности действий хоть и редко, но случаются. Но подобных случаев злого умысла, вероятно, еще не бывало.
Крепко сжав угол подушки, Каэдэ засмотрелась в окно больничной палаты. Знать бы, о чем думают сейчас все эти люди там, под бесчисленными ночными огнями?
Во все времена находятся те, кто вынашивает злодейские, чудовищные планы, которые даже не приходят в голову обычным людям. Должно быть, в видениях, которые являются дедушке, ему предстает иной, гораздо более прекрасный мир.
7
Сначала получился снимок твой,
Но нет, не замечаешь ты, похоже.
Потом был «парный снимок» нас с тобой,
Но нет, не замечаешь ты, похоже.
«Это про снимки с УЗИ».
Каэдэ бережно закрыла маленький дневник, с которым не расставалась и который успокаивал ее всякий раз даже при беглом чтении. На обложке искусным, как и у деда, почерком ее матери было написано: «Канаэ – тому, кто у нее в животе».
Купаясь в теплом свете солнца, посаженная ее отцом в саду сакура сорта «сомэй-ёсино» уже распускалась.
