— Фу, — сказал я. — Пока — свои. Подожди.
Джон — личность цельная и гармоничная. Ему по барабану всякие там психологические нюансы и мотивировки как собственных, так и моих поступков, а также команд. Сейчас я сказал ему "свои" и "подожди" — и он будет хоть сутки ждать, покуда я не скажу "чужие" и "взять" или "фасс". А уж тогда, нимало не мучаясь свойственными нам, людям, сомнениями и угрызениями совести, он моментально вырвет пах или горло кадру, которому за секунду до этого лизал нос и вилял хвостом. Как в старой песне — "Универсальная машина", и никаких тебе предрассудков и комплексов. Зашибись!
А ребятки приблизились. Очень симпатичные, аккуратно подстриженные и благообразные хлопцы. Только, быть может, капельку более картинно, чем того требуют правила приличия, они обозначали под куртками свои бицепсы, трицепсы и прочие физические компоненты. Один остановился у капота, другой же, видимо, старший в этой парочке, приблизился к двери с моей стороны и наклонил голову:
— Здравствуйте… Ой! — невольно отшатнулся он, увидев лобастую харю Джона. — Ой, какой…
Я любезно кивнул:
— Ага. Такой вот. — Потом добавил: — И вам, юноши, день добрый. Какие-то проблемы?
Парень явно оторопел при виде моего малыша, однако работа есть работа. Он шумно выдохнул, снова опасливо покосился на Джона — и вдруг, едва ли не фальцетом, затараторил:
— Уважаемый гражданин, вы, конечно, знаете, что на дорогах страны сейчас небезопасно. То же самое относится к автомагистралям и нашей области… — Помолчал, переводя дух, и снова заученно застрекотал: — Поскольку в пути может случиться всякое — от поломки машины до неприятностей, связанных со встречей с не слишком чистоплотными людьми, промышляющими на трассах поборами с водителей, мы предлагаем вам сотрудничество…
Я улыбнулся:
— И какого же профиля?
Он и глазом не моргнул.
— Самого широкого. От помощи в ремонте автомобиля до вопросов урегулирования конфликтов с уже упомянутыми мною вымогателями и бандитами.
Я непонимающе пожал плечами:
— Охрану ко мне приставите?
Но он был терпелив.
— Вовсе нет. — И достаточно культурен, а может быть даже и образован. — Вовсе нет, охрану к вам приставлять ни к чему. Просто в обмен на энную, чисто символическую сумму вы получите от нас своего рода свидетельство…
— Мандат, что ли? — перебил я.
Он покрутил головой:
— Ну-у, можно выразиться и так. И вот там будет сказано, что…
— Что отныне грабить меня на дорогах вашей прекрасной, гостеприимной и хлебосольной области имеете право исключительно вы, — докончил я. — Правильно, юноша?
Он отпрянул, и глаза его недобро сузились. Мальчонка наконец-то смекнул, что над ним издеваются. Ну что ж, лучше, конечно, раньше, чем позже, однако все ж таки лучше позже, нежели никогда.
Он смекнул — и вмиг от недавней интеллигентности не осталось и следа.
— Слушай, дядя, — зло процедил он. — Если не понимаешь человеческого отношения, то… — Рука медленно поползла к карману. Его напарник, сообразив, что дело принимает новый оборот, подтянулся к "ведущему". — То посмотрим, что скажешь на это…
Джон зарычал.
— Фу! — оборвал я его и снова повернулся к шоссейному "Робин Гуду".
Физиономия того уже побагровела, а я добродушно улыбнулся:
— Остынь, горячий черноземный парень. — Поинтересовался: — Какая у вас такса?
Он угрюмо и настороженно сообщил, какая.
Я улыбнулся еще добродушнее. Похлопал себя по карманам и вздохнул:
— Вот жалость-то, в дороге поиздержался. А натурой возьмете?
Он напрягся:
— Что значит — натурой?
— Да есть у меня одна хреновина… Эх-х-х, самому нужна, да уж больно хорошие вы ребята…
Я еще болтал, а правая рука уже скользила под сиденье. Легкий нажим в определенном, замаскированном обивкой месте — и на ладонь бесшумно упала граната.
— Крррасота! — восторженно поцокал языком я и, выдернув чеку, протянул "лимонку" парню в окно: — Держи! Для доброго человека не жалко…
Он шарахнулся от машины, но я уже открывал дверь:
— Стоять, мразь!
Он замер.
Второй "благодетель" сделал было попытку произвести какие-то маловразумительные телодвижения, однако я только глянул на него — и он тоже застыл как истукан.
Я удивился:
— Вы чего это в лице переменивши? Или вы заболевши? — Потом решил, что хватит паясничать, и уже совсем в ином ключе добавил: — А ну, шагом марш за машину, щенки!
"Щенки" послушно выполнили это пожелание, не отрывая глаз от моего кулака с гранатой. Мимо проносились автомобили, водители которых не проявляли ни малейшего интереса к нашей маленькой жанровой сценке, смысл коей был бы вообще-то понятен любому, кто захотел бы его понять. Просквозил в даль светлую и "гаишный" "жигуль", тоже не обративший на нас никакого внимания. Это что? Симбиоз? Или импринтинг? Но тут я, правда, только порадовался, что мусора не остановились. Граната-то настоящая.
Когда оба завернули за мою "десятку", я присоединился к ним и распахнул заднюю дверцу. Джон радостно выпрыгнул на траву и вопросительно уставился на меня, точно интересуясь, что с этими гавриками делать.
Я строго сказал:
— Охраняй. — И добавил: — Пока охраняй, а там… А там поглядим.
Теперь их молодые лица явно не дышали недавней самоуверенностью.
— Ты, — ткнул я гранатой в своего собеседника. — Ты первый. Сейчас достанешь левой рукой из правого кармана пушку и бросишь на мать-сыру-землю. Усёк? И двумя пальчиками. Слышись, сучонок? Коли увижу, что гребешь клешней — не обижайся. А ты замри! — Это второму. — Отомрешь, когда разрешу.
Ребята оказались понятливые. Они по очереди расстались со своим арсеналом, и я попросил Джона:
— Пиль!
Тот притащил мне сначала "макаров", а потом "ТТ". Я похвалил всех троих:
— Молодцы! — Кинул пистолеты в машину, и уже только парням: — Вольно! Можно перекурить и оправиться.
Однако они не собирались ни оправляться, ни курить. С настороженной ненавистью оба следили за каждым моим движением — я же всунул обратно чеку и положил гранату в карман. Потом достал сигареты. Джон тем временем смотрел на бедняг взглядом голодного упыря, который боится, что вот-вот прокричат первые петухи, а он не успеет сотворить то дело, для которого предназначен.
Я не садист, и не в моих правилах издеваться над людьми, коли они того не заслуживают. Эти, в принципе, заслуживали, однако я ведь не вчера родился, прекрасно понимал, что не их это лавочка-то. А потому спросил:
— Кто у вас главный, герои?
В ответ — презрительное молчание.
Я не стал обижаться. Просто обратился теперь к своему напарнику:
— Джон, друг мой…
Джон оскалился, и первый шакал трагическим шепотом, точно тамплиер под пыткой, выдавил:
— Кузнец…
— Кто?!
— Кузнец, — повторил он.
Я изумился:
— Надо же! — И подошел к "Ауди". — Хорошая тачка. Ваша или фирмы?
Молчание.
— Не слышу?
— Н-ну, моя, — наконец нехотя процедил первый.
— Ладно… — Я задумчиво обошел вокруг автомобиля. — Слушайте, а мне, это, за причинение морального ущерба что причитается?
И тут первый взорвался:
— Гадство! Да чё ты крутишь! Какой еще ущерб?! Пушки, падла, забрал!..
Я отечески погрозил ему пальцем:
— За "падлу" первое предупреждение. Что положено Юпитеру, не положено быку, слыхал? А ты, чучело, даже не бык, ты — козёл. "Утопию" читал? А знаешь, что в конечном итоге оторвали Томасу Мору? Ну так узнаешь.
Он больше не возникал (не то правда читал "Утопию"), однако чувство неудовлетворенности меня все не покидало, и я поднял с земли увесистый булыжник.
— Давай я лобовое стекло звездану, а ты магнитофон заберешь, — предложил второму.
Но он энтузиазма не проявил, и я с сожалением бросил камень.
И вдруг…
— Отдай пушки!..
— А? — поднял я голову.
— Пушки отдай. — Это второй. — На хрен они тебе, а нам за них…
Я кивнул:
— Да-да, мне они на хрен не нужны, а вот вам за них по заднице дадут прилично.
— Да не бойся, не погонимся, — это снова первый.
Я пожал плечами:
— Ясный перец. Как же вы погонитесь на ободах?
— На ободах?!
— Ага. — Я достал нож. Не выкидной, а обыкновенный — складной, из магазина, который при всем желании под статью не подведешь, но очень надежный. — Конечно, на ободах! — Раскрыл и, приставив к покрышке, надавил посильнее. — Опа!..
Из колеса со свистом побежал воздух, и я перешел к следующему.
— Ах ты!..
— Джон, — на секунду оторвался я от своего занятия. — Сейчас будет второе предупреждение…
Больше мне никто не мешал, и, закончив со всеми колесами, я чуть отошел назад и с удовлетворением художника перед завершенным полотном оглядел проделанную работу. Понравилось.
