выглядел очень необычно.
Едва завещание огласили, раздался мужской голос: «Вы с ума сошли?! Как можно принять такое?!» Вся семья словно взбесилась, изображение заколебалось, и запись прервалась.
– А что, Эйдзи убили? – напрямую спросила я Синоду.
Тот покачал головой:
– Он умер от гриппа – так сказал его отец на похоронах.
От гриппа?! Голос Синоды эхом прозвучал у меня в голове.
– Вообще-то Эйдзи страдал от тяжелой депрессии, поэтому его здоровье очень ослабло.
Я и о депрессии ничего не знала.
– Незадолго до смерти его состояние сильно ухудшилось, так что семье пришлось обращаться с ним осторожно, как с фарфоровым.
По словам Синоды, Эйдзи в одиночестве восстанавливал силы на своей вилле в Каруидзаве, а общался только с кузеном и его женой, которые жили неподалеку. Впрочем, конечно, больного не оставляли одного, поэтому его навещал лечащий врач и из ближайшей больницы приходили медсестры. Обычным людям такое отношение не светит, но тут речь шла о члене семейства, которое владело «Морикава фармасьютикалз». Неудивительно, что они задействовали все связи и добились особого отношения.
Слушая эту историю, я думала только о том, как же круто родиться богатым. Внезапно меня передернуло от осознания, насколько чужим был Эйдзи для своих родных. Я ощутила бездонную тоску, будто заглянула в темный колодец. Хотя мне ли судить его семью, если сама даже не знала про его болезнь?
– А из-за чего началась депрессия?
Синода покачал головой:
– Отец понятия не имеет. Спросил у сына, хотя понимал, что не стоит, а тот ему серьезно ответил: «Я такой красавчик, такой богач, мне все удается в обход всяких правил. Я чужой в этом мире. Разве можно жить среди обычных людей такому отклонению от нормы?» И что тут скажешь?
Синода помрачнел, а я чуть не прыснула со смеху. Вдруг явственно вспомнился Эйдзи, каким он был в студенчестве. Сейчас, после того как мы все окончили университет и устроились на работу, это кажется таким далеким. Как будто я вдруг открыла старый альбом с фотографиями.
На деле Эйдзи был невероятным нарциссом. Ну правда: когда мы вместе ходили за покупками, он как-то пробормотал, увидев собственное отражение в витрине:
– А ничего, что я настолько хорош собой?
И Эйдзи действительно был симпатичным, так что это еще ладно, но ведь он продолжал:
– Как же мне жить, если у меня настолько все хорошо? Интересно, чего боги ждут от меня? Я обязан поделиться их благодеяниями и милостями с миром.
С этими словами он зашел в ближайший круглосуточный магазин и высыпал все деньги из кармана в ящик для пожертвований. А потом не смог купить обратный билет на электричку, пришлось сунуть ему тысячу иен.
Заявления делал громкие, но дурной был на всю голову: то ли не задумывался глубоко ни о чем, то ли чересчур оптимистично смотрел на жизнь, то ли с пафосом перегибал… В любом случае вел себя как крайне самоуверенный болван, и это меня ужасно бесило. Все хотелось ему возразить, да я сдавалась. Так что Синода наверняка нигде не приукрасил.
– Очень похоже на Эйдзи. Жаль, конечно, что ему пришлось бороться с депрессией.
Известие о болезни меня поразило, но и без того информации было слишком много, чтобы сразу переварить ее, поэтому свои вопросы я пока отложила.
– Если он умер от гриппа, значит, мы имеем дело с последним пунктом: «В случае, если я умру не по чьей-то вине…»
Однако Синода не ответил на мой вопрос. Только неловко поскреб круглый подбородок.
– Почему ты молчишь?
Я заглянула ему в лицо и увидела на лбу крупные капли пота. Он как будто хотел что-то сказать, но заколебался. Наконец Синода решился:
– Видишь ли, мы с ним виделись за неделю до смерти. Я тогда как раз оправлялся от гриппа. Как думаешь, я могу получить шесть миллиардов?
Синода улыбнулся, как ребенок, которого застали за проделкой. Его глаза сверкали мягким светом – и не скажешь, что он совсем недавно похоронил друга.
Я серьезно посмотрела на приятеля и подумала: «Ну и лицемер!»
* * *
Думаю, это возможно.
– Если ты специально заразил Эйдзи, тогда можно сказать, что ты его убил.
Конечно, так никто не делает: если уж решил кого-то убить, наверняка есть более верные способы. Хотя теперь, когда все уже случилось, несложно назвать это и убийством. Ведь преступнику достаточно признаться.
– Вот только, – заговорил Синода, – я не хочу, чтобы меня арестовали за убийство. Как думаешь, можно заполучить наследство, не привлекая полицию?
Я в одно мгновение прокрутила в голове разные варианты. Вообще, существует категория недостойных наследников: осужденный за убийство наследодателя не имеет права на его имущество. Причем под эту категорию подпадают только те, кого по-настоящему осудили. Значит, пока нет уголовного наказания, наследовать может даже убийца.
А чтобы осудить человека по уголовному делу, нужно гораздо больше улик, чем по гражданскому иску. Ведь потребуется убедительно доказать, что человек действительно преступник. Поэтому даже тот, кого признали виновным по гражданскому делу, в теории может оправдаться по уголовному делу. Только работает ли это в реальности? Стоит ли рассчитывать на эту лазейку?
– Хм. Для начала нужно уточнить, как Эйдзи в своем завещании предлагает искать преступника. – Я аккуратно выбирала слова. – Допустим, несколько человек договорятся сохранить в тайне имя преступника и не сообщать его полиции. Иначе кто же признается?
Хотя… В голове вдруг всплыли слова, услышанные в университете. Девяностая статья Гражданского кодекса, «Общественный порядок и мораль»: «В современной Японии разрешается заключать любые договоры и контракты между отдельными лицами. Это называется гражданскими свободами».
Вот только на всякое правило есть исключение. Пусть совсем уж злонамеренных договоров не возникнет, так как они нарушили бы статью об общественном порядке и морали, зато взаимное решение завести любовников или скрыть убийство – вполне типичные примеры таких исключений.
– Слушай, это завещание могут признать недействительным, – понизив голос, сказала я. – Пообещав вознаграждение убийце, Эйдзи нарушил статью об общественном порядке и морали. Вполне вероятно, что его оспорят. Может быть, он планировал заманить этим преступника и заставить признаться, только потом тот узнал бы, что ему ничего не дадут, поскольку завещание недействительно.
Синода на миг широко открыл свои узкие глаза и пробормотал:
– Ничего себе!
– А почему вообще Эйдзи оставил такое завещание? Он что, хотел, чтобы его убили? – Я наконец задала вопрос, который вертелся у меня на языке с того момента, как зачитали документ.
– Понятия не имею, – покачал головой Синода. – Он и правда вел себя странно. Не знаю, из-за депрессии или по какой иной причине, но в
