– Но у тебя были деньги хотя бы для начала.
– Деньги у меня, Маргит, были, но не в том дело, похоже, я просто знала, куда ходить не стоит, а ты не знала.
– Я вырвалась из этого правильного, но отставшего от жизни родительского мира совсем девчонкой, только окончив школу. Ни родных, ни знакомых, зато много внимания взрослых парней, немедленная беременность и наркотики. Знаешь, что это такое? Не-ет… ты не знаешь, ты у нас правильная…
Я поморщилась, разве мало девушек приезжает в Стокгольм, вырываясь из родительского дома, но они не начинают колоться и не беременеют. К тому же есть много организаций, помогающих попавшим в беду женщинам. Маргит поняла мою реакцию, хрипло рассмеялась:
– Знаешь, чем виноват Ларс и Паула? Тем, что подсадили меня на наркоту.
– Ларс? Он кололся?
– Нет, твой красавчик чист как стеклышко, хотя тебе должно быть все равно, если он тебя бросил, а?
– Нет, мне не все равно. Неприятно сознавать, что любишь наркомана, хотя я за ним такого не замечала.
– Он не кололся, только кокаин нюхал, Паула научила.
– Ты-то как на тяжелые подсела?
– Как все: сначала кокаин, потом его стало уже не хватать, в тяжелую минуту предложили кое-что покрепче. Сначала казалось, что смогу перебороть, только вот разочек уколюсь и все… Паула у тебя на руках сдохла?
Я вздрогнула от вопроса, но скрыть не смогла.
– Да. Я видела, когда ее привезли.
– Это Ларс ее.
– Откуда ты знаешь?
И вдруг ее «повело»:
– Какое тебе дело? Какое тебе до меня дело?! Дрянь! Знаешь, какая между нами разница? Я хоть и гребаная наркоманка, только свободна, а ты сдохнешь тут!
Она вскочила на ноги, лицо перекосило от злости. Мне пришлось тоже встать, сидя в свободной позе, я рисковала получить удар в живот, а там… Только бы эти уроды не догадались.
– Дела мне до тебя никакого, ты права. И разница между нами есть, только знаешь в чем? Я сюда попала не по своей воле и выйти не могу, ты попала по собственной, но выйти тоже не можешь! И также сдохнешь тут или куда там мы еще переедем.
Мы буквально впились друг дружке в глаза, я понимала, что если она только посмеет ударить меня, то отвечу так, что даже тот деревянный, что стоит у двери, моих зубов от ее горла не оторвет.
Я была готова ее убить.
Растерзать в ответ на простое прикосновение.
Даже если бы она просто погладила меня по руке.
Даже если бы попробовала поправить выбившуюся прядку волос.
Маргит явно это поняла, ненависти и злобы в ее взгляде не убавилось, зато появилась легкая тревога. Это меня даже порадовало, хотя и было опасно, ничего, пусть боится.
Она круто развернулась, с трудом удержавшись на ногах, и удалилась в другую дверь, бросив охраннику: «Уведи». Тот равнодушно кивнул мне на дверь:
– Пошли.
Возвращаться в душную каморку не хотелось, я тихонько попросила:
– Давай побудем здесь. Я сяду и не сделаю движения без твоего разрешения, просто хочется подышать.
Ничего не изменилось в лице охранника, он не произнес ни звука, просто подхватил меня за шиворот и выбросил в коридор. Грохнула дверь в зал.
Я больно ударилась коленкой, но даже не сразу заметила это, потому что, ослепленная яростью, набросилась на своего обидчика с кулаками. Конечно, колотить его в грудь было совершенно бесполезно, зато он отвлекся и раскрылся снизу. Удар пострадавшей коленкой в пах заставил мужчину на мгновение замереть с вытаращенными глазами, но только на мгновение. В следующее я уже лежала лицом на бетонном полу со скрученными руками, а он шипел мне в ухо:
– Все получишь сполна… все…
После прогулки сначала в спортивный зал, а потом лицом по бетонному полу я отлеживалась на своей постели, если эту гору грязного тряпья можно так назвать, довольно долго. Жаль, что не удалось врезать ему правой ногой, левая у меня слабей, к тому же пострадала при падении. Пожалуй, правая могла бы выбить урода на дольше…
И все же теперь я знала главное: во-первых, меня нельзя убивать, даже бить сильно не полагается, потому есть время и хоть какая-то возможность оказывать сопротивление; во-вторых, нас перевозят, значит, появилась призрачная надежда попытаться если не сбежать, то хотя бы подать знак; в-третьих, Ларс меня ищет, поставив на уши весь Стокгольм. Это «в-третьих» было самым важным, но я старалась о нем не думать.
На то, что Ларс нас найдет, надеяться не стоило совсем, нас перевозят, значит, в живых меня не оставят, напротив, уничтожат при первой же серьезной опасности. Я сбежать не смогу, болит нога, но вдруг получится у кого-то из девушек? Может, нам удастся отвлечь бандитов, чтобы, например, Габи ускользнула? Она самая сообразительная.
Я попыталась тихонько объяснить девушке в чем дело, она кивнула, потом вздохнула:
– Вас будут сильно бить, если я сбегу.
– Нас все равно будут бить, так хоть этих сволочей возьмут.
Слово «сволочей» Габи явно не поняла. Но по моему тону догадалась.
Надежда оказалась настолько призрачной, что растаяла, не успев оформиться.
Нас перевозили ночью, вывели из подвала, рядом с выходом стоял фургон. Рты у всех заклеены скотчем, руки сцеплены, причем попарно – моя левая к левой же Габи, к моей правой правая Тины, из-за чего мы вынуждены идти боком, не очень-то сбежишь. Оказавшись прицепленной к Тине, то есть на расстоянии от Габи, Вилте запаниковала, почти забилась в истерике. Улоф врезал ей по лицу, разбив нос, отчего и ее, и Тину тут же забрызгало кровью. Вилте замолчала, а вот я не выдержала и со всей силы врезала Белому Медведю по коленке. Жаль, повыше не дотянулась, неудобно.
Белый Медведь тут же получил добавку от Йорана, потому что заорал благим матом, нарушая тишину.
Следующую фразу он уже шипел:
– Ну погоди, сучка…
Конечно, это мне.
Тина пожала мне руку в знак благодарности. Вилте не реагировала никак, она хлюпала носом, пуская кровавые пузыри. Ей, видно, во время мучений доставалось особо, потому что девушка была уже практически невменяема, она двигалась как кукла. Я воочию увидела, как физическая боль может просто уничтожить остатки разума.
Тина и Габи пока еще могли соображать. Что же будет дальше?
К нам в фургон втолкнули еще одну бедолагу, которая тут же забилась в угол, словно затравленный зверек. Дверцы захлопнули.
Приехали на маленький пирс, даже не пирс, а деревянный вынос, к которому пристал катер. Совсем недалеко дома, в которых живут люди, слышны даже музыка и голоса. Закричать? Но рты заклеены, руки связаны. И вдруг… На набережной машина! Наши сопровождающие явно напряглись, значит, машина чужая. И… она встала на светофоре на красный.
В «Саабе» двое – хорошо одетые мужчина и женщина. Плохо одетые в таких машинах не ездят. Женщина обернулась, мы встретились взглядом. Конечно, темно, конечно, плохо видно, но она не могла не заметить всей ненормальности нашего положения, наши заклеенные серебристым скотчем рты! Конечно, видела и все поняла, пусть не все, но кое-что, потому что повернулась к своему спутнику, и… машина резко рванулась вперед, пренебрегая красным светом светофора… Вот так, добропорядочные жители Стокгольма никогда не связываются с криминалом!
Нас погнали на катер. Он не настолько велик, чтобы комфортно могли разместиться четыре женщины и трое дюжих мужиков. Любая волна покруче отправит нас на корм рыбам. Кроме того, внизу явно какие-то запасы, потому нас оставили на палубе. Холодно, темно, страшно. Один плюс – рты освободили и руки тоже. Мы сидели, сбившись в кучу, потому что так теплей, даже Вилте прижалась к моему боку.
Куда нас везут? Позвонить бы, может, смогут перехватить по пути? Но мой телефон остался валяться в коридоре того зала… Если бы я только знала, что меня ни разу даже не обыщут!.. Но за столько времени телефон уже сто раз сел, а там, где нас держали, сигнала явно не было.
* * *
И снова та же картина: когда утром полиция явилась по очередному адресу, там остались только следы пребывания многих людей.
А еще страшные свидетельства того, что творилось в подвалах: окровавленные тряпки, распятия, масса приспособлений самого садистского толка, настоящая пыточная.
Группу Дага вызвали туда рано утром, только увидев, что творится внутри, они поняли, что снова опоздали на несколько часов.
– Они опережают нас на шаг, знают все, если способны убить и уйти перед самым нашим приходом.
Это, несомненно, была база той самой банды, некоторые приспособления для пыток точно такие, как мелькали в ролике. Фрида схватилась за горло:
– Даг, если Линдберг попала в этот кошмар, я никогда себе не прощу.
– Почему?
– Да потому что не нужно было давать ей фотографии.
– Это не твоя вина, на встречу с Маргит, не предупредив ни тебя ни меня, она пошла самостоятельно, этого ты ей не поручала.
