— Я не знаю такого человека. Лично мне он, во всяком случае, неизвестен.
— Тем более вам будет интересно познакомиться.
— Не значат ли ваши слова, что вы собираетесь и меня арестовать? Вам что, мало моего страдающего в Крестах мужа?! Вам мало, что мой сын вынужден от вас скрываться?!
— Ну вот видите, вы сами и подтвердили, что Максим скрывается от правосудия. А это уже само по себе преступление. По немецким законам человек, нарушивший отобранную у него подписку о невыезде, подлежит наказанию. Как, впрочем, и по нашим — тоже. Примите мой совет, позвоните ему либо пошлите нарочного. Пусть он одумается, явится с повинной и даст показания. Во-первых, это действительно поможет быстрее установить истину и, возможно, сократить долю его вины. А во-вторых, по моему глубокому убеждению, и вы, как мать, скорее всего, меня поймете, чем раньше с ним будет проведена психиатрическая экспертиза, тем яснее станет, в частности и для вас, Галина Михайловна, его дальнейшая судьба.
Удар попал точно в цель. Готовая взорваться в крайнем возмущении, «вобла» вдруг осеклась и даже сник- да. И Турецкий не замедлил воспользоваться тягостной для нее паузой.
— Организация убийства вашего родного брата — дело рук Максима Масленникова. К сожалению, ни у кого из нас в этом вопросе больше нет сомнений. Кроме того, на подходе еще несколько уголовных дел, по которым он же, я уже предчувствую, также пройдет главным фигурантом. Применение смертной казни у нас, как вам известно, не отменено законом, но приостановлено, а пожизненное заключение я ему гарантирую со всей ответственностью. Либо вечную психушку, что примерно одно и то же. Рядом с нормальными людьми его оставлять нельзя. Он — Вампир. Это прозвище, кстати, дали ему его же подельники-бандиты. Не понимаю, зачем вам-то такая судьба? И за что? Ворье, убийцы, дегенераты... Нет, не понимаю.
Турецкий встал и услышал ее тихий, словно задушенный, голос:
— Вон... из моего... дома...
Обернулся к ней, усмехнулся:
— Уже. В пути. А дом-то, кстати, не ваш. Арендатор всегда волен отказать квартиросъемщику, разорвать договор с ближайшей родственницей уголовных преступников. Имейте в виду. Здесь суровые законы. И это — не Россия, где деньги, к сожалению, пока еще решают практически все.
Возвратившись в Висбаден, Александр Борисович предложил Генриху Крафту все же установить за домом Масленниковой, а также за ее почтой и телефонными переговорами пристальное наблюдение. Несмотря на якобы мужскую твердость характера, эта баба от уверенности московского следователя явно растерялась. И в таком состоянии на все способна, даже на грубые ошибки. Вот и помочь бы ей в этом.
И еще он рассказал Генриху, как подставил хитрожопого юриста «Нормы». Крафт хохотал, он был уже полностью в курсе ночной встречи Алекса в пивном баре гостиницы.
Йо самым главным во всем этом вояже оказалось все-таки следующее.
Во время разговора, вовсе не похожего на допрос, Александр Борисович постарался ненавязчиво осмотреть помещение, в котором находился. А во время одной из пауз, когда атмосфера не была еще накалена до предела, даже позволил себе подняться из неудобного кресла, в котором сидел так, что колени его были выше головы, и подойти к стене у камина. С обеих сторон этого сооружения, сложенного из дикого, грубо отесанного камня, висели в тяжелых рамках фотографии. Они- то и заинтересовали его.
Семейные — это он понял сразу. Узнал Нестеровых, когда те были совсем молодыми. Пожилые люди, очевидно, их родители. Нормальные лица, поблекшие от времени. По другую сторону оказалась семья уже самой Галины Михайловны. Вот — муж, есть в прокуратуре его фотография из дела. А вот и дети, похожие друг на друга. Даже и не определишь, кто здесь из них старший.
Хозяйка, видя интерес следователя, комментировать тем не менее ничего не собиралась. Интересно — смотри сам.
На другой фотографии они уже постарше — причем один — кудрявый, а второй — бритый наголо. И здесь, поглядев на следующую, уже цветную фотографию, видимо снятую относительно недавно, на которой Максим был один — в строгом двубортном костюме, с депутатским триколором на лацкане, Турецкий тут же вернулся к прежней фотографии. И вдруг отметил, что вот этого наголо бритого парня он определенно где- то видел. В том, что это — Максим, сомнений не оставалось, черты лица все-таки не очень изменились. Но во всем его облике присутствовало и нечто такое, что делало лицо именно с этого снимка непохожим на все остальные. Вот в чем секрет.
Сказать, что он забирает эту фотографию с собой, Турецкий не мог. Масленникова имела все основания послать ненужного ей гостя к черту. В конце концов, это она пошла навстречу следствию, согласившись принять у себя москвича, а никакого постановления прокуратуры на этот счет ей предъявлено не было. Вытаскивать из кармана фоторобот убийцы, составленный после посещения им клиники и дирекции театра, и сравнивать с фотоснимком было бы глупо. Но, едва выйдя к машине, Александр Борисович достал обе фотографии и внимательно посмотрел на лица, изображенные на них. Коркин — это понятно, фотография подлинная, из уголовного дела. А этот — лысый, бритый, черт его знает, просто очень похож на того, с фотографии у камина. И нельзя было исключить, что Максим, зная, как резко изменяет его лицо отсутствие привычных для окружающих волос на его голове, воспользовался именно этим обстоятельством.
Об этом он теперь и сказал Генриху. Тот ответил коротко:
— Достанем. И это будет свидетельствовать о том, что один из не опознанных еще у вас убийц есть Масленников, так?
— Вот именно. А мы проведем соответствующее опознание среди тех, кто видел его. Отдадим фотографию экспертам-криминалистам и, если наше предположение подтвердится, предъявим обвинение в убийствах. — И добавил без всякого перехода: — Но у меня почему-то сложилось впечатление, что его нет в Германии. И мать это прекрасно знает. И даже не огорчается по поводу суровых германских законов.
— Да, но мы ведь тоже собираемся его судить, — возразил Крафт.
— Я думаю, уж в этом-то вопросе мы с вами как-нибудь сумеем договориться, Генрих.
— Я тоже так думаю. Ну что ж, отсутствие ожидаемой информации тоже информация. А теперь давай мы займемся вашими убитыми соотечественниками. Мне уже звонили из криминальной полиции, где рассматриваются эти дела, и просили, когда ты освободишься, приехать к ним. Ты готов или сперва немного пообедаем?
— Знаю я твое «немного», — захохотал Турецкий. — Нет уж, лучше займемся делом, поехали.
Крафт с разочарованной, несколько комичной улыбкой безнадежно развел руками.
Разговор у них шел по-английски, и они уже прекрасно понимали друг друга.
Вячеслав Иванович дал задание Денису и его свободным от других заданий орлам срочно отыскать ему на Киевском рынке автомобильного дилера по кличке Короед. Кто это такой, он не знал, а Самсон так ничего больше и не сказал. Есть, мол, такой — и все. То ли он посредник между теми, кто осуществлял поставку машин и мотоциклов из Германии в Россию, и местными продавцами, то ли продавал сам. Но если сидел конкретно в этом бизнесе, наверняка имел своих «кротов» в местной милиции. А следовательно, обращаться к ней за помощью — значит сорвать важное дело. Вот и пришлось просить частных сыщиков. Тем более что они должны и сами ощущать свою глубокую и непростительную вину, позволив украсть у себя из-под носа человека, которого взялись охранять.
Филипп Агеев с Николаем Щербаков вину, естественно, давно уже осознали, да толку-то что. Поэтому и на просьбу генерала откликнулись немедленно. Невелика, кстати, и проблема. Облачились в крутую кожу и подъехали на «девятке», любимой машине настоящих бандитов, а не тех, что предпочитают пускать пыль в глаза своими навороченными «меринами», «бехами» и джипами. А дальше короткие разговоры с одним, с другим, и, наконец, третий, без всяких сомнений относительно того, с кем имеет дело, подсказал, где найти Короеда. Предупредил только по-свойски, что Короед не любит, когда его так называют. Вообще-то он Ахмет, а по национальности — караим, то есть тюркский еврей, но родом из Литвы. Вот такой хрен его знает что. Ну а на рынке кто станет разбираться в национальных тонкостях? Караим — короед, один черт. Вот и стал короедом. А свои зовут Ахметом. Если хорошо попросить, любую марку мотоцикла обеспечит. Тут он спец. На него в Германии и Польше свои дилеры работают. Время, деньги — вот и все проблемы.
Так они и сделали. Отыскали Ахмета в «Пицце», на Большой Дорогомиловской, сказали, что есть хороший базар. Предварительно так: нужна «хонда-голд-винг», шестицилиндровая. Заказ поступил срочный. Более подробно можно обсудить стоимость, задаток там и сроки уже сегодня вечером. Короче, называй место, чтоб можно было посидеть.
