этим сказать?
– Ответьте, пожалуйста, на вопрос.
– Нет, он не мог это сделать. Он обычный бухгалтер. Не понимаю, зачем ему нужен калий. К тому же в нашем центре с этим строго.
– Я ничего не говорила про калий.
– Я просто привела пример, – смутилась Виолетта Васильевна.
– А мне почему-то не кажется это совпадением. Вы что-то знаете?
– Абсолютно ничего не знаю, – ответила она.
Создалось впечатление, что просто прикидывается. За нее говорили ее эмоции. Она постоянно потирала свой нос и непривычно много моргала.
– У вас здесь есть видеокамеры?
– Только по периметру территории. В самом здании только у охранника.
– То есть посмотреть, кто входил или выходил из лаборатории, нельзя?
– Нет. Да и незачем нам это. Штат сотрудников у нас небольшой, и за все время, что я тут руковожу, а я сама основала этот центр, ни разу не было никаких инцидентов. Поэтому то, о чем вы сейчас меня тут спрашиваете, никак не укладывается в моей голове.
– А убийство в вашей голове укладывается?
Виолетта Васильевна замерла в той позе, в которой произносила последние слова. Потом она сняла свои очки, сложила их в футляр и встала из-за стола.
– Я попрошу вас уйти, – указала она мне на дверь. – До этого вопроса я с вами была предельно вежлива. Но сейчас вы перешли все границы.
– По-моему, я ничего лишнего не спросила, – попыталась возразить я.
– Всего хорошего, частный детектив. В следующий раз, если возникнут подозрения в адрес нашей организации, пусть приезжает полиция. С ордером на обыск. И вызывает на допрос повесткой.
Мне пришлось уйти, потому что она все равно мне больше ничего не расскажет. Но одного слова, прозвучавшего из ее уст, мне было достаточно, чтобы усомниться в искренности ее ответов. Виолетта Васильевна, без сомнений, знает про калий. И тут два варианта. Либо она обнаружила пропажу, либо Виктор достал это вещество с ее помощью.
Не успела я выйти за пределы здания, как мне позвонили. Головин был чересчур радостным.
– Таня, Ковурский сознался, – сообщил он.
– Виктор? – сама не поняла, почему я это спросила.
– Нет же, Вадим. Сейчас мне позвонил его адвокат. Просит скостить срок, если его клиент пойдет на сделку со следствием.
– А в чем он сознается? В убийстве Полины и нападении на отца?
– Насколько я понял, и Яшина тоже. Так ты приедешь на допрос? Я вскоре буду выезжать в больницу.
– Хорошо, я подъеду.
Я села в машину с двояким чувством. С одной стороны, признание – это то, чего больше всего ждет любой следователь и детектив. А с другой – чутье подсказывало, что, несмотря на все улики, Вадим все-таки ни при чем. И очень интересно, какой он представит свою версию произошедшего.
Когда я заглянула в больничную палату, где лежал Вадим, мне показалось, что количество людей на один квадратный метр зашкаливает. Рядом с койкой стояла Тамара Ковурская, позади нее, словно тень, высился Виктор. Головин забился в углу и, что-то записывая на бумагу, разговаривал с адвокатом. Медсестра, которой я давала свою визитку, измеряла Вадиму давление. Она смотрела на меня так, словно что-то знала. Но из-за большого количества людей я не смогла ничего у нее спросить.
Увидев меня, Головин скомандовал всем, кроме меня и адвоката, выйти в коридор. Вадим был спокоен. Ни чувства сожаления, ни страха. Сложилось такое ощущение, что ему просто все равно.
– Ваш адвокат сообщил мне, что вы хотите подписать признание. Это так? – обратился к Вадиму Головин.
– Да, я совершил два преступления, – подтвердил он.
– Начнем по порядку с первого преступления. Кто ваша первая жертва?
– Григорий Яшин, – выждав паузу, ответил Вадим.
– И как вы его убили?
– Подменил ему лекарство. Достал из банки витамины и положил туда капсулы с калием.
– Зачем вы это сделали? Какой был мотив?
– Мы с ним поругались очень серьезно. И вообще, к чему эти подробности? Я же сознался, что убил его.
– Подробности нужны хотя бы для того, чтобы убедить суд в твоей правоте.
– Ну хорошо. Мы с ним поссорились из-за того, что он не захотел для меня кое-что сделать.
– Вы шантажировали его, – сказала я. – Каким-то образом вы узнали про то, как он хотел помочь своей матери. И потребовали с него сто тысяч рублей. Мы нашли их в вашей квартире. Но вам было этого мало, и вы стали просить еще. Мы слышали аудиозапись в вашей почте. Как вы это объясните?
– Ни про какую мать я ничего не знал. Гриша сам предложил мне помощь. Я подрался с одним парнем. И его дружки поставили меня на бабки. Когда я стал искать, у кого бы их попросить, он сказал, что достанет их в обмен на услугу. Но она была очень странной.
– И какую же?
– Он хотел, чтобы я принес ему зубную щетку моего отца или его расческу с волосами.
– Гриша не говорил, зачем ему это?
– Нет.
Хотя я догадалась сразу. Ведь Гриша искал отца. Возможно, он подозревал, что является сыном Аркадия Ковурского.
– Но почему вы угрожали ему потом? Подвела жадность? – продолжил допрос Головин.
– Это был не я. Кто-то узнал о нашей сделке и стал шантажировать от моего имени. Видимо, он посчитал, что это я.
– Из-за этого вы его убили?
– Да.
– А что произошло в квартире по улице Летчиков?
– Мне стало жаль маму, которая всю жизнь ждала, что отец забудет свою школьную любовь и наша семья заживет счастливо. Мама узнала, что эта его баба снова в нашем городе. И попросила меня проследить за ними. Я даже однажды специально подстроил мою с ними встречу в кафе. Хотел посмотреть, как он отреагирует. Но знаете, что меня взбесило больше: она улыбалась, глядя мне в глаза. Своей злорадной и высокомерной улыбкой. Отец был всегда лишь пешкой в ее руках. Всю жизнь он ждал ее как преданный пес. Она заслужила это.
– Отец тоже
