Однако вопрос о том, кто же убил американского миллиардера Лайэма Платта, оставался открытым.
Глава четырнадцатая
Конец игры
1
Вера Акишина и Александр Борисович Турецкий сидели в машине Турецкого. Девушка не захотела беседовать со следователем у себя дома, «чтобы не травмировать родных». (Татьяна Олеговна и Артур дали подписку о невыезде, и приход Турецкого мог и в самом деле вызвать у них состояние, близкое к нервному шоку.)
Прежде чем приступить к беседе, Турецкий закурил. Предложил было Вере, но та покачала головой:
— Нет. Но вы курите.
Девушка была очень красива. Овальное лицо с красиво очерченными скулами, большие глаза, окаймленные длинными пушистыми ресницами, изящный нос, пышные светлые волосы, рассыпанные по плечам. Глядя на Веру, Турецкий почувствовал в сердце застарелое щемящее чувство, которое всякий раз возникает у мужчины, когда он видит перед собой красивую и недостижимую — по разным причинам — женщину.
— Вера Сергеевна, — начал Турецкий, — я знаю все про «Платиновую карту» и про ваше участие в этом… — Турецкий слегка усмехнулся, — проекте.
— Мне все равно, — равнодушно сказала Вера, не глядя на Турецкого. — Я готова ответить за все, что сделала.
— Я пришел сюда не затем, чтобы обвинять вас в чем-то, — мягко сказал Александр Борисович. — Я расследую убийство человека. И вы можете мне в этом помочь.
Вера повернулась и посмотрела на Турецкого.
«Ангел, — подумал Александр Борисович, разглядывая ее лицо. — Просто ангел».
— Я готова помочь вам, — сказала Вера. — Но не уверена, что смогу. О каком человеке вы говорите?
— Его имя Лайэм Платт.
Вера кивнула:
— Я слышала это имя. Он ведь миллиардер, да?
— Был, — ответил Турецкий. — Пока его не убили.
Вера нахмурила тонкие, темные брови.
— Вряд ли я смогу вам помочь, — тихо сказала она. — Я никогда не была знакома с Платтом. Почему вы пришли с этим ко мне?
— Потому что вы близко знаете человека, который… который был связан с Платтом.
— Связан? — Вера задумалась. Затем ее ресницы дрогнули, а в глазах отразилось понимание, и она спросила: — Вы говорите о Дэвиде Флине?
— Да, — ответил Турецкий. — Если не ошибаюсь, вы познакомились с ним в Париже?
Вера холодно улыбнулась:
— Да, это было в Париже. Тогда он представился сотрудником фирмы, которая хочет купить наше программное обеспечение. Но потом выяснилось, что это была лишь уловка. Он просто хотел со мной познакомиться. Я ему понравилась, понимаете?
— Прекрасно понимаю, — кивнул Турецкий.
— Потом он приехал в Москву и предложил мне выйти за него замуж. Я ему отказала. — Вера откинула со лба длинную прядь волос. Посмотрела на Турецкого и прищурила свои красивые глаза. — Простите, вас ведь зовут Александр Борисович?
— Да, — кивнул Турецкий.
— Александр Борисович, я плохо знаю историю их отношений. Я имею в виду Дэвида и этого человека… Платта. — Девушка нахмурила чистый высокий лоб. — Я всего лишь раз слышала от Дэвида это имя, — задумчиво сказала она. — И это было очень давно. Примерно полгода назад.
Глаза Турецкого азартно заблестели, как всегда с ним бывало, когда он оказывался «перед лицом» тайны, над которой бился долгое время и от которой зависело раскрытие дела.
— Не могли бы вы вспомнить, в связи с чем Дэвид упоминал это имя?
Вера рассеянно посмотрела на дымящуюся сигарету Турецкого и вдруг сказала:
— Вы можете мне дать сигарету?
— Да, конечно. — Турецкий достал из пачки сигарету и протянул Вере: — Пожалуйста.
— Спасибо, — сказала девушка, взяла сигарету длинными, тонкими пальцами и осторожно вставила ее в губы.
Турецкий поднес зажигалку к сигарете. Вера прикурила, глубоко затянулась и прикрыла глаза. Турецкий думал, что она закашляется, но ничего подобного не произошло. Казалось, что у этой хрупкой на вид девушки был не только «алмазный» мозг и «стальные» нервы, но и «железный» организм.
— Несколько лет назад, — начала свой рассказ Вера, — Дэвид разработал для Платта программу для игры с акциями на бирже. Игра эта касалась манипуляций по понижению и повышению цены на нефть ведущих нефтяных компаний мира.
— Это Дэвид вам рассказывал?
Вера удивленно посмотрела на Турецкого:
— Да. А кто же еще? Кроме того, Дэвид помог Платту заработать миллиард в игре против английского фунта. И еще было какое-то дело с французским банком, на котором Платт заработал несколько миллионов долларов. Дэвид, когда рассказывал мне об этом, был пьян и говорил сбивчиво. К тому же я не вдавалась в подробности.
— Между ними произошел денежный конфликт?
— Да, наверное. Дэвид говорил, что между ним и Платтом существовал неофициальный договор. Слово. Но Платт нарушил этот договор и нарушил слово.
— А в чем заключался этот договор, вы не знаете?
Вера задумчиво прищурилась, словно прокручивала в голове слова Дэвида, сказанные ей полгода назад.
— Дэвид сказал, что при удачном исходе дела Платт обещал отчислить ему десять процентов своего выигрыша. Исход был удачным, но деньгами Платт не поделился. Дэвид был страшно зол. Когда Дэвид рассказывал мне об этом, он сжимал кулаки. Вот так. — Вера сжала узкие ладони в кулаки и слегка потрясла ими в воздухе. — Он был очень, очень зол, — повторила она.
Турецкий понимающе кивнул:
— Еще бы. И что, он собирался как-нибудь отомстить Платту?
— Об этом он ничего не говорил.
Турецкий откинулся на спинку сиденья и с любопытством взглянул на Веру.
— Вы говорите, что Дэвид рассказывал вам об этом всего раз?
Вера кивнула:
— Да. Но я тогда особо не вслушивалась.
— В таком случае у вас неплохая память, — похвалил Александр Борисович.
Вера медленно выпустила дым и пожала плечами:
— Я никогда ничего не забываю. Правда, иногда я прогоняю воспоминания… Знаете, это как блокировать отдельный участок, предварительно заизолировав его, чтобы блокировка не привела к сбою всей системы. Я поступаю примерно так же. Но сейчас вы спросили, и я это вспомнила. — Вера запихала сигарету в пепельницу и посмотрела на Турецкого долгим, прямым взглядом. — Александр Борисович, я вам помогла?
— Да, — сказал Турецкий. — Да, конечно.
— Вы думаете, что это Дэвид убил Платта?
— Это нам еще предстоит выяснить, — ответил Турецкий.
На этом беседа Веры Акишиной и Александра Борисовича Турецкого закончилась. Вера ушла домой, а Турецкий еще долго сидел в машине, покуривая сигарету и вспоминая большие синие глаза девушки, которыми она смотрела ему «прямо в душу».
2
Бывший повар московского ресторана «Иволга» и нынешний шеф-повар сочинского ресторана «Жемчужина» Марат Соколов, невысокий молодой мужчина с черными усиками и маленькой бородкой, эспаньолкой, сидел в баре на берегу моря и с наслаждением пил коктейль с романтическим названием «Дуновение бриза». Он был одет в белый костюм и бежевые замшевые туфли.
В голове у Марата проносились разные мысли, и не все они были приятными. Например, он до сих пор (хотя прошло уже три дня) сильно тревожился из-за той проклятой открытки, которую послал в Москву своей подружке.
Конечно, не стоило так высовываться, но, во-первых, он был слишком пьян, чтобы помнить об опасности, а во-вторых, слишком велик был соблазн поделиться с кем-нибудь собственной маленькой удачей. Хотя не такой уж и маленькой. Все-таки шестьдесят тысяч баксов — это довольно большие деньги. В ресторане ему бы пришлось вкалывать за них несколько лет, отказывая себе во всем.
«Пустяки, — утешал себя Марат. — Никто не знает, что Янка — моя подружка. А даже если и знает… Не такая она дура, чтобы пойти с открыткой в милицию. Что она, сама себе враг? Я ведь написал, что женюсь на ней».
Тут Марат улыбнулся. На самом деле он не собирался жениться на Янке, просто ему приятно было думать, что у него где-то есть невеста. Приятно было сознавать свой статус «жениха», то есть человека, в котором нуждаются, о котором думают ночами и по поводу которого строят планы. Приятно было жить в чьих-то мыслях и чьих-то снах. Это здорово спасало от одиночества, к которому Марат никак не мог привыкнуть.
«Да уж, нелегко мне достались эти деньги», — подумал Марат. Воспоминание о том, что он сделал, болью отозвалось в сердце Марата, но вскоре это щемящее чувство прошло.
«Ну и что? — думал Марат. — А сколько человек убила эта сволочь! Еще Бальзак говорил, что за каждым крупным состоянием стоит преступление. За миллиардами Платта сотни, если не тысячи, загубленных жизней и проломленных голов. Иначе и быть не может».
Как всегда, эта мысль сразу его успокоила. От моральных терзаний не осталось и следа.
— Простите, у вас не будет огонька? — раздался над ухом у Марата негромкий мужской голос.
