через цветы и можжевельник. Добежал до калитки, выскочил к дороге, курьерская машина уже отъехала и ехала по улице, показав задний бампер. Митя по инерции пробежал еще метров тридцать, курьер, не зная, что его пытаются догнать и поговорить, надавил на педаль газа, автомобиль стартанул по дороге и скрылся. Ни названия курьерской службы, ни номера автомобиля Дмитрий не увидел. Очень плохо, что он не знает, кто заказал курьерскую доставку, но это и не важно. Важно, то, что Настя теперь увидела содержимое пакета. Видит то, что сам Дмитрий только что успел увидеть. Он не знал, что Настя увидела намного большее и более страшное.
Он вернулся в дом, а это более страшное лежало на столе. Настя сидела на диване и боялась пошевелиться. Татьяна Сергеевна ходила вокруг, нервно вышагивая и возмущаясь.
— что это вообще такое происходит? — она увидела Диму, села на край дивана и, упавшим голосом, спросила — Димочка, что это такое? Что это за безобразие?
Дима собрал содержимое пакета и стал рассматривать. Фотографии были нечеткие, местами расплывчатые, но понятно было, что сделали их сегодня утром. Скорей всего из той серой машины, которая преследовала их от гаражей. Вот он и Настя бегут между гаражами, вот пролазают через дыру в сетке забора, вот отряхиваются, походят к машине, садятся в нее, а вот автомобиль полиции с красными огоньками на крыше. Ничего компрометирующего на фотографиях нет, ничего опасного не зафиксировано. Если бы не одно но. А но это — труп Алексея в гараже. И человек, который делал эти фотографии, может сделать еще одну к ним, на которой изображен Алексей с проломленной головой, послать в полицию. И тогда у Насти и у Димы начнутся большие проблемы, допросы, расспросы и подозрения.
— Настя…
Она не дала ему договорить и, дрожащими руками, передала еще одну фотографию, которую держала в руках:
— вот.
Он взял из ее рук фотографию, на которой весело улыбался Сеня, снимок был сделан зимой, мальчик играл в парке и делал снежную бабу. Его красивое лицо тронула морозная погода, щечки раскраснелись, он очаровательно улыбался, не зная, что его снимают.
Дима перевернул фотографию, с другой ее стороны были наклеены буквы, вырезанные из газет и журналов. Эти разноцветные буквы сложились в угрозу: «Так могло быть с ним!».
— Митя…
Он посмотрел на Настю, она была бледная, глаза испуганы, вот-вот упадет в обморок.
— не время паниковать — потребовал он.
Сеня и Соня спустились со второго этажа, играть без мамы им надоело, они решили посмотреть мультики.
При виде их Татьяна Сергеевна быстро собрала все фотографии и умчалась на кухню прятать их повыше в безопасном и недоступном для детей месте. Она нашла им место в деревянной банке из-под гречки, расписанную хохломской росписью, запихнула их туда, а саму банку поставила на самую верхнюю полку. Брезгливо вымыла руки, вытерла об фартук, как будто не бумагу трогала, а самую грязную вещь на планете Земля.
— Мама, ты хочешь кексы? — спросила Соня, усаживаясь рядом с Настей.
— да — еле выговорила Настя.
Ее состояние расценивалось как критически опасное и предобморочное.
Сонечка пошла следом за Татьяной Сергеевной и стала просить:
— давай я тебе буду помогать и мы сделаем кексы.
— ты ж моя помощница — похвалила Татьяна Сергеевна.
— Настя… — опять попытался дозваться Дмитрий — давай приходи в себя. Пора объявлять войну.
Последние слова привели ее в чувства, она взглянула на Митю.
— что? — мучительным голосом уточнила она.
— вставай, пора действовать — потребовал он.
Митя действительно стал действовать. То, что ему не давала покоя одна мысль, что человек, который убил Алексея, выманил Настю на место преступления, резко переросла в другую мысль — теперь этот человек морально убивает Настю, угрожая ее ребенку. А где гарантия, что это только угроза, где вероятность того, что он не приведет угрозу в действие.
— за нами следят — еле выдавила она и чуть не плача, позвала — Сенечка, сыночек.
Сенечка забрался в кресло с ногами, прихватив с собой самолетик, он играл им, не отвлекаясь от телевизора, который показывал мультфильмы.
— что, мама?
— смотри мультики, Сенечка, — нежно разрешил Дмитрий, взял Настю и потянул в холл — брось это гиблое дело — паниковать.
— какая паника, я даже думать боюсь.
— скажи спасибо этому уроду, что предупредил. А предупрежден, значит вооружен.
— спасибо? — изумилась Настя и честно призналась — я его убить готова.
— ты не убьешь — ты не вояка. А вот защитить должна. Значит так — рассуждал Митя, держа Настю за руку — я думаю, что он только запугивает. Конечно, не будем снимать со счетов, что может и действовать. Но дети дома, ты их видишь — это уже хорошо. Значит нужно придумать, как их уберечь.
— да, давай придумаем. — попросила она и призналась — Только я от страха плохо думаю.
— я вижу — констатировал факт Дмитрий.
* * *
Настя, наконец, осознала, что все, что творится в последнее время, очень похоже на всемирный заговор. Но почему? Разве можно сейчас искать ответ на этот вопрос. Сейчас срочно нужно спасать детей. Как? Куда везти? К Николаю? Он же, как-никак родственник. Близкий родственник. Нельзя. Опасно. За ним тоже могут следить. Человек, следящий за Настей, уже точно знает где живет ее бывший тире не бывший муж. А если заговор против нее устроил сам Николай? Это самое ужасное предположение, которое она себе позволила.
Мысли в голове скакали, как бешенные бараны, бестолковые, но отарой. Отара без пастуха, как автомобиль без водителя. А пастух в панике. Ни одного барана, то есть мысль не поймает.
— какой кошмар творится вокруг меня! Слежка, пожар. Убийство. Детей я подставила под удар. — причитала Настя.
— Если за тобой действительно следят, то детей нужно прятать — заявил Митя.
Настя посмотрела на детей, Сеня спокойно играл с самолетиком, Соня помогала с приготовлением кексов. Она приносила муку, доставала с холодильника яйца и с интересом смотрела, как Татьяна Сергеевна замешивает тесто.
— что же делать? Что же делать? — шепотом затараторила Настя, возвращаясь из критического предобморочного состояния и впадая в состояние паники и бестолковой суеты.
— не паниковать — тоже шепотом ответил он ей.
— как не паниковать? — чуть не плача, спросила она.
Естественно она не перестала паниковать, а как? если угроза переползла на детей.
— успокойся, Настя, и подумай, куда можно отвезти вас?
Настя глубоко и обреченно вздохнула
— меня нельзя никуда везти, Митя. Если за мной следят, то я не могу никуда поехать, тем более с детьми.
— да — согласился
