– Теа Альдрин все это время была у вас под носом, но вы на нее плевать хотели.
– Тогда – да, а теперь – нет. И тебе было об этом прекрасно известно.
Прошлые выходные. Их разговор в лодке. Именно Турбьерн Росс первым назвал имя Теа Альдрин – и изобразил удивление, услышав, что Ребекка Тролле писала о ней диплом. Однако дело обстояло с точностью до наоборот. Турбьерн лишь хотел убедиться, что на этот раз Алекс не потеряет Теа из вида.
– Что именно ты изъял из материалов следствия, когда Ребекка пропала?
– Некоторые ее записи в блокноте, – тихо ответил Росс и снова сел.
– Где упоминалось и твое имя?
Росс промолчал.
– Что еще?
Тот молча взял тонкую папку, лежавшую в его сейфе поверх других бумаг. Протянул ее Алексу.
Страница из блокнота Ребекки с записями по поводу убийства бывшего мужа Теа. Несколько дат, несколько имен. Среди прочих – Турбьерн Росс.
– Кто эти остальные?
– Полицейские, работавшие в том следствии. Большинство из них давно на пенсии. Она связалась с полицией и попросила посмотреть материалы. Именно так она нашла нас.
– И позвонила тебе?
Турбьерн кивнул:
– Мы встречались только один раз. В кафе «Уго» на Шелегатан. Посмотрели вместе материалы следствия, и она задала парочку банальных вопросов. И все.
– Стоп-стоп. Там наверняка было нечто большее, чем парочка банальных вопросов. Ведь наверняка именно ты навел ее на мысль о снафф-видео?
На лице Турбьерна выразилось удивление.
– Ты пропустил дискету, на которую она сохранила свои заметки, – проговорил Алекс, стараясь скрыть торжество. – Мы не сразу поняли, почему в одном из текстов фигурировало слово «снафф», однако теперь мы, как нам кажется, знаем, откуда она его взяла.
Глаза Турбьерна забегали.
– Я ей только немного помог, она сама двигалась в этом направлении.
– Ни черта подобного! – прорычал Алекс. – Это ты с твоими завиральными идеями задурил ей голову! А теперь она мертва.
– Именно! – Турбьерн повысил голос. – Она мертва, и что это говорит нам? То, что она умерла, – не случайность. Должно быть, накопала что-то, что пропустили ты и твои люди.
– Я тоже думаю, что ее смерть не была случайной. Вопрос в том, есть ли у нас шансы дознаться, что же ей стало известно. Потому что, в отличие от тебя, она считала Теа невиновной в том преступлении, за которое ее осудили. Как это могло получиться? Откуда она это взяла?
На этот вопрос у Турбьерна не было ответа.
– Она обсуждала это с тобой?
– Нет. Когда мы встречались, у нее вообще не было никаких мыслей по поводу настоящего убийцы.
Алекс задумался:
– Тебе известно, чем она собиралась заняться после вашей встречи? Она общалась еще с кем-то, кто имел отношение к делу Альдрин в восьмидесятые?
Турбьерн заколебался:
– Мне показалось, что она стала разрабатывать дальше версию о снафф-фильме, после того как я упомянул о нем. Я слышал, что она беседовала с Янне Бергвалем, который участвовал в облаве, когда был изъят фильм. Но мы с ним это не обсуждали.
Янне Бергваль. Самый крутой из крутых. Продажная душонка, имевшая компромат на самого Господа Бога, – только этим и объясняется, почему его до сих пор не выгнали с работы. Ему оставалось всего пара лет до пенсии. Алекс знал многих, кто с облегчением воспринял бы известие о его уходе.
Проклятье! Неужели придется и его привлекать к работе?
– Я хочу самолично посмотреть этот фильм, а потом поговорить с Бергвалем, – сказал Алекс. – Где запись?
– В архиве. Хочешь, я тебе…
– Спасибо, ты уже достаточно помог. – Алекс поднял ладонь, показывая, чтобы коллега впредь держался подальше от следствия.
Сам Алекс намеревался посмотреть фильм, о котором так много говорили. Что он расскажет?
Ребекка, кто тот человек, которому было что скрывать?
55Малене казалось, что время неумолимо уходит. Когда ей позвонили из «Монгордена» с просьбой выйти поработать, она восприняла этот звонок как благодать, но теперь, после разговора с полицейскими, оставаться на месте было невыносимо.
Теперь Малена отчетливо видела, как все взаимосвязано, как она сама, словно пешка, была вовлечена в игру, которой не понимала и в которой не намеревалась участвовать. И еще она понимала, что у нее самой есть причины держаться подальше.
Остерегаться исчадия ада!
Малена ненавидела Теа Альдрин – за упорное молчание, за нежелание нести ответственность. Вся эта история вращалась вокруг нее, однако никто так и не взялся за нее всерьез, не заставил рассказать правду, чтобы все могли идти дальше. Вернуть себе отнятую жизнь.
Ко времени обеда страх перешел в настоящий ужас. Малена не решалась выходить в коридор, прячась в комнатах стариков. Не понимая до конца всех связей, Малена, однако, осознавала, что знает куда больше, чем следует.
Паника вонзалась в живот, как острый нож.
А что, если и ее убьют? Это не то же самое, как сниматься в фильме. Умереть – это непоправимо.
А еще так много хочется в жизни успеть!
Но тут терпение Малены лопнуло, ибо если чего-то в ее жизни оказалось предостаточно, так это бессмысленной жертвенности. С этим пора кончать. Хватит играть жертву.
Не оглядываясь, Малена около полудня вышла и направилась к своему велосипеду. Утренние облака развеялись, и стало ясно, что наступил еще один погожий солнечный день.
Малена глубоко вдохнула весенний воздух.
Сегодня наконец ее душа обретет покой.
Допрос подозреваемого Петера Рюда04.05.2009, 14.00(запись на диктофон)
Присутствуют: Урбан С., Рогер М. (следователи), Петер Рюд (подозреваемый).
Урбан: Петер, как дела?
(Молчание.)
Рогер: Мы понимаем, что вам сейчас тяжело, однако сотрудничать с нами в ваших интересах.
Урбан: Вы же знаете, как это бывает. Больше всего достается тем сотрудникам, которые отказываются помогать во время внутреннего расследования.
(Молчание.)
Рогер: Кажется, мы имеем достаточно полную картину произошедшего на острове Стурхольмен, однако нам очень хотелось бы услышать вашу собственную версию.
Петер: У меня нет никакой собственной версии.
Урбан: Хорошо. Что это значит?
Петер: То, что я сказал. У меня нет так называемой собственной версии произошедшего. Там был только я. Стало быть, та версия, которую я изложил, – единственная.
Урбан: Мы понимаем ход ваших мыслей, но так не бывает, и вы тоже прекрасно это знаете.
Рогер: Мы провели дополнительные исследования после того, как получили ваши первые свидетельские показания, и обнаружили нестыковки.
Петер: Нестыковки?
Рогер: Именно. Просто невозможно утверждать, что вы застрелили подозреваемого в порядке самообороны. Он был безоружен и беззащитен, когда вы выстрелили ему прямо между глаз.
Урбан: Вы хорошо тренированный полицейский, к тому же высокий и сильный. У вас была масса возможностей обезвредить его, не убивая.
Петер: Я сделал иную оценку ситуации.
(Молчание.)
Урбан: Петер, вы уверены в этом?
Петер: В чем?
Рогер: Сколько вам удалось поспать после исчезновения Джимми?
Петер: Нисколько.
Рогер: Почти двое суток без сна, в постоянном стрессе. Тогда понятно, что все пошло наперекосяк.
Петер: Ничто не пошло наперекосяк.
Урбан: Все пошло наперекосяк.
Петер: На самом деле – что вы думаете?
(Молчание.)
Урбан: Мы думаем, что вы застрелили подозреваемого в здравом уме и трезвой памяти, вот что мы думаем. В лучшем случае это называется «убийство по неосторожности». В худшем – прокурор назовет это предумышленным убийством.
Рогер: Если вы хотите нам что-то рассказать, то лучше сделать это сейчас. Иначе вы рискуете сесть пожизненно. Понятно?
Петер: Мне больше нечего добавить. Ни единого слова.
56Похоже, фильм был снят в какой-то беседке: несмотря на то что все окна были завешены простынями, угадывались солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь нее. Алекс прокрутил фильм в помещении полицейского архива фото– и видеоматериалов.
– Давненько ко мне не приходили и не просили одолжить кинопроектор, – сказал сотрудник, помогавший ему запустить фильм.
Алекс попросил оставить его в одиночестве. Интуиция подсказывала, что так будет лучше. Отключив мобильник, он отогнал все личные мысли, постоянно возвращавшиеся к ночи с Дианой Тролле, и запустил проектор.
Довольно быстро он понял, что камера стояла не на штативе – ее держал в руках неизвестный оператор, который сохранил свое инкогнито до конца фильма. Вот открылась дверь в помещение – предполагаемую беседку. Молодая женщина остановилась на пороге, заколебалась, входить ли.
