Так и в тот день в Ванкувере за час до того времени, на которое была назначена пресс-конференция, в небольшом, но очень удобном зале собрались три президента.
– А ведь по общей площади наши страны занимают почти половину земного шара, – заметил президент Канады Малруни.
Да, это была действительно важная встреча. В ходе беседы были выделены восемь блоков проблем, по которым вопросы журналистов были наиболее вероятными. Вместе главы крупнейших государств проработали на них ответы.
«А ведь мы прямо как школьники или студенты, – вдруг подумалось российскому главе, – готовимся к собеседованию. А меня, как двоечника, натаскивают другие, которые лучше знают материал».
Но вслух он, разумеется, этого не сказал.
Поэтому российский Президент так и остался в неведении относительно того, думает ли то же самое Клинтон или нет. Но даже если его американский коллега и думал что-нибудь в этом роде, он ни жестом, ни словом не намекнул на это.
Андрей Степанович был ему искренне признателен.
Пресс-конференция тогда прошла как по маслу. Президенты отвечали четко, слаженно, не было ни затянувшихся пауз, ни заминок, которые подчас оказываются более красноречивыми, чем сами ответы. И когда на следующий день президент России прочел в газетах о том, как высоко оценили журналисты профессионализм собравшихся глав государств, он не мог не поблагодарить в душе Билла Клинтона, который так помог в трудную минуту.
Как ни странно, даже теперь, став узником в собственной стране, преданный людьми, которых считал своими верными соратниками, российский глава продолжал надеяться на помощь не из России, а именно со стороны, и прежде всего из Вашингтона.
Президент тяжело вздохнул и перевернулся на другой бок. Сон не шел. Да и как он мог прийти.
Да, помощь из Вашингтона. Это было бы реально. Но только в том случае, если в Вашингтоне станет известно об исчезновении российского Президента. Пока же, судя по всему, мир находится в неведении о том, что совершено беспримерное по своей наглости преступление. Президент похищен! А мир спокойно живет, как и жил…
Но как же это возможно!..
«Сколько они смогут продержать меня здесь? – думал Президент. – Скорее всего, объявили, что я внезапно заболел или еще какую-нибудь чушь. Или что я вдруг ни с того, ни с сего укатил куда-нибудь отдыхать. – Он снова тяжело вздохнул. – А одновременно пустят в народе слух, что у меня опять запой», – от этой мысли защемило сердце.
Ведь это уже было, и не раз.
Конечно, несколько дней у них есть – Президент тяжело болен, возможно, ему делают операцию. Он, кстати, действительно собирался лечь в больницу с небольшой операцией на носовой перегородке. Это ИМ, конечно, хорошо известно.
«Но что они будут говорить Фаине, девочкам? Им-то не скажешь, что Президент, мол, заболел и все тут». – При мысли о жене и о том, как будет она волноваться, Президент опять тяжело вздохнул.
Конечно, Фаина в отличие от супруги Президента СССР никогда не лезла в большую политику, а занимала скромное, но достойное место. Даже если она что-то заподозрит, вряд ли у нее будет возможность связаться с Западом. Уж они постараются ее блокировать.
«Может быть, Женя, ее племянник… – возникла новая мысль, но тут же сменилась другой: – Его тоже постараются как-нибудь отстранить».
Президент вспомнил о том, как племянник спас его с супругой в Ирландии. Теперь сомнений не оставалось – тогда это действительно было покушение, как убеждал полковник спецохраны Дроздов. Но другие говорили иное…
Только теперь Президент понял, чего стоили эти слова других.
На рассвете Князев показался куда более интересным, чем вчера. Даже романтичным. Некоторые из этих улочек, круто забиравшихся с горки на горку, выглядели так, как будто не было на Земле никакого индустриального века. Почти на всех домах были резные наличники, коньки крыш венчали вырезанные из жести петухи. Здесь топили дровами и носили воду из колодцев, прибивали к деревьям скворечники и держали кур. Только телевизионные антенны и машины за заборами указывали на то, что все происходит в наши дни. Хотя, пожалуй, все же не в компьютерную эпоху.
Турецкий подошел к дому номер пятнадцать. Аккуратный синий домик, обнесенный забором. Саша взялся за калитку, во дворе сразу же громко залаяла собака.
«Вот черт, – подумал Турецкий. – Звонков-то у них нет. Вдруг она спит еще, а мне тут стой на ветру».
Правда, скоро он понял, что биозвонком, собственно, служила собака. Рыжая жучка с хвостиком баранкой остервенело лаяла на него из-за калитки, пока на крыльце не показалась какая-то фигура в наброшенном на голову клетчатом платке.
– Кто там? – раздался женский голос.
– Валентина Андреевна! – что есть силы гаркнул Турецкий, чтобы она уж наверняка услышала.
– Сейчас, сейчас, – проговорила женщина и снова исчезла в доме.
Жучка продолжала заливаться.
Наконец, когда Турецкий решил, что на ветру он промерзнет насквозь, дверь снова открылась и к калитке поспешила невысокая, пожилая женщина в очках с толстыми стеклами.
– Вы из Москвы, – сказала она утвердительно.
Турецкий кивнул.
– Пойдемте, как прекрасно, что вы приехали, я прямо не ожидала, – приговаривала Валентина Андреевна, возясь с замком. – Пальма, тише, это свои. Пальма, свои! Да проходите, не бойтесь ее, она не тронет. Пальма! – Она распахнула перед Турецким калитку. – Надо же, только вчера прочитали, а сегодня уже вы. Я и предполагать не могла… – Она замолчала и внимательно посмотрела на Турецкого. – Вы по поводу моего письма на радио или нет? А то я как-то сразу решила…
– Да, Валентина Андреевна, я по поводу письма, точнее, по поводу фотографии, – подтвердил Турецкий, когда она вела его к дому.
Внутри все оказалось таким, как в советском фильме изобразили бы дом сельской учительницы русского языка и литературы. Идеальная чистота, обеденный стол, накрытый поверх клеенки вязаной скатертью, у окна – другой – письменный, рядом несколько полок с книгами. На столе – стопки тетрадей, старинный мраморный письменный прибор с чернильницами.
Валентина Андреевна усадила его за стол и начала хлопотать, выставляя перед ним квашеную капусту, соленые огурцы, какие-то домашние заготовки из овощей.
– Сейчас картошечки нажарю, – говорила она. – Я-то ведь не ждала, или, может быть, лучше глазунью?
– Не беспокойтесь, Валентина Андреевна, – покачал головой Турецкий. – Я ведь к вам по делу. Меня зовут Саша. Саша Турецкий. Вы не удивились, что я так рано и так сразу приехал?
– Пожалуй,– ответила учительница, и вдруг как-то, опустила руки. – Что-то случилось?
Только сейчас Турецкий понял, что его первоначальный план сразу выложить старой, романтически настроенной учителке, что ее первая любовь Костя по кличке Скронц вырос в настоящего мафиози, не слишком удачен. Во-первых, она очень расстроится, а во-вторых, скорее всего, не поверит. Люди иногда бывают поразительно слепыми, когда дело касается тех, кого они любят.
План приходилось менять на ходу.
– Я из прокуратуры, Валентина Андреевна, – сказал Турецкий, решив в этом пункте не отходить от истины, и достал удостоверение.
Валентина Андреевна, как и всегда бывало с подобными людьми, даже не взглянула на документ. Она села на стул, и Турецкому показалось, что толстые стекла ее очков как-то странно запотели.
– Нет, с ним ничего не случилось, – продолжал Турецкий, – пока. Но если фотография, которая у вас хранится, попадет в руки к некоторым людям, не хочу вас пугать, но может случиться непоправимое. Ведь фотография, несмотря на то что она была снята почти сорок лет назад, может помочь идентифицировать Скронца. Как бы он ни изменился внешне.
Турецкий старался говорить так, чтобы каждое его слово было правдой. Другое дело, что одинокая учительница понимала все не совсем так, как это было в действительности.
– Вчера, – продолжал Турецкий, – в популярной передаче вы на всю страну сообщили, что такая фотография у вас есть. Потому я и приехал сразу. Чтобы опередить тех, кто тоже мог услышать эту передачу и также придет к вам за фотографией.
Учительница смотрела на него в изумлении, не замечая, что чайник на плите закипел и теперь вовсю плюется кипятком.
– А что случилось? – наконец смогла пролепетать она. – С Костей?
– Эту фотографию будут искать преступники, – кратко ответил Турецкий. – Да, – спохватился он, – у вас ведь есть все основания мне не доверять. Посмотрите все-таки мое удостоверение. Александр Борисович Турецкий, старший следователь по особо важным делам Мосгорпрокуратуры.
– Что вы, я вам верю, – сказала Валентина Андреевна, но удостоверение взяла.
Передавая ей коленкоровую книжечку, Саша заметил, как дрожат ее пальцы. Она волновалась, но не за себя, а за этого Скронца. Турецкого на миг взяла злость – нашла в кого влюбиться, в преступника, каких еще свет не видел, но он вовремя сдержался. Пусть лучше думает, что опасность угрожает не столько ей, сколько ему.
