нас в реальности так все и было: мы ночи проводили в любви и разговорах. И разговоры были не какие-нибудь слащаво-мечтательные, а беседы о мире, о справедливости. — Сапожникова улыбнулась несколько смущенно. — И вот во время такой беседы я поднимаюсь с нашего ложа и иду вдоль старинного стола. Точно такого, какой там и стоял. Гляжу на этот стол, проходя мимо него, и вижу что-то вроде герба, который, как виделось во сне, украшал некоторые предметы, находящиеся в подвале. Постепенно этот герб стал являться мне все отчетливее и подробнее. Я стала замечать какие-то детали, которые я не заметила тогда, понимаете? Даже если мы с Жоржем спускались в этот подвал, я была слишком возбуждена, чтобы думать о деталях интерьера, и не могла бы это запомнить.
Потом произошло вот что. Как-то я была у своей приятельницы. Она — жена Василия Петровича Горицына, очень известного коллекционера, тончайшего знатока антиквариата. Ему за одну-единственную экспертизу платят очень большие деньги. Так вот, мы пили кофе, а на столике лежит какой-то красивенький альбом. Спросила разрешения посмотреть и вдруг вижу медальон того же вида, что и герб, снившийся мне!
Вот я и говорю Василию, что видела этот герб много раз, причем на разных предметах. Сказала, а он в смех: если бы, говорит, ты такое видела, тебе можно было бы в клуб антикваров вступать без рекомендаций!
Я, конечно, заинтересовалась, но он куда-то спешил. Сказал только, что этот герб очень похож на многие другие, но отличается интересной деталью. Что это за деталь, он сам толком не знал, потому что герб считался утраченным и забытым полностью. Пообещал рассказать, если что-то узнает. На этом тогда и закончили.
Правда, Вася оказался человеком слова. Позвонил, наверное, через полгода. Сообщил, что очень долго искал ответ на мои вопросы и узнал, к сожалению, совсем немного. Медальон этот на аукцион известной фирмы предложил ее, фирмы, старый и проверенный клиент из Германии. Имя его они не назвали, но сказали, что верят ему абсолютно. Сам он им якобы сказал, что медальон нашел в магазинчике старьевщика в каком-то городке то ли в Польше, то ли в Прибалтике. Купил, дескать, как безделушку, а приехал домой, посмотрел по разным каталогам и справочникам и ахнул!
Аукционисты тоже ахнули и медальон взяли. И хотя до самого последнего дня держали информацию в секрете, кто-то, видимо, узнал, потому что борьба за медальон разгорелась нешуточная, и от той цены, которую называли поначалу, окончательная цена отличалась на полмиллиона долларов. А это, по словам Васи, бывает нечасто. Причем бывает тогда, когда сразу несколько человек хотят приобрести какую-то вещь во что бы то ни стало.
Вася, конечно, хотел как-то поговорить с тем самым «клиентом из Германии», но выяснилось, что он скоропостижно умер через неделю после аукциона.
Мне эта история, честно говоря, уже тогда не понравилась, снова стало как-то не по себе. Я даже неделю пролежала дома, принимая разные лекарства. А потом снова приснился сон, но в этот раз я увидела герб со всех сторон! Понимаете? Я его видела, как показывают на разных там… голографиях, во всех проекциях. И я увидела ту самую деталь, о которой говорил Вася Горицын. Часть верхнего слоя была декоративной! Ее можно было приподнять, не повреждая сам герб, ну или медальон, называйте, как хотите! И когда эту часть слоя снимали, то видно было, что из бедра рыцаря торчит обломок копья!
Я напросилась в гости к Васе, ну, конечно, к своей подруге, его жене. Спросила его, возможно ли такое. Сначала он рассмеялся, сказал, что профанизм безграничен. Я, конечно, обиделась. Но минут через двадцать он выходит из своего кабинета и говорит: знаешь, Като, может быть, ты не так уж не права. Но больше ничего не сказал. До сих пор не знаю: то ли он в самом деле подумал, что такое возможно, либо просто решил, что не нужно понапрасну меня обижать…
И вот две недели назад приезжает ко мне курьер какой-то фирмы и доставляет посылку. Вскрываю я ее, а там шкатулка. Вы уже догадались, что было изображено на ней?
Да, вы правы, тот самый знак, тот самый герб! И запечатана шкатулка была восковой печатью. И печать эта — тот же герб! Поплакала я, конечно, а потом открыла эту шкатулку. Там лежало письмо Жоржа и вот эта цепь.
Театральным жестом Екатерина Кирилловна открыла ящик кухонного стола и достала оттуда окладистую золотую цепь, наполнившую кухню каким-то мощным, но сдержанным блеском.
— Смотрите сами, — предложила Екатерина Кирилловна и подала Гридину цепь застежкой вперед.
На широкой пластине застежки, изготовленной в форме щита с раздвоенным нижним краем, был изображен рыцарь с копьем. Сапожникова достала из того же ящика настоящий кинжал с длинным и тонким клинком.
— Рискнем? — обратилась она к Гридину, но видно было, что решение она уже приняла.
Легким движением она поддела кончиком кинжала поверхность застежки. Крохотный кусочек покрытия отделился без сопротивления. Все из того же ящика старуха достала лупу. Посмотрела сама, протянула все Гридину.
— Глядите.
Из бедра воина торчал осколок копья.
— Ну, вот вам и весь рассказ, — с каким-то облегчением сказала Екатерина Кирилловна.
— Рассказ-то, может быть, и весь, — закуривая, ответил Гридин. — Но я пока все еще не понимаю, в чем тут загадка? Если эта цепь дорога вам как память, проверьте истинность своей гипотезы у того же коллекционера, о котором вы мне говорили. Я в этом не специалист и помощи не окажу. Если же вам хочется произвести сенсацию на том же аукционе, то и тут лучше обратиться к вашему же знакомому.
— Да, вы правы, — медленно
