свежий воздух, она вздохнула с облегчением. Наконец-то зуд в носу прекратился. Эрика проверила часы – самое время вернуться в отель и собрать вещи. Полицейскому Франку можно будет позвонить из такси. То, о чем Эрика собиралась его попросить, было трудным, но не невозможным.
* * *
Всю дорогу до Стокгольма Вивиан пыталась представить себе, каково будет переступить порог их с Рольфом квартиры в Сёдере. Теперь она принадлежала только ей. Никогда больше Рольф не войдет туда, не будет напевать старые шлягеры под душем в ванной…
Вивиан поставила сумку прямо на пол в прихожей. Вещи Рольфа остались на острове в шхерах, у нее не хватило сердца их паковать. Она всего-то хотела домой. С вещами как-нибудь образуется позже.
Вивиан прошла в гостиную и села на диван, не имея ни малейшего понятия, что нужно делать. Что вообще делают люди в таких случаях?
Она прожила много лет до встречи с Рольфом и должна вспомнить, как можно обходиться без него. Тем не менее теперь это казалось невозможным.
Их отношения были далеки от идеальных. Иногда Вивиан мучилась приступами ревности к Эстер. Рольф всегда говорил о ней с такой любовью в голосе… А когда Хеннинг, Элизабет и Сюзанна начинали вспоминать прошлое, в котором Эстер отводилось так много места, мрачные, гложущие чувства почти поглощали ее. Но они с Рольфом составили уникальную пару.
В поезде Вивиан перечитывала статьи о «Бланш» в «Афтонбладет» снова и снова. Она слышала голос Рольфа. Наверняка это он передал журналистам эту информацию. Вивиан только не могла взять в толк, что заставило его это сделать. Многое из последних лет их совместной жизни оставалось непонятным.
Куда исчезал Рольф, когда Вивиан нигде не могла его найти? Раньше они согласовывали друг с другом каждый шаг и каждый знал, чем занят другой. Безо всякого контроля и слежки, потому что им нравилось быть частью повседневной жизни друг друга. Но потом Рольф стал куда-то пропадать. Вивиан заметила, что он что-то от нее скрывает. Однако при любой попытке заставить его объясниться Рольф еще больше замыкался в себе.
Потом были письма. Большие конверты, которые Рольф регулярно получал последние несколько месяцев без указания отправителя. Теперь Вивиан жалела, что так и не вскрыла ни одного. Но у них не было привычки проверять почту друг друга.
Вивиан не видела, куда Рольф складывал эти письма. Неужели выбросил? Этот приятный молодой человек из полиции просил ее навести справки о пропавшей фотографии. «Вина». Вивиан уже позвонила из поезда последнему ассистенту Рольфа, Рафаэлю, но и ему нечего было сказать о последней выставке.
Студия Рольфа располагалась в какой-нибудь паре шагов от их квартиры. Если и было место, где он мог хранить что-то важное для него, так это там. Вивиан встала с дивана. Теперь она знала, что делать.
* * *
Когда Патрик ехал домой, Фьельбака лежала окутанная густыми сумерками. Фары высветили дверь гаража, и Хедстрём несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы, оставив в прошлом полицию и отделение в Танумсхеде, снова войти в роль отца и сына. Эрику он ожидал через час, и за это время ему предстояло выпроводить мать и приготовить что-нибудь на ужин. Усталость сбивала с ног, но Патрик не собирался сдаваться. Предчувствие встречи с Эрикой несколько развеяло окутывающий сознание туман. Патрик всегда скучал по ней в разлуке, и это нравилось ему. Большинство пар в их окружении едва терпели друг друга, находясь в одной комнате, при этом упорно продолжали реализовывать проект «Семья ради детей». Им с Эрикой, похоже, это не грозило. Во всяком случае, у Патрика были все основания на это надеяться.
– Эй! Добрый вечер.
Он снимал обувь в прихожей, когда послышался топот, возвещающий приближение по меньшей мере стада слонов. Все трое набросились на него с разных сторон.
– О-о-о, кто к нам пришел!
Патрик обнимал и целовал всех вместе и каждого в отдельности, особенно Майю. Она брала на себя ответственность за младших братьев в отсутствие родителей, как ни пытались убедить ее в том, что это необязательно. Просто брать на себя ответственность в характере Майи.
– Бабушка и Гуннар столько всего починили! – закричал Антон, потянув Патрика за собой. – Пойдем посмотрим!
– Починили?
Патрик почувствовал твердый ком в желудке. Он прекрасно осознавал, насколько было неразумным ночевать в отделении, оставив дом на маму и Строителя Боба хотя бы на пару дней. Взволнованные лица мальчиков подтверждали, что эти опасения не были напрасны.
При виде него мама радостно захлопала в ладоши, но это не успокоило Патрика. Интересно, что она задумала?
– Мальчики, мальчики, не портите нам сюрприз. Пусть папа сам все увидит. Пойдем, дорогой. Только закрой глаза.
– Но, мама…
Патрик застонал. Когда Ноэль и Антон потянули его каждый в свою сторону, он почувствовал себя загнанным в угол.
– Закрой глаза, папа, закрой глаза!
Пришлось подчиниться, хотя ничего хорошего это, конечно, не предвещало: Патрик достаточно знал маму и ее мужа.
– Не подглядывай! – кричали близнецы, волоча и подталкивая его вперед.
– Теперь можно! – торжественно объявила мама, и Патрик открыл глаза.
Боже мой, это чистое безумие… Эрика точно сойдет с ума.
* * *
На мониторе мигал курсор. Хеннинг опять сидел перед пустым вордовским документом. Сейчас это было единственным, что оставалось от прежней жизни, и потому внушало чувство безопасности.
Если б Хеннинг выглянул в окно направо, то увидел бы гостевой дом, окруженный заградительной лентой, которую немилосердно трепал ветер. Хеннинг понятия не имел, закончили ли полицейские там свою работу и можно ли туда войти. Кто будет за ними убирать, Нэнси? Она знала Петера с раннего детства, жила с мальчиками на острове с самого их рождения… Как можно просить ее убраться в доме, смывая их кровь, мальчиков и Петера?
Хеннинг сморгнул слезы и перевел взгляд на монитор и мигающий курсор. Он знал, чего все от него ждут. Точнее, ждали, потому что о каких текстах сейчас может идти речь? Всем ясно, что он никогда не напишет десятую книгу, последнюю часть своей декалогии. Обстоятельства изменились, и теперь необязательно даже пытаться. Нобелевская премия его, даже без законченной серии. Тем более странным выглядело поведение Хеннинга. Этого у него никто отнять не может. Или все-таки…
Хеннинг замер на полудвижении. Могут ли его лишить Нобелевской премии? До официального объявления ни в чем нельзя быть уверенным. Что, если и они клюнут на ложь, распространявшуюся сейчас по всему миру?.. Ложь? Не совсем, конечно. В этом была и доля правды. Но журналисты представили ситуацию в черно-белом
