не было в живых уже ровно семь месяцев, когда Блю наконец получила ее историю болезни. Самые последние записи пришли на электронную почту, старые были отправлены по почте в тонкой коричневой папке, и Блю села на тот самый протертый синий диван в гостиной и начала их разбирать.
Она удивилась, обнаружив, сколько всего можно прочитать между строк в сухих записях врачей. Как выяснилось, Девлин очень помогал Бриджет, о чем Блю даже не догадывалась. Он записывал Бриджет на прием, когда ее состояние ухудшалось, сопровождал ее к врачу, записывал рекомендации, покупал для нее лекарства, и Блю захотелось узнать, как, во имя всего святого, ему удавалось уговаривать ее их принимать. Блю мысленно представила себе смуглого учтивого человека в кафтане, лысого, в круглых очках, сидящего на слишком маленьком для него стуле в кабинете врача с блокнотом и ручкой. Представила, как он толчет ложкой горькие таблетки и подмешивает их к сладкому чаю Бриджет. Блю вспомнила, как отчим наклонялся к Бриджет и целовал ее в щеку, когда та сидела за столом с кружкой чая. У нее мелькнула мысль – какой стала бы Бриджет, если бы рядом не было Девлина? Сделала бы она с нею то, что сделала с…
Нет. Блю не желала об этом думать.
Прочитав все это, Блю прервалась, чтобы поужинать. Она залила кипятком лапшу моментального приготовления, съела три куска сыра, пока лапша разбухала, гадая, что в медицинской карте матери ее встревожило, не в силах избавиться от ощущения, что она упустила что-то важное.
Блю поела на кухне, глядя на крошечное пятно сада. В выходные нужно будет постричь газон. (Это была ссылка на время, проведенное ее матерью в тюрьме?) Затем надо будет заглянуть в обувной магазин. (Или упоминание о ее родителях?)
Нет, красный флажок подняло имя. Оно упоминалось всего один раз, когда Бриджет отнесла новорожденную Блю на медицинский осмотр, когда той исполнилось шесть недель от роду. Тогда врач осмотрел и саму Бриджет. Он выписал ей антидепрессанты. Бриджет категорически отказалась, заявив, что не доверяет современной медицине, что потеряла веру в нее после нейролептических препаратов доктора Брайанта. На полях карты была приписка: «Ее врач в Америке? Запросить из Америки ее медицинскую карту».
Других упоминаний не было; записанное наспех замечание было забыто, или на запрос был получен отказ, или в эпоху до интернета, электронной почты и других современных технологий осуществить это оказалось слишком сложно. Однако это имя задело струну. Блю уже где-то его читала; оно было ей знакомо… откуда?
Судебный процесс.
Свидетель.
В газетах про врача практически не писали. Были упоминания о том, что Бриджет находилась под наблюдением психиатра, что она прекратила лечение от психоза перед тем, как убить своих детей, однако фамилия врача не называлась. Все внимание было сосредоточено на самом процессе; сообщалось лишь, что врач подсудимой был вызван в суд в качестве свидетеля обвинения.
Блю перечитала эти слова. Определенно, тут была какая-то ошибка. Несомненно, врач, лечивший Бриджет, должен был ее защищать, делая упор на смягчающие обстоятельства, подчеркивая то, что она на протяжении нескольких недель не принимала лекарства, разве не так?
В юридическом архиве штата хранились материалы всех судебных процессов. И вот оно, холодным черным шрифтом на экране компьютера: доктор Магнус Брайант, свидетель обвинения.
Обвинения.
Протоколов слушаний в интернете не было, однако архивист согласился отсканировать их и переслать Блю по электронной почте. Двадцать пять центов за страницу плюс дополнительная сумма за потраченное время. Блю заполнила все документы, заплатила деньги и стала с нетерпением ждать.
Неделя выдалась долгой, и Блю вытерпела ее только потому, что эта работа была для нее относительно новой, и непривычная обстановка ускоряла вращение минутной стрелки. Со склада Блю уволилась через неделю после той краткой неуютной встречи с Люсией, тогда же, когда решила никогда больше не возвращаться на набережную Блэкпула.
Когда они с Люсией гуляли тогда по причалу, к ним подошла женщина. Пристально посмотрев на Блю из-под густой черной челки, спадающей на глаза, она указала пальцем с кроваво-красным ногтем ей на горло. Женщина сказала, что узнала ее; она узнает глаза Божественной Незабудки где угодно. Она по-прежнему выступает, гадает по картам, у нее есть визитная карточка? От шока Блю лишилась голоса. Ей казалось, что с помощью таких простых действий, как обрезать волосы и надеть джинсы вместо мантии, она сделала себя неузнаваемой. Схватив Люсию за локоть, Блю поспешно увела ее прочь. Потом она постаралась как могла оправдаться, пошутила по поводу разных ненормальных, которых можно встретить на набережной, однако лгать у нее никогда не получалось, и вечером, после того как Блю проводила Люсию до дома, та набрала в поисковой программе в интернете «Божественную Незабудку».
Раньше Блю считала ужасным внимание со стороны дешевых бульварных газет; однако оказалось, что это не шло ни в какое сравнение с той дотошной пытливостью, с какой в нее вцепилась Люсия. Она чувствовала это в каждом ее прикосновении, в каждом поцелуе, в том, как изменилось ее отношение к ней. Теперь уже не странная нелюдимая дикарка… Блю разбудила в Люсии любопытство, и вынести это она не могла.
«Ты по-прежнему этим занимаешься? Говорят, ты видишь мертвецов, это правда? Но на самом деле мертвецов увидеть нельзя, ведь так? Ты просто водила людей за нос, вытягивала у них деньги, ты не хочешь снова этим заняться, ты мне погадаешь, почему ты сказала этим людям, что их сына больше нет в живых, ты чувствуешь себя виноватой, ты поступала так с другими людьми, ты можешь читать мои мысли, ты занимаешься этим прямо сейчас?»
На работе люди косились на Блю, смеялись у нее за спиной. При ее появлении смолкали разговоры. Во вторник она обнаружила у себя на столе колоду порнографических карт Таро, после чего ушла со склада и больше не возвращалась.
В ту же самую ночь, впервые за несколько месяцев, Блю приснились Жан-Поль и его скорбящие родители. Она проснулась, чувствуя, как грудь ей переполняет чувство стыда, мокрая от липкого пота, в голове свежее воспоминание о кулаке сраженного горем отца.
В новом складе, куда устроилась Блю, никто не знал про Божественную Незабудку. Блю решила приложить все силы к тому, чтобы так оставалось и впредь.
Через неделю, проведенную в мучительном ожидании, пришла стенограмма судебных заседаний. Не было ни оглавления, ни указателей; Блю пришлось перекопать все. Эмоциональный язык бульварной прессы отсутствовал, и почему-то от этого читать было значительно труднее; факты излагались с клинической бесстрастностью, вызывая одно лишь отвращение. Она вынуждена была пропустить показания фельдшера скорой помощи, первым прибывшего на место; она пропустила показания коронера и патологоанатома. Обращаясь к архивисту, Блю
