объяснилось, когда Наташа вошла в большую комнату и увидела высокого мужчину с брюзгливо оттопыренной нижней губой.
Александр! Она и забыла, что Таня будет с мужем.
При виде Наташи тот даже не стал затруднять себя приветствием. Кивнул без энтузиазма и щеками подвигал: «Здрасть».
Наташа непроизвольно взглянула на его носки. Смотрите-ка, целые.
– Саша, помоги, пожалуйста, с курицей, – попросила Татьяна.
– Екалэмэнэ! Вас там три бабы! Теперь уже четыре! – Косой взгляд на Наташу. – Вы что, сами не справитесь?
– Необходимы мужские руки, – с бледной улыбкой сказала Таня.
Александр вышел. Наташа слышала его злой голос из коридора: «Обязательно всех надо построить? Всем дела раздать – без этого никак, да? Ты сама не в состоянии миску дотащить?»
Дмитрий при виде Наташи смутился, Алина заверещала, как ребенок, и насела на Наташу с очередным астрологическим бредом. К счастью, Наташина немота охладила ее пыл. К тому же пришла пожилая соседка, и Алина переключилась на нее.
Ритуал сервировки начался. В него были вовлечены все. И Александр послушно тащил тяжелое блюдо с горячей курицей, и Дмитрий разливал вино, и женщины перекладывали салаты из тазиков в хрустальные салатницы, с Нового года дожидавшиеся в серванте своего выхода… Мария Семёновна ходила раскрасневшаяся, в пышной блузке с цветочным рисунком, и охала, что мимоза не пропиталась.
Наташа любила эту веселую суматоху. И торжественную усталость хозяек, обозревающих накрытый стол. И блюда эти нехитрые, с майонезом, с обязательной укропной веточкой поверх желтковой россыпи. И Алина, и Татьяна, и даже Дмитрий никогда не устроили бы подобного пиршества. Но именины праздновала их мама – и для мамы все воспроизводилось так, как делалось и тридцать лет назад. Попробуй заикнись, что вместо курицы можно запечь рыбу! Курица на соли – медно-красная, пухлая – вот залог счастья на весь будущий год. До следующего праздника.
В кухне разговаривали мужчины.
– …Все утро готовили, – цедил Александр. – Объясни, в чем смысл? Заказать – через час все привезут. Разносолы с Даниловского, горячее из «Азбуки»… Нет, надо самим убиться и всех вокруг убить…
– Ну это да… – Дмитрий гудел, как шмель. – Но с другой стороны – домашнее. Своими руками. Матери, знаешь, это важно.
– Спорим, шесть тарелок поставить, в одних домашнее, в других готовое, глаза завязать – ни одна на вкус не отличит. Ни Мария Семёновна, ни эти…
– Эти точно не отличат, – с хохотком подхватил Дмитрий.
А хорошо они спелись, подумала Наташа. Она стояла перед открытой дверью в ванной и слышала каждое слово.
– Как у тебя на работе? – Дмитрий, почти заискивающе.
– Да как… Все то же. Идиоты неистребимы.
– Особенно идиоты-начальники! – Понимающий смешок. – На следующие выходные есть план с ребятами рвануть на рыбалку. На Клязьму, дикарями, но палатки в наличии, своя не нужна. Как смотришь?
Молчание. Александр взвешивал идею. Затем неторопливый, с расстановкой голос:
– Ну а почему бы, в принципе, и нет?
– Огонь! – шутливо отозвался Дмитрий. Наташа слышала, что он так рад, будто это его старшие мальчишки согласились взять на рыбалку. – В пятницу тогда контрольный созвон?
– Договорились.
Она тихо проскользнула в большую комнату.
После четверговой ссоры все были друг с другом предупредительны и милы. И в то же время то тут, то там прорывалось раздражение. Казалось, каждый из членов этого семейства уговаривал себя потерпеть ради праздника, но выдержки его хватало ненадолго.
Когда стихли поздравительные речи в честь Марии Семёновны – к удивлению Наташи, короткие и прочувствованные, без шаблонов и навязших в зубах «главное-здоровья-и-сибирского-долголетия», приступили к трапезе.
– Картошки положить, мама? – Татьяна взяла тарелку. – Только учти, она слегка пересолена…
– А можно хотя бы сегодня без критики? – взвизгнула Алина. – Как сумела, так и сварила! В следующий раз делай сама!
– Да я ничего и не говорю…
– Нет, говоришь! Юристочек своих строй, а меня не надо!
– У меня нет в подчинении юристочек, только юристы!
– Ничего-ничего, я люблю солененькое, – благодушно отозвалась Мария Семёновна.
Десять минут спустя снова всплеснулось. На этот раз взвился Дмитрий, из-за кинзы. Стали подробно выяснять, кто и зачем положил в оливье кинзу, была ли это чья-то злая воля или роковая случайность. Заплескалось несоразмерно поводу, словно от мелкого камешка вздыбилась и ударила в берег волна. Дмитрий долго причитал, бормотал «убивать за такое надо», никак не мог успокоиться.
– Пять салатов на столе, выбери что-нибудь другое, – не выдержала Татьяна.
– А человек хочет не другое, человек хочет оливье! – резко ответил Александр. – Это сложно понять?
– Дело не в моих желаниях, просто я такого вредительства не понимаю, – кипятился Дмитрий.
Мария Семёновна стукнула по столу:
– Ну я, я кинзы сыпанула! Спутала с петрушкой. Запах почувствовала, но решила, что мерещится. Кто же знал, что на рынке вместе с петрушкой подсунут кинзу! За кинзу я не платила!
– Да, подстава, – примирительно заметил Александр.
Дмитрий притих.
Наташа ела и молча наблюдала.
Напряжение не исчезло. Казалось, посуда за столом отчаянно ссорится, пока люди стараются держать лицо. Истерически звякают вилки. С гадким звуком скребет ложка по дну салатника. Взрывается шампанское: прекратите! Отдайте пробку!
– Наталья Леонидовна, попробуйте ножку…
– Маме идеально удается курица…
– Ну уж идеально! Но кое-что умею, скромничать не стану.
…Выпили шампанское, выпили вино, под конец разлили водку, которую называли только ласково – водочка.
Алина, вставая, задела угол стола. Вся скатерть-самобранка вздрогнула и пошатнулась.
Мария Семёновна вспыхнула:
– Сколько раз просила, Дима: почини ножку! Хоть газету в четыре раза сложи и приклей! Но ты разве время для матери найдешь! Рыбалка-то важнее!
– Да что ты меня каждый раз попрекаешь этой рыбалкой! Я что, в публичный дом собираюсь?
– Не знаю я, куда ты собираешься… Одна корова, другой безрукий, что за дети выросли…
– Мама, давай выпьем, – торопливо сказала Татьяна, подливая ей настойку.
Александр, откинувшись на спинку стула, с веселыми искрами в глазах наблюдал за происходящим. Время от времени Наташа ловила на себе его взгляд. Вскоре она заметила, что каждый раз, когда начинающуюся ссору вводят в берега, Александр мрачнеет. «Кровушки тебе хочется, – неприязненно подумала она. – Визга, битья посуды».
Может быть, у них принято так общаться? Итальянское семейство в миниатюре, почему нет. Обнялись – поклялись в вечной любви и дружбе – вцепились друг другу в волосы – все мирно уплетают спагетти. За каких-то два часа пережили драму, семейное насилие и хеппи-энд.
Нет, не похоже. Что-то сгущалось в воздухе.
Выпивка подействовала на всех: голоса стали громче, смех легче. Соседка перебралась в кресло и задремала. Дмитрий нашел гитару, и на два голоса с Алиной они принялись петь матери романсы. Мария Семёновна пустила слезу.
Один из них, думала
