вслед за ней прошла в гостиную мимо чугунной сковороды. Она присела на край дивана, я – на стул с жесткой спинкой, вынула из кармана блокнот. Никакие слова не могли выразить того, что она пережила, но я не могла не сказать ничего. – Я так соболезную вашей утрате.
На миг ее лицо исказилось от спазма боли. Несмотря на горе, она оставалась элегантной женщиной: ее макияж, синяя подводка для глаз и коралловая помада, был ненавязчивым, но эффектным, волосы она уложила. Очаровательная женщина. Я не сомневалась, что Эмбер ее обожала.
– Спасибо, – сказала она.
Я щелкнула ручкой.
– Мы поговорили с вашим мужем.
Она фыркнула:
– Поговорили? Вы его арестовали.
Я ничего на это не ответила.
– Вы знаете, что он солгал о своем алиби на тот день, когда пропала ваша дочь?
Она смотрела в никуда.
– Знаю.
Между нами повисла тишина. У меня было время подумать, что будет дальше. Почти три минуты Тереза молчала, а потом вздрогнула, как будто забыла, что я рядом.
– Я жалею о тех временах, – тихо промолвила она. – Жалею, что согласилась на открытый брак. Я просто играла свою роль, потому что не хотела терять мужа, но я бы предпочла традиционные отношения. – Она пожала плечами, приложила руку к груди и посмотрела на меня. – Я была молода. Он был врачом. Знаете, большинство мужчин из Миннесоты – крепкие маленькие семена, которые никогда не прорастут. Мать говорила мне: не выходи замуж за семя, дождись своего садовника. Думаете, я ее послушала? Нет. – Она усмехнулась, и я впервые заметила ее слегка неправильный прикус, придававший идеальному лицу интересную особенность.
– Значит, вы с самого начала знали, что ваш муж в тот день был с любовницей?
Она заправила волосы за уши.
– Да. И я полагаю, как и он, что это не имеет значения. Эмбер он не похищал. Несмотря на все его недостатки, маньяком он не был.
Я задала вопрос, который не давал мне покоя с тех пор, как я ознакомилась с делом:
– Тереза, почему Эмбер общалась с Ру?
Она пожала плечами.
– День выдался жарким. Ру жила по соседству. Они хотели искупаться. Что тут такого?
– Ваша дочь и Ру принадлежали к разным социальным слоям, – не согласилась я. – Мне кажется необычным, что они общались в принципе, а не только в тот день.
Она закусила нижнюю губу, но коралловая помада осталась на месте.
– Если вам интересно, это был благотворительный проект церкви. Я, конечно, никогда не говорила об этом ни Рите Ларсен, ни тем более Ру, но нас, как вы сказали… людей другого социального слоя, как-то отвел в сторону священник и попросил выбрать среди прихожан проблемную семью. Посмотреть, сможем ли мы поднять ее до своего уровня. – Она мрачно усмехнулась. – Это ужасно, правда? То, что мы делаем во имя религии. Но Эмбер я ничего не говорила. Она была чудесной девочкой, и Ру, насколько я могла судить, тоже. Они ничего не замечали, они были просто детьми, которым нравилось играть вместе. Может быть, это была не такая уж и плохая идея. – Она отвела глаза.
– Вы по-прежнему ходите в церковь? – Мне вспомнились слова Эрин из бухгалтерии о том, что раньше они регулярно ее посещали, а потом перестали. Рита Ларсен тоже упомянула, что мистер и миссис Кайнд забросили службы после того, как Эмбер пропала.
Она издала какой-то странный скрип, как будто завелся ржавый двигатель.
– Я не была там с тех пор, как похитили Эмбер. Мне не нужен Бог, способный на такую грязную игру. И дело было не только в этом. Мне сказали, что мы с Чарльзом не можем развестись. Эта церковь лишила меня моей девочки… и любимого мужчины.
Наконец-то мы подобрались к тому, что я хотела выяснить.
– Вы имеете в виду вашего мужа?
Она подняла бровь.
– Нет, не мужа. Другого мужчины, офицера полиции. В то утро мы с ним были вместе. Чарльз не возражал, он уехал к медсестре. Я не собиралась пускать его в дом, когда там находилась Эмбер, но он меня удивил. Принес мне желтые розы, если я ничего не путаю. Пробрался в дом с черного хода, заявил, что не мог не зайти. Я настояла, чтобы он ушел, и он как раз собирался, но тут вошла Эмбер. – В ее голосе звучала нечеловеческая тоска. – Мы были полностью одеты, не целовались, ничего такого. Но я увидела ужас в глазах моей малышки. Осознание того, кто ее мать. – Она покачала головой. – Я выбежала из спальни, захлопнула за собой дверь. Велела Эмбер позвонить Ру и придумать что-то интересное. Вы представляете, я надеялась, что она обо всем забудет, если я сделаю вид, что ничего не было. Пока Дэйв прятался в спальне, я даже собрала ей ланч, сложила его в ее маленькую розовую коробочку, чтобы отправить ее в тот страшный мир, чтобы ее схватил маньяк, потому что мне было стыдно, что она увидела меня в объятиях другого мужчины. До того стыдно, что я предпочла на серебряном блюде поднести свою дочь дьяволу.
Боль в ее глазах была невыносимой. Я не отводила взгляд – это все, что я могла для нее сделать. Но мой пульс едва не взорвался по другой причине.
– Вы сказали – Дэйв? Дэйв Комсток?
Ее рот скривился.
– Он самый. Еще пару недель после того, как Эмбер и Лили пропали, мы пытались держаться друг за друга, но вскоре моя жизнь превратилась в цирк, и однажды утром он ушел и не вернулся. С тех пор я больше его не видела вплоть до того момента, как он появился здесь несколько дней назад вместе с вами. Он сделал вид, что мы незнакомы, и мне ничего не осталось, кроме как последовать его примеру. – Казалось, она вот-вот закурит. – Богом клянусь, я никогда не умела выбирать мужчин.
* * *
На момент похищения девочек Комсток был офицером в Кроувилле, городке неподалеку от Лич-Лейка, о чем он сообщил в первый же вечер на могиле Эмбер.
Он умолчал лишь о том, что именно по этой причине Эмбер в тот день и ушла в лес.
Я ехала со скоростью сто миль в час, чтобы скорее добраться до Кроувилля, и черт бы побрал ограничения скорости. Резко остановила машину перед полицейским участком в центре города. Немного посидела там, приходя в себя, а потом собралась и вошла.
Участок в Кроувилле был современнее, чем в Лич-Лейке, но меньше по размерам. Огромный седовласый офицер с короткой стрижкой, лет шестидесяти, стоял, прислонившись к стойке
