из супермаркета в карман брюк, Данилин двинулся по коридору, поднимаясь в парадную залу. Феноменальная его память, способная воспроизвести обстановку помещения, где он уже тыкался в мебель и углы, подсказала, куда следует двигаться – дальше Мильтон шел, куда уверенней и без помощи Власа. Добрался до поста охраны на парадном входе, с помощью подсказок подельника, отключил систему слежения и охраны, благо, самой охраны в дни отсутствия губернатора в здании, не имелось. Мешков-Торбин был человеком рачительным, особенно, что касалось его кармана, из коего вахте и платили. И раз сейчас он пребывал в поместье, незачем здесь было его работникам прохлаждаться.
– Ты хоть в курсе, где сейф находится? – не выдержал долгой паузы Копейкин. Кузьма помолчал еще немного, не то для пущего драматизма, не то огибая препятствие – но, наконец, изрек:
– Более или менее.
– То есть ты не видел…
– Как, интересно, я увижу, по-твоему?
– А куда ты тогда идешь?
– В кабинет, разумеется.
В тот памятный день несколько приглашенных получили от губернатора подарки: кто медали, кто денежные сертификаты – за особые заслуги перед городом и дарителем, видимо. Чета Данилиных не получила ничего, Прасковья потом долго и так сильно об этом сожалела, что потом стала выговаривать брату, мол, зря пришли. А слухач замечательно запомнил, что по каррарскому мрамору протопали подкованные ботинки с верхнего этажа, откуда-то издалека, ибо этот неприятный железистый звон он услышал много раньше торжественной раздачи ценностей. Вот и предположил.
– Логично, – согласился и Копейкин, – Ты сейчас на лестницу? Она прямо перед тобой.
– В курсе, ноги помнят.
Данилин ловко забрался на второй этаж, но тут его ждала загвоздка, дверей в коридоре винно-красных тонов оказалось превеликое множество, при этом большая часть комнат за ними весьма походили на то расплывчатое понятие «кабинет губернатора», которое мысленно выстроилось в создании Мильтона. Пришлось обходить все или почти все, пока за картиной персоны Мешкова-Торбина, сделанной известным абстракционистом, медвежатник не обнаружил искомое. После чего Данилину и оставалось только положиться на свой тонкий слух и музыкальные пальцы.
– Что-то я не слышу звуков грабежа, – наконец, произнес Копейкин, явно соскучившись.
Мильтон же молчал, обратившись в слух. До его натренированных ушей донесся какой-то специфический звук, который он, покрывшись холодным потом, интерпретировал как наличие посторонних.
– Не может быть, чтоб губернатор приперся так поздно, – затарахтел Копейкин. – Уже десять, он, поди, ужинать изволит. А после танцы и вист.
– Помолчи!
Теперь и до слуха Власа донесся странный звук, который обычно издает крадущийся человек, стараясь, чтоб его никто не услышал.
– Похоже, во дворец еще кто-то припожаловал, – заметил Мильтон. – И явно не охрана.
– Ты дограбил сейф? Да плевать, все равно выкатывайся.
Он и поспешил на выход, несолоно хлебавши, да только в винном коридоре столкнулся нос к носу с другими домушниками, как назло, прибывшими поживиться в тот день и час, когда и Данилин. Судя по топоту, их заявилось двое: здоровяк с широким шагом и, очевидно, невысокого роста скороход, как мысленно его окрестил Кузьма, за частоту выбрасывания нижних конечностей. В последнего медвежатник и уперся, аккурат на выходе из кабинета.
– Это еще что за номер? – поинтересовался скороход, вероятно, жестом подзывая дылду. – Глянь, кого я тут обнаружил.
– Конкурент? Ты, мужичок, кто таков? И какого рожна приперся без очереди?
А здоровяк, поди, еще и остроумец. Мильтон принялся объяснять, что и почему, но тут его перебил заслушавшийся разговоров Копейкин.
– Давайте без базара, парни! – охолонул он соперников и подбодрил подельника. – Вы за чем припожаловали?
– А это еще кто в мобильнике?
– Ты в курсе, с кем разговариваешь!?
Стоило только Копейкину представиться, как наступило столь долгое и немного шумное молчание, что Мильтон решил, будто перед мобильником пали ниц. Говорившего немедля узнали, стали извиняться, шаркая подошвами по мрамору. Скороход, выдвинувшись вперед, начал сбивчиво объяснять: поступил наказ от самого вора в законе по прозвищу Аршин напомнить Мешкову-Торбину, что тот прилично должен, а для этого взять пару-тройку картин из коллекции в качестве предварительного расчета.
– Вот уж никогда бы не подумал, что барин окажется должен.
– Это святой, карточный, долг, – пояснил скороход. – Недавно в буру́ проигрался, а отдавать не спешит. Вот Аршин и приказал напомнить.
Копейкин поинтересовался, что именно они взяли. Оказалось, немного: две пастели Лактионова из тех, что Влас сам мечтал увести, плюс натюрморт Машкова. Пока Копейкин разглядывал полотна через камеру телефона, другой мобильник пронзительно затрезвонил.
– Хозяин, – произнес здоровяк, поднося к уху скорохода сотовый. Тот приник к устройству. И не успел Влас и слова молвить, как в подробностях разболтал Аршину, отчего вдруг в работе подопечных произошла серьезная заминка. Тот приказал включить громкую связь.
– Вот что я решил, – отчеканил самый главный вор. – Вы сейчас мне все добро из сейфа мило положите в мешок и свалите подобру-поздорову. Влас, ты мне ничего не должен, просто отключайся и забей, а ты…, Мильтон, так? Вскрывай сейф и радуйся. А вы, недотепы, присматривайте за ним, пусть слепец, но может, чего себе заграбастать.
– Но, шеф, он нам сейф вскроет…
– Тихо тут! Я сказал, а вы исполняйте. Влас, всего хорошего.
– Аршин, погоди, не по-людски это, – тут же запротестовал Копейкин. На что вор только хмыкнул, приказав поднять мобильник так, чтоб видеть собеседника. Странное зрелище вышло: два человека замерли в нелепых позах и протягивали руки с сотовыми друг навстречу другу, пока звонившие им общались между собой. Впрочем, подобное продолжалось недолго: Аршин отдал приказ, и верзила тотчас попытался заключить в медвежьи объятия Данилина, тот едва сумел увернуться. Отключив мобильник, здоровяк взревел и, замахав фонарем, бросился за слепцом. Вот только бегать в коридорной тьме сподручней оказалось незрячему, для которого дорога ощущалась, а не виделась в мельтешении. Мильтон остановился возле самой лестницы, впопыхах едва не сделав лишний шаг, затем приказал телефону выключиться, лишив нападающего последнего преимущества, видеть Кузьму он не мог более. А в последний момент попросту шагнул в сторону, поставив подножку.
Дылда с грохотом устремился вниз по лестнице, старательно пересчитывая ступени. Мильтон обернулся.
– Слышь, скороход, ты один остался, – довольно изрек Кузьма. – Давай испытаем, как хорошо ты дом знаешь. Попробуй меня поймать, ну?
Мелкий сдался сразу. Не исключено, поднял руки, жаль, Кузьма этого не видел.
– Все, мир, мир, – застрочил он. – Я тебе и выбраться помогу и все, что хочешь, сделаю. Только с сейфом помоги. А я Аршину скажу, что все по его указанию сделано.
Обратно его вели, натурально, под руки. Оба подельника, особенно, спущенный с лестницы, расстарались, чтоб Данилину было удобно перемещаться во дворце, и хотя ноги и так помнили дорогу, Кузьма возражать не стал. Всегда приятно, когда за тобой ухаживают из вполне заслуженного уважения. Впрочем, с Копейкиным он тоже не расставался, Влас все еще находился на связи.
Когда он облачился в пальто, оставленное в каморке, до обостренного слуха Мильтона донесся близкий перестук каблуков. А после он понял, что замок в людскую осторожно вскрывается. Данилин растерянно обернулся. Соратники его сориентировались мгновенно, распахнув дверь, тотчас втащили внутрь дамочку на шпильках и ее худосочного подельника.
– Да как вы смеете? – возмутилась она. – Я представитель Третьяковской галереи, этот ваш Мешков-Торбин три года как взял из наших запасников картины для выставки, а взамен прислал подделки.
– Что-то я не припомню никакой выставки, – тут же влез Копейкин. Дамочка глянула на мобильник, немедленно поднятый на уровень лица Данилиным. Досадливо куснула губу.
– Да тут такое дело, – замялась она. – Выставка была для очень узкого круга господ потенциальных меценатов. Неважно. Нам надо вернуть захваченное и побыстрее.
– Побыстрее, а почему?
Дамочка немедля подобралась.
– Вы что, телевизор не смотрите? Президент выступал, сообщил, что с завтрашнего… сегодняшнего утра вводятся карантинные ограничения на передвижения граждан. Все обязаны ходить только в продуктовые магазины, по крайности, на выгул собак и в масках и перчатках.
