- Поехали, - закричал Рок. - Я барыгу знаю. Он мне доверяет. В дом пустит. Кому не доверяет, тем по дворам скидывает! А меня пустит. Меня все знают! Рок в авторитете!
- А ты вообще где три дня был? - вдруг, будто только увидев, глянул на Рока Арнольд. - Ты, дегенерат, обещал еще позавчера отзвониться!
- На вас работал, - гордо выпрямился Рок. - Точки искал. Удочку закинул. Скоро такой улов будет...
- Ну ты крутой, - с уважением произнес Асеев.
- Пока еще не крутой. Вот оружие подойдет - буду крутым.
- Так звони своему барыге, крутой! - гаркнул Асеев. - Только треск от тебя идет, как от трансформатора испорченного. А дела нет...
Рок поднял трубку и начал названивать по адресам. На третий звонок ему откликнулись, и он важно начал вещать:
- Валера, что ты мне трындишь? Чеки чеками, а граммы граммами. Возьму десять грамм на реализацию... Что, нет? А когда будет?.. Быстрее, Валера. Быстрее доставай. А то кого получше найду. - Повесив трубку, заявил: - И здесь облом.
- Рок, ты мне надоел, - Арнольд дал ему подзатыльник.
- Во, - Рок поднял руку. - Знаю хазу, где винт варят, - глаза его мечтательно закатились. - Хороший винт. Ядреный. Неделю назад им вбахался. До сих пор отойти не могу.
Он набрал номер.
- Ерики-маморики. И ее нет!
- Ладно, остынь, - сказал я. Рок с облегчением положил трубку и взглядом преданной дворовой собаки, проспавшей ночного вора, уставился на меня. - Ты насчет порченого героина узнал?
- Узнал, - кивнул деловито Рок.
- И что узнал?
- От него еще три наркома кони бросили. Два на Старо-грязевской. И один - в поселке Экскаваторный.
- Ха, - с уважением произнес я. Информация у Рока была точная. Наркоманы от передозировки, от полной утери здоровья, от изъеденной печени, да отказывающего сердца, да от излохматившейся в тряпье нервной системы мрут как мухи каждый день. Но когда у одного за другим морда черная, да пасть открыта во всю ширь, как у демократа на митинге, да еще причина смерти с трудом устанавливается - тут уже прослеживается система. Это - порченый героин. Действительно, таковых за последние дни было три.
- Гнилой героин пошел, - вздохнул Рок. - Барыги нам войну объявили биологическую.
- Тогда уж химическую, - сказал Асеев. Ему, офицеру-ракетчику, виднее.
- Во-во, - кивнул Рок.
- И откуда он идет? - осведомился я.
- Это у Вороны надо спрашивать было. - Она сказала - Бацилла ей дал. - Ага... Врет же, стерва, - Рок потер руки. - Почему?
- Потому что из откинувшихся на Старогрязевской был ее хахаль Робертино. Он через нее "белый" брал. И что вам чутье оперативников подсказывает?
- Ты что, полудурок, нас подкалываешь? - шлеп - Арнольд залепил Року еще одну затрещину.
- Ну чего он? Скажите ему, - обиженно шмыгнул носом Рок, обращаясь ко мне.
- Арнольд, побереги руку... Так, думаешь, Ворона нам по ушам ездила?
- Ага, - довольно хмыкнул Рок.
Да, в логике ему не откажешь.
- Молодец, - сказал я. - Продолжай так и дальше. Агентом станешь.
Да, Ворона уже должна прийти в себя полностью. Нечего с ней сопли развозить. Надо брать ее, змею, за нежное девичье горло.
- Проедусь по городу, - сказал я, поднимаясь.
- А винтовую будем брать? - воскликнул Рок. - Без меня...
* * *
Моя зеленая железная кобыла сегодня заводиться отказывалась. Машина жужжала, тряслась, и мне казалось, что она ехидно хохочет. Надо ее, заразу, тащить на ремонт. И двигатель тянет в последнее время неважно. И мотор чихает. Хорошо, когда один из доверенных лиц держит свою мастерскую, и от этой мастерской ты отваживал братву. - Ну заводись, родная, - воззвал я к ней. На автобусе я к Вороне не поеду - целый день потерять. Туда можно на метро или на трех автобусах добираться - одинаково длинно. На машине же рукой подать. Не заведется - придется Князя с его "Фордом" брать... Хотя если Рок дозвонится до барыги, им сегодня винтовую хату поднимать.
Машина все-таки завелась, и я резко рванул ее вперед. Какой же опер не любит быстрой езды?
Да, хорошо быть ментом и ездить на красный свет. Может быть, это и неприлично, но отказать себе в подобном удовольствии я не мог, так что до точки назначения добрался через пятнадцать минут.
Кнопка звонка поддалась. Из-за двери донеслось треньканье. Открывай, сова, медведь пришел... Глухо. Никого нет дома.
Я прислонил ухо к двери. В квартире ощущалось слабое биение жизни. Шорохи, скрипы. "Хрущобная" звукоизоляция - друг опера, естественно, если сам опер живет не в хрущобе".
Все, нет смысла больше жать на звонок, барабанить ногой по двери, кричать, молить: "Откройте". Ни к чему это. Некрасиво это. Нетактично. Тем более когда у тебя в кармане ключ от этой квартиры.
Я повернул ключ и толкнул дверь. Ключ этот - второй экземпляр - висел еще недавно на гвоздике на праздничной красной ленточке в прихожей Вороны. На всякий случай - для хороших людей. А я человек неплохой. Можно сказать, друг этого дома. Так что ключ я присвоил без мук совести. И теперь он мне пригодился.
- Ворона, привет. Орел прилетел, - воскликнул я, проходя в комнату.
Там Вороны не было.
- Ау, - крикнул я. - Иду искать.
Я знал, что она здесь. Во всяком случае, ее единственные туфли стояли в коридоре.
Искать Ворону долго не пришлось. Она стояла на коленях на кухне. И перед ней лежал на тарелочке шприц. Из этой тарелки она всосала иглой разбавленный дистиллированной водой героин. И теперь готовилась вколоть его в вену.
- На иглу молишься? - спросил я.
Она не ответила. Щеки ее были обильно смочены слезами.
- Не могу. Не могу, - всхлипнула она.
- Что так? Боишься?
- Да! Да!
- С этого героина Робертино на кладбище угомонился?
- Да! - вдруг дико завопила она, схватила шприц и нацелила его себе в вену.
Я ударил ногой по ее руке, и шприц отлетел, ударился о стену и упал в мусорное ведро. Классный бросок. Мяч в корзине.
- Сдурела? - воскликнул я.
- Не могу... Не могу... Слышишь, я должна уколоться... Я не могу...
- Сдохнешь же.
- А, все равно сдохнем. Робертино подох. И я подохну. Рано или поздно.
- Конечно, подохнешь, - согласился я. - Если так жить будешь.
Естественно, вести воспитательную беседу с наркоманом, который хочет уколоться, - занятие неблагодарное и опасное.
- А как еще жить? Как?! Мент драный! Сука!
Ну что, получил за доброту. Трудно быть джентльменом и выслушивать все это... Да и зачем, спрашивается, всегда быть джентльменом? Я влепил ей легкую пощечину. Голова Вороны мотнулась, в глазах появилось осмысленное выражение.
- Пришла в себя? - спросил я. - Поговорим?
- Никогда!
- Нехорошо. Я же тебя из могилы вытащил. Ты уже там была.
- И была бы!
Я нагнулся над мусорным ведром, вытащил шприц, кинул его в папку.
- Сдохнем... Все сдохнем, - опять запричитала Ворона.
- Кто тебе порченого "геру" дал?
- Никто! Не было этого! Никто не давал!
- Смотри, - я выкинул из кармана ладонь, на которой лежал "чек" героина. Такие штуковины постоянно ношу с собой. При общении с контингентом вещь незаменимая, хотя и таскать ее - преступление. Да что не преступление? Вся эта работа - сплошное преступление идиотских законов, которые не дают нам выметать нечисть. И то, что я сейчас делаю, - незаконно. Какой-нибудь высоколобый умник-юрист возопил бы возмущенно - позор! А я не высоколобый умник. У меня заочный юрфак Московской Академии за плечами - и хватит.
Она потянулась к героину, но он волшебным образом пропал с моей ладони. На лице Вороны отразилась борьба. Но я наперед знал, чем она кончится. Нет ничего на свете, что перевесит для наркомана, у которого начинается ломка, хорошую дозу героина.
- Тютя этот "герыч" дрянной дал нам, - всхлипнула Ворона.
- Кто?
- Боря Утютин.
В моей памяти что-то нехотя заворочалось. Где-то слышал я эту кликуху.
- Утютин - кличка?
- Все так думают. Это фамилия!
- Адрес?
- Я его по пейджеру нахожу, - Ворона не сводила глаз с моей руки, в которой только что был героин.
- Номер.
Она задумалась. Потом отбарабанила цифры. Ты глянь, еще не все мозги героином съедены.
- Отлично, - кивнул я. - С твоей помощью мы его и возьмем.
- Что? Нет! - завопила она.
- На нет и героина нет, - я направился к выходу. Догнала она меня в коридоре. Упала на колени. Уцепилась за мои ноги, как регбист. И взвыла:
- Ну пожалуйста! Я сдохну. Дай.
- Сдашь Тютю?
- Нет... Да!
- Когда?
- Завтра только смогу.
- Вот спасибо, - я кинул на пол целлофановый шарик где-то с десятой частью грамма героина. - Ты хоть понимаешь, куда катишься?
- Понимаю, понимаю, - зашептала она, сжимая пакетик. Ее больше ничего не интересовало. Она говорила механически.
- Хорошо тебе провести вечер, - я хлопнул дверью. И почувствовал, что меня подташнивает. Меня будто стискивало тисками. Нет, так жить нельзя!
Я вздохнул. Мир надо принимать таким, как он есть. Нечего устраивать страдания опера по безвинно порушенным жизням...
Я поглядел на часы. Могу еще успеть на "винтовую хату". Надо было от Вороны в контору (так именуют в милиции свое место работы) прозвонить. Ну да ладно.
