— А вы не могли бы мне дать телефон этой болгарской фирмы? — осмелилась спросить я.
— Зачем вам? — встрепенулась Людмила Григорьевна, удивленно вытягивая шею.
— Я хотела бы сама кое-что выяснить…
— А что, того, что я сообщила вам, недостаточно? — В ее синих глазах мелькнула тень недоверия.
— Ваша информация очень ценна для меня, — дипломатично начала я, — но есть у меня такой принцип — все проверять самой…
— Вы что же это, мне не доверяете? — В голосе Овчаренко появилась неприятная визгливая интонация.
«Это ты, скорее, мне не доверяешь», — подумала я, памятуя о настороженности и сомнении, затаившихся в ее глазах.
— Ну что вы! Просто, если я берусь за какое-нибудь расследование, я хочу располагать максимумом информации и свободой действий.
Людмила Григорьевна, вам не кажется, что ситуация несколько абсурдна? Столько шума из-за какого-то телефонного номера?
Последнюю реплику я произнесла маслено-елейным голосом.
— Хорошо. Записывайте.
Я привстала, выуживая из кармана джинсов блокнот. Она вяло продиктовала мне номер телефона, который помнила наизусть.
— Спасибо, — довольно сухо поблагодарила я. — Людмила Григорьевна, — несколько смягчила я тон, — извините за нескромный вопрос, у вашего мужа есть любовница?
— Что-о-о?! — Она возмущенно захлопала глазами и вдруг как-то натянуто и аффектированно расхохоталась. — У моего Юрки — любовница!
На ее глазах выступили слезы. Я немного опешила.
— Ну и насмешили вы меня! — тряхнула она головой так, что серьги с бриллиантами в ее ушах качнулись. — Нет, Евгения, у моего мужа нет никакой любовницы, даже слабого намека на таковую.
Она плеснула в свою опустевшую чашку новые пятьдесят граммов божественного «Реми Мартена» и налила кофе.
— Не стесняйтесь, — кивнула она на дорогую пузатую бутылку.
— Нет, спасибо, теперь я попробую со сливками, — я потянулась к молочнику.
— У нас с Юрой хорошие, я бы даже сказала, отличные отношения. У нас все общее — семья, работа, интересы, планы, вы меня понимаете?
Ничто так не скрепляет отношений, как наличие общих интересов и проектов, — с каким-то упрямством подчеркнула она.
— Абсолютно с вами согласна.
Я догадывалась, в каком русле развивались эти хваленые отношения: нажим со стороны Людмилы Григорьевны и рассеянная покорность со стороны ее мужа. Они напоминали мне знаменитую пару — Дали и Гала. В обоих случаях талант мужчины женщина ставила на коммерческие рельсы.
— А господина Борщева вы давно знаете? — полюбопытствовала я.
— Давно, — она прищурилась, точно пыталась вспомнить, насколько давно. На ее губах неожиданно появилась и застыла блаженная улыбка, — мы ведь вместе начинали, все ставили на карту, и Слава ни разу не подвел нас. Преданный и честный человек! И как специалист ни в чем не оплошает!
— Хорошо, — сказала я, а сама задалась вопросом: неужели ничтожная доза коньяка могла придать взору моей собеседницы столько благосклонной мягкости и даже затеплить в ее глазах что-то похожее на симпатию? — Людмила Григорьевна, значит, вы в принципе не допускаете мысли, что Юрий Анатольевич мог не вернуться по своей воле?
— О чем вы говорите! — воскликнула она, картинно всплеснув руками. — Лучшего семьянина и отца, чем Юра, трудно вообразить!
— Он не был чем-то обижен или расстроен?
— Да нет, у него было прекрасное настроение конечно, эта его обычная рассеянность… — На лице Людмилы Григорьевны проступило снисходительно-скептическое выражение.
— А как насчет «крыши»? — Я немного понизила голос.
— С этим у нас все в порядке. Не наша вина, что приходится работать в таких условиях… — Она на минуту замялась. — Коля, брат Юры, нам очень помог.
Она загадочно посмотрела на меня.
— То есть вы хотите сказать, что брат вашего мужа…
— Коля предоставил нам, если можно так выразиться, своих ребят. Так что все эти угрозы…
— Так кому же вы перешли дорогу?
Овчаренко пожала плечами.
— Ума не приложу… В том-то и странность…
— А вы не думаете, что они могут исходить от руководства какой-нибудь конкурирующей фирмы?
— Вполне возможно. Только вот…
Повисла пауза, и я решила воспользоваться ею.
— Людмила Григорьевна, я спрошу прямо: не может ли это быть та фирма, которой вы отказали в заказе, переметнувшись, так сказать, к болгарам?
— Не исключено… — Она задумалась.
— Вы говорили об «Арх-Модерне», это самая крупная из тех фирм, с которыми вам приходилось работать?
— Да.
— А кто ее возглавляет?
— Виктор Захарович Давнер.
— Как вы полагаете, не от него ли исходят угрозы в ваш адрес?
— Вряд ли… — неуверенно проговорила она. — Что бы там ни было, Виктор Захарович — интеллигентный, порядочный человек.
— Вы хорошо его знаете?
— Достаточно, чтобы иметь о нем определенное мнение, — на этот раз слова Людмилы Григорьевны прозвучали уверенно и веско.
— А другие фирмы?
— Это разговор не на один час…
— Вы куда-нибудь спешите? — поинтересовалась я, потому что образ Людмилы Григорьевны был неразрывно связан в моем сознании с лихорадочной спешкой.
— Нет.
— Тогда…
— Света, принеси коньячные рюмки! — крикнула она домработнице.
* * *
В московском спецзаведении, где из нас — недавних школьниц — готовили суперагентовшпионов-телохранителей со знанием нескольких языков, было такое упражнение: «Биологический будильник». Нужно было заснуть, запрограммировав подъем на определенное время.
Отклонение в ту или другую сторону на пять-десять минут не наказывалось, за пятнадцать минут отклонения ставили «удочку», а вот тем, кто ошибался на двадцать минут и больше, приходилось помногу раз пересдавать этот «предмет».
У меня с «будильником» все было нормально — я редко ошибалась больше чем на три минуты. Вот и сейчас, открыв глаза, я увидела на жидкокристаллическом дисплее видеомагнитофона цифры: семь — пятьдесят восемь. Неплохо, можно даже сказать хорошо, если учитывать, что уснула я в начале второго часа ночи.
Проделав специальный комплекс упражнений на все группы мышц и приняв контрастный душ, я с полотенцем на голове прошла на кухню. Тети Милы не было, а на столе я нашла записку: «Ушла за Алистером Маклином, завтрак на столе».
Я откинула салфетку, прикидывая, куда бы это в такую рань могла отправиться моя тетушка за Алистером Маклином и неужто она взялась за крутые боевики?
Под салфеткой алели два помидора, рядом на тарелке желтели янтарем тонкие ломтики сыра и примостились несколько кусочков сочной ветчины. Тостер был заправлен свежим хлебом. Мысленно поблагодарив тетушку, я нажала рычажки на чайнике и тостере и, повесив полотенце на сушилку, быстренько расчесала волосы.
Позавтракав и одевшись, я вышла из квартиры и спустилась во двор. Устроившись за рулем своего «Фольксвагена», я запустила двигатель и опустила стекло со своей стороны до упора. Теперь можно выкурить сигаретку.
Тополя сбросили наконец-то свои опушенные семена; остывший за ночь воздух, нагреваясь под утренними лучами солнца, начал вибрировать прозрачной дымкой. Выбросив щелчком в окно недокуренную сигарету, я развернулась и выехала со двора.
Аэровокзал в Тарасове находился на вершине одного из холмов, образовывавшего вместе с другими возвышенностями и горными перемычками некое подобие гигантской чаши, на дне которой, чихая от смога, а вечером поблескивая огнями, лежал город.
Оставив авто на стоянке рядом с канареечного цвета такси, в котором маялся, поджидая клиентов, здоровенный усатый водитель, я направилась внутрь аэровокзала. Выслушав мою просьбу, девушка-кассир посоветовала мне обратиться к дежурному.
— Второй этаж, налево, — крикнула она мне вдогонку, когда я направилась к лестнице.
Дежурной по аэровокзалу оказалась полная высокая крашеная блондинка лет сорока пяти в форменной рубашке с погонами. Натянув на лицо маску тревожной наивности, я неуверенно шагнула в кабинет.
— Понимаете, — сбивчиво начала я, — мой муж.., он.., как бы это вам объяснить…
— Да вы присаживайтесь, — низким грудным голосом дружелюбно предложила дежурная и указала мне на стул.
— Должен был.., вчера прилететь…
— Да вы не расстраивайтесь, — блондинка заботливо пододвинула мне стакан с водой, — вот, выпейте.
Мой расчет на то, чтобы вызвать жалость к себе, оказался правильным. Я подняла стакан трясущейся рукой и с трудом влила в себя теплую воду.
— Ну, что там у тебя? — Блондинка вдруг перешла на «ты».
— Овчаренко Юрий Анатольевич, должен был прилететь вчера вечерним рейсом из Москвы, — скороговоркой выпалила я.
Блондинка со вздохом достала откуда-то снизу журнал в картонной обложке и положила его на стол перед собой.
— Вообще-то, этого не положено…
