— Вчера он должен был вернуться, но исчез.
И поэтому мне придется вам задать несколько вопросов, а вас попрошу честно и как можно подробнее на них ответить. Хорошо?
— Хорошо.
— Вы давно работаете в «Стилобате»?
— Три года.
— А семью Овчаренко хорошо знаете?
— Ну, как вам сказать, — она слегка наморщила гладкий лоб и пожала плечами, — прилично…
— Как они вам?
— То есть? — удивленно округлила Клара Ивановна глаза.
— Мне хотелось бы, чтобы вы поделились своими впечатлениями о них.
— А почему бы вам не побеседовать с Людмилой Григорьевной?
— Я уже беседовала с ней. Теперь мне интересно выслушать мнение тех, кто работает с Овчаренко, вы меня понимаете?
— Понимаю, — растерянность Клары Ивановны миновала, уступив место спокойной задумчивости, — с чего же начать?
— При каких обстоятельствах вы познакомились с Овчаренко?
— Предприятие, где я работала до «Стилобата», обанкротилось. Я потеряла работу, и мне нужно было срочно куда-то устроиться… Моя мама была классным руководителем у Никиты, сына Овчаренко.
Она каким-то образом узнала, что им срочно требуется бухгалтер, и порекомендовала меня.
Вначале я работала простым бухгалтером, а спустя полгода главбух «Стилобата» уволилась в связи с переездом в другой город, и Овчаренко предложили мне занять ее должность. При устройстве я, несмотря на знакомство моей мамы с Людмилой Григорьевной, прошла собеседование и выдержала конкурс.
— Понятно. Вы всегда ладили с Овчаренко?
— В основном я имею дело с Людмилой Григорьевной. Характер у нее, ни для кого не секрет, серьезный… — Клара Ивановна замялась.
— То есть вы хотели сказать: суровый? — попробовала уточнить я.
— Можно сказать и так. Людмила Григорьевна — очень требовательный человек, но ведь быть другой в таком деле, как наше, недопустимо! Ответственность-то какая! Вспыльчивая она, но, как мне кажется, незлопамятная, хотя, если что не по ней, и оскорбить может, и выгнать в два счета.
— А Юрий Анатольевич?
— Безобидный человек, талант, рассеянный только вечно ходит, сто раз об одном и том же спрашивает. Для него такая жена и коллега, как Людмила Григорьевна, — находка!
— Находка?
— Конечно, все хозяйственные дела на ней, Юрий Анатольевич занимается только архитектурой.
— А Борщев чем занимается?
— Вячеслав Михайлович? — Она округлила брови.
— А что, есть еще какой-то Борщев?
— Да, то есть нет, — она потупилась, — он регулирует финансовые вопросы: договаривается о цене, составляет сметы…
— Я надеюсь, он не рассеянный человек?
— Нет, ну что вы! А что, он тоже пропал?
— Почему вы так решили?
— Ну, они ведь вместе уехали, я подписывала командировочные удостоверения.
Я не стала отвечать на ее вопрос.
— Вы знали, что Овчаренко с Борщевым должны были передать болгарам крупную сумму денег?
— Нет, — она отвела глаза в сторону.
— Клара Ивановна, — сказала я жестким тоном, — лучше бы вам не врать, у вас это плохо получается. Еще раз спрашиваю: вы знали про деньги?
— Я узнала об этом совершенно случайно!
Вы же знаете, как сейчас проводятся все расчеты.
— Не знаю, — я покачала головой из стороны в сторону.
— Чтобы уйти от налогообложения, через бухгалтерию проводится только какая-то часть денег, а основная сумма идет неучтенной наличкой.
— И как же вы узнали о наличке?
— Я вышла в туалет, — Клара Ивановна деликатно опустила густо накрашенные ресницы, — прохожу мимо кабинета Людмилы Григорьевны, а у нее дверь была приоткрыта, ну я и услышала, как Юрий Анатольевич ей про деньги говорит.
— Что дальше?
— Ничего. Я пошла в туалет, а когда возвращалась, дверь уже была закрыта.
— Вы кому-нибудь говорили о деньгах?
— Нет, никому.
— Подумайте хорошенько, — я вперила в нее свой самый пронзительный взгляд, хотя чувствовала, что на этот раз она говорит правду.
— Никому не говорила! — Она замотала головой так, что ее кудряшки веером разлетелись.
— Хорошо, Клара Ивановна, я верю вам, — успокоила я ее, — давайте теперь вернемся к Борщеву. Что он за человек?
— Деловой человек, Людмила Григорьевна была им довольна.
— У них с Людмилой Григорьевной были близкие отношения?
— Что вы имеете в виду?
— Они были любовниками, если вам так понятнее?
— Вот уж не знаю, — фыркнула Клара Ивановна, — свечку не держала…
— Ну зачем вы так, это же обычное дело, — я даже не прореагировала на ее выпад, — такое часто случается в коллективах. Тем более Борщев — мужчина импозантный. Может быть, он не в ее вкусе?
— Мне кажется, Людмилу Григорьевну вполне устраивает Юрий Анатольевич, — произнесла Клара Ивановна, глядя в бумаги, разложенные на столе.
— А я думаю иначе… — пробормотала я скорее для себя, чем для Клары Ивановны. Этот диалог начинал меня раздражать.
— Что вы сказали? — встрепенулась она.
— Ничего. Мне пора идти. Спасибо за откровенность. И последний вопрос. Как могло такое случиться, что вы не знали о платеже болгарам заранее, а узнали это, как вы говорите, случайно?
— Я и не говорила, что не знала о платеже, — прямо глядя мне в глаза, ответила она, — только сумма, проводимая по кассе, была почти в десять раз меньше. Налоги, понимаете ли.
* * *
Выйдя на улицу, в просвете между зданиями я увидела кусочек неба у горизонта, где собирались небольшие серые облака. Хоть бы дождь пошел!
Я подошла к машине, открыла все окна и, пока проветривался салон, набрала номер междугородки.
— Девушка, я хочу заказать Софию.
— Минуточку.
Какое-то время трубка молчала.
— Вам простой или срочный?
— Давайте срочный.
— В три раза дороже.
— Не имеет значения, клиент оплачивает.
— Номер в Софии…
Я продиктовала.
— Ваш номер…
Я снова продиктовала.
— Кого пригласить?
— Христо Стоянова.
— Заказ принят, ждите.
— Сколько ждать-то? — попыталась уточнить я, но операционистка уже повесила трубку.
* * *
Фирма с претенциозным названием «Арх-Модерн» занимала пятый этаж восьмиэтажного здания. Раньше оно принадлежало одному проектному институту. Я подошла к лифту, и тут у меня в кармане запиликал сотовый. Не прошло еще и пяти минут, неужели так быстро соединили? Но это был Никита.
— Сегодня в «Рондо» презентация боди-арта Шнайдера.
— Ну и что? — Его звонок был сейчас совершенно некстати.
— Ты должна меня сопровождать, — безапелляционно заявил Никита.
— В какое время?
— Начало в девять вечера, выходим в восемь тридцать.
— Ладно, жди, — я отключила телефон и села в лифт, который в это время распахнул передо мной свои отделанные пластиком двери.
Я вышла на пятом этаже, у лифта чуть не столкнувшись с огромного роста парнем в спортивной амуниции. Даже не взглянув на меня, он вошел в кабину и быстро нажал на одну из кнопок на табло.
В коридоре было тихо и, на удивление, прохладно. Время еще не перевалило за полдень, поэтому в помещении можно было надеяться на некоторое послабление жары.
Затормозив перед дверью, на которой была прикреплена табличка с надписью: «Ген, директор Давнер Виктор Захарович», — я деликатно постучалась.
— Да, да, — ответил мне молодой звонкий голос.
Я толкнула дверь и очутилась в светлой просторной комнате, где за обычным полированным столом сидела симпатичная девушка в очках и красно-белом брючном комбинезоне на тонких лямках. Вдоль стены замерла вереница стульев-кресел на металлических ножках, с черными матерчатыми сиденьями.
— Здравствуйте, — я приблизилась к столу, на котором светился цветной экран монитора, — мне нужно увидеться с Виктором Захаровичем.
— По какому вопросу? — бодро спросила востроносенькая секретарша.
— Меня прислала Овчаренко Людмила Григорьевна… — начала было я, но девушка меня перебила.
— Так вы из «Стилобата»? — улыбнулась она, обнажая в улыбке мелкие, но крепкие зубы.
— Да. Виктор Захарович у себя? — Я кивнула в сторону отделанной темным деревом двери.
— Подождите минутку, я ему доложу, — секретарша набрала трехзначный номер на внутреннем телефоне и проговорила в трубку:
— Виктор Захарович, — интонация ее голоса стала не то чтобы мягкой, а прямо-таки подобострастно-сюсюкающей, — к вам здесь из «Стилобата».
Прошло несколько секунд, в течение которых секретарша внимательно слушала то, что говорил ей шеф, и, наконец, зажав трубку ладонью, обратилась ко мне:
— Представьтесь, пожалуйста.
— Охотникова Евгения.
Видно, мое имя и фамилия ничего не сказали Давнеру, но еще через секунду, повесив трубку, секретарша кивнула мне.
— Проходите, пожалуйста, Виктор Захарович примет вас.
— Спасибо, — я взялась за латунную ручку темной двери, ведущей в кабинет гендиректора.
