по парому и искала его? Рассказывала подруге, что переспала с Даном Аппельгреном? Наверное, сейчас девчонка уже дома, где бы это ни было. Паром ее выплюнул. Наполнился новыми телами. И скоро все начнется сначала.
Пока Филип приводил в порядок кассу, кофе остыл, но он все же выпивает остаток в надежде, что кофеин поможет рассеяться густому туману в голове. Вибрация двигателей судна заставляет висящие над баром стаканы дрожать и позвякивать. Филип задумывается, не выпить ли виски, но вместо этого достает тряпку и начинает протирать стойку бара.
Филип восьмой день на вахте за стойкой бара «Харизма Старлайт» и уже страшно устал. Он чувствует себя выжатым как лимон в буквальном смысле этого слова, как будто его тело выкручивали до тех пор, пока не лопнули все мышцы. Ему, наверное, следует побеспокоиться о том, сколько еще его тело сможет продержаться в таком режиме. Филип немного поспал, пока паром стоял в гавани. К тому моменту, когда он добрался до кровати, его спина так занемела, что он даже не почувствовал под собой матрас. Через полчаса бар снова откроют, и Филип будет на посту до пяти утра.
Через пару дней он окажется дома. Тогда он наконец-то выспится. Иногда Филип по нескольку суток лежит в кровати как приклеенный, выползая только чтобы посмотреть телевизор. Сейчас этот отдых кажется раем. И все же Филип начнет скучать по «Харизме», когда минует неделя выходных. И в этот раз он тоже будет старательно считать дни, оставшиеся до новой вахты на борту.
За спиной появляется Марисоль, достает один из его стаканов и снова исчезает в комнате для персонала. Когда Филип потягивается, в позвоночнике что-то щелкает. Над баром светят фигуры из множества лампочек в форме созвездий, именно в их честь бар получил свое название.
Филип оборачивается и снова видит Марисоль. Она уставилась в телефон. Экран освещает ее лицо снизу. Пальцы скользят по экрану, на губах блуждает улыбка.
Филип идет к штабелям бутылок и наполняет холодильник ромом «Бакарди Бризер».
– Когда ты наконец перестанешь быть такой свежевлюбленной? – смеется он.
Марисоль прячет телефон в карман фартука и убирает свои черные волосы в хвост. Филип слышит, как натянутая резинка с хлопком возвращается в исходное положение.
– Меня нет дома половину времени, поэтому нам нужно проверять чувства хотя бы в два раза дольше обычного, правильно же?
Она живет в Швеции с рождения, но от чилийских родителей девушке досталась особенная интонация.
– Может быть, я смогу тебя простить, если ты как-нибудь присоединишься к моим развлечениям. А то ты в последнее время стала невыносимо скучной.
Марисоль усмехается в ответ.
Интересно, как у нее получается строить отношения с новым парнем. За многие годы работы на «Харизме» Филипу ни разу не удалось создать прочную связь с девушкой на суше. Все отношения распадались со временем. Эти отрывистые телефонные разговоры между рабочим временем и слишком коротким сном, попытки сохранить в памяти происходящее на борту, чтобы дома рассказать какую-нибудь историю… Но как только Филип ступал на берег, все истории оказывались такими незначительными, теряли весь свой блеск. Соединить два этих мира очень трудно. Многие живут двойной жизнью: имеют одного партнера на земле и одного – в море.
Некоторое время Филип и Марисоль работают в тишине. Ему нравится ежедневная подготовительная работа, пока бар еще не открылся. Здесь так спокойно, хотя дел полно.
Филип закрывает холодильник и относит ящики с пустыми бутылками в подсобку.
– Кстати, о голубках, – говорит он, вернувшись. – Интересно, как идут дела у Калле?
– Ты разве не слышал?
Марисоль привычными движениями нарезает лимоны на ломтики и складывает их в пластиковую миску под барной стойкой.
– Нет пока. – Филип моет руки и выкладывает на разделочную доску лаймы.
Теперь они режут вместе. Стук ножей, режущих мякоть фруктов, сливается в дуэт. Стаканы продолжают позвякивать.
– Кажется, что Калле работал здесь так недавно, – говорит Филип. – Черт, как быстро летит время… Безумие просто.
– Да, так всегда ворчат старички, – улыбается Марисоль.
Глаза щиплет больше, чем Филипу хотелось бы показать.
– Еще пара лет, и ты окажешься на моей стороне сорокалетнего рубежа.
– Ты действительно рискуешь напомнить мне об этом сейчас, когда я держу в руках нож? – возмущается девушка. – Ты знаком с его парнем?
– Нет, я почти не виделся с Калле с тех пор, как он уволился. Он переехал на юг Швеции, чтобы там учиться. Мне бы надо чаще ему звонить. Но ты знаешь, как это бывает…
Марисоль согласно кивает, а Филип понимает, что наверняка однажды он точно так же скажет про нее. Для нее «Харизма» – всего лишь место работы. Для него – вся жизнь, это его дом. На самом деле это единственное место, где Филип чувствует себя по-настоящему дома. Он уже не может представить себе работу в другом месте. И это еще один повод для беспокойства. Особенно сейчас, когда поговаривают о том, что дни «Харизмы» сочтены.
– Кем он стал? – спрашивает Марисоль. – На кого он учился, я хотела сказать.
– Он ландшафтный дизайнер, – отвечает Филип. – Или архитектор, или что-то в этом роде. Черт возьми, я должен бы знать, правда?
– Наверное.
Филип надеется, что это знает Пия, так что ему не придется спрашивать Калле самому.
Марисоль собиралась что-то ответить, когда кто-то застучал по стальной решетке у входа. Они переглянулись.
– Твоя очередь, – говорит девушка.
Но, подойдя к решетке, Филип видит, что это не кто-то из пассажиров, кому не терпится в бар, а Пия, которая переминается с ноги на ногу, держа в руках бумажный пакет.
– Я получила сообщение от Калле, – говорит она. – Они только что сели за столик в «Посейдоне».
– Дай мне одну минуту. – Филип возвращается к бару и снимает фартук. – Я быстро, но, возможно, не успею вернуться к открытию.
– Я думаю, что справлюсь одна первые минут пятнадцать или даже полчаса, – улыбается Марисоль.
Лед громко гремит, когда Филип наполняет им ведерко. Бутылка надежно пристроена среди льда, и Марисоль снимает два бокала для шампанского и протягивает Филипу.
Она провожает его до решетки. Примерно в метре от пола решетка, как всегда, застревает. Филип чертыхается, Пия и Марисоль смеются в ответ. Каждый божий день он воюет с этой проклятой решеткой. Он трясет ее, раскачивает, подталкивает бедром и одновременно тянет, наконец она поддается и с оглушительным грохотом уходит вверх.
В окне за спинами мамы
