архивный компьютер, из которого стерты любые упоминания как о Йенни, так и о ее дочери.
Кто-то работает, затирает следы. И этот «кто-то» здесь, в здании полиции.
Комиссар попытался подняться, но снова упал на стул. Ноги не слушались. Что, в конце концов, происходит? Почему он не находит того, что еще совсем недавно точно было здесь? Как так получилось, что человек оказался вычеркнут из жизни?
Оставалось еще одно место, и если Гренс поторопится – кто знает? – может, их пути снова пересекутся. Сегодня четверг, день, когда она навещает пустую могилу на Северном кладбище. Йенни ясно дала понять, что не намерена больше с ним общаться, и Гренс знает, как это бывает с людьми. Там, на скамейке, он предложил Йенни посмотреть фотографии, которые выудил из педофильского чата. Что, если Йенни все-таки узнает свою девочку? Если же Йенни, сразу поняв, зачем он здесь, развернется, как только его увидит – они ведь не встречались с того самого раза, когда пустой гроб Линнеи опустили в могилу, – Гренс догонит ее и уговорит. Ради Альвы, чье имя звучит почти как «Эльва». И чьей могилы на этот раз Гренс так и не смог найти, несмотря на дневной свет и упорные попытки.
Еще одна необъяснимая пропажа.
Он просидел там остаток дня. На шаткой парковой скамье, возле гравийной дорожки, окантованной выстроившимися в ряд фонарями и могильными памятниками. С фотографией в конверте, который ему так и не пришлось открыть.
Она так и не появилась. Другие приходили и уходили. Навещали могилы, сажали цветы, меняли те, что стояли в банках, на свежие. Убирали листву граблями, поливали, рыхлили землю и разговаривали с теми, кто уже не мог ответить.
Другие – но не Йенни. Образ которой, стоило Гренсу только попытаться его вспомнить, сразу поблек, словно подернулся туманом. Или она почувствовала, что он ее поджидает, и поэтому не пришла?
Поздним вечером комиссар вернулся в отделение. Открыл тяжелую дверь: всюду было темно и пусто. Только в комнате рядом с лифтом горел свет. Элиза Куэста, судя по звуку, что-то набирала на клавиатуре. Эверт Гренс прислушался и приоткрыл дверь.
– Можно?
Инспектор Элиза Куэста с ноутбуком на коленях сидела в углу, на чем-то, больше похожем на табуретку, чем на стул. Собственно, это и была табуретка. Ничего другого невозможно было бы втиснуть между пирамидами нераспакованных коробок.
– Вижу, у вас все как в прошлый раз, – сказал Гренс. – Тогда мне все-таки удалось сесть вон на тот ящик.
Комиссар помнил прошлое посещение и чувство, будто земля под ногами качнулась. Тем не менее он снова взгромоздился на набитую бумагами коробку, которая на этот раз показалась ему даже более устойчивой.
Он плохо представлял себе, с чего начать разговор.
– В общем… у меня вопрос, который может показаться вам странным…
– Интересно.
– В прошлый раз, когда я здесь был, когда мы…
– Гренс, я все помню. Это было глупостью с моей стороны. Я видела, в каком вы состоянии, и мне ни в коем случае не следовало к вам стучаться. Я знаю, что на вашем столе нераскрытых дел гораздо больше, чем отведенного на них рабочего времени. Но через месяц эту девочку должны были объявить мертвой, а я все еще не могла ее отпустить. И вот подумала, что, если дать вам взглянуть на эти материалы одним глазком, так сказать, последний шанс…
– Теперь я вас совсем не понимаю.
– То есть я была почти уверена, что вы не в состоянии воспринять ни слова из того, что я вам говорила. Тем не менее вы справились каким-то образом. За время своего отпуска, и вот… Линнея вернулась, она жива. Понятия не имею, как вам это удалось, но я благодарна вам за это, и вы даже не можете себе представить…
– Вы видели, в каком я состоянии?
– Да.
– Что это значит?
– Кажется, я уже тогда вам об этом сказала. Вы выглядели потерянным. Дезориентированным. Думаю, и это не будет преувеличением. Именно такое впечатление вы тогда производили. Поэтому я и предложила вам отправиться к Вильсону и взять отпуск. Но потом, когда вы, спустя месяц, несмотря ни на что вернулись сюда и заговорили о другой девочке, над могилой которой стоит белый крест и которой, тем не менее, мы тоже якобы должны заняться, это… В общем, это выглядело подозрительно. Тем не менее я рада, что ошиблась и что Вильсон все-таки отправил вас в отпуск, который вы использовали, чтобы распутать дело Линнеи.
– Месяц, вы сказали?
– Да.
– И «вернулся»?
– Да.
– Заговорил о другой девочке?
– Да.
– Ммм… Что-то здесь не так. Я не совсем вас понимаю. Может, это вы… дезориентированы?
– Оставалось совсем немного до объявления Линнеи мертвой, когда вы, Гренс, постучались в мой кабинет, чтобы рассказать о той девочке. Которой тоже было четыре года, когда она пропала. Я так и не поняла, кого вы имели в виду?
Головокружение. Оно ненадолго отпустило, но вернулось сегодня утром, а сейчас стало почти нестерпимым.
– Я имел в виду, как и сказал тогда, девочку, которую выкрали из машины на закрытой парковке и которая…
– Гренс, я не помню такого дела за все время, что проработала в полиции округа Сити. Никогда мы не расследовали пропажи ребенка, который был похищен с парковки или гаража. И у нас с вами никогда не было разговора о какой-то другой девочке. Только о Линнее и ее исчезновении из супермаркета. Повторюсь, я страшно рада, что вы разобрались с этим.
Гренс чудом не упал, лавируя между ящиками обратно к двери. Хоть и придерживался одной рукой за стенку, а другой за книжный шкаф. Он вообще не помнил, как потом добрался до кладбища. И сколько бродил между могилами в тусклом свете фонарей, напрасно высматривая белый крест с табличкой «Моя маленькая девочка».
Головокружение и беспокойные сны вернулись и стали снова изводить его. В Копенгагене Гренс не замечал всего этого – только адреналин и бьющая через край энергия. А теперь он до полуночи засиделся на парковой скамье и, только когда защебетали птицы, заметил наступление утра.
Гренс встал и пошел. Сначала к могиле Линнеи, из которой скоро должны были выкопать пустой гроб, потому что ни в нем, ни в могиле больше не было никакого смысла. Гренс отыскал ее именно там, где, по его представлениям, она и должна была быть. Здесь они с Йенни бросили по цветку в свежевырытую яму. Там, в церкви с арочными сводами, сидели среди скорбящих.
И все это точно было. Поэтому комиссар и направился сейчас туда, чтобы обрести
