Ознакомительная версия.
– Какой хороший котик…
Этого было достаточно. Кот, зашипев, вонзил когти в ее запястье. Женщина вскрикнула и отступила, закрывая дверь:
– Сожалею, но это не моя кошка…
В этот момент в прихожей появилась пепельная сиамская красавица, грациозно выгибая спину и топорща хвост.
– Ради бога, извините, – сказал я, обращаясь к уже захлопнувшейся перед моим носом двери, – пойду спрошу у соседей, возможно, это их сокровище…
– Что же было дальше? – спросил Турецкий после паузы.
– Кто знает? – риторически вопросил Миль. – Очевидно, Ракитская обработала глубокие царапины спиртом и, почувствовав легкое головокружение, отправилась спать…
– От кого вы получили задание убить Ракитскую?
– От того же, от кого и все остальные, – пожал плечами Миль. – От министра юстиции.
– Расскажите, при каких обстоятельствах вы с ним встретились впервые.
Дуремар познакомился с Милем осенью девяносто первого, находясь тогда в двух ступенях от нынешнего положения в государственной иерархии, в должности одного из трех заместителей министра и секретаря парторганизации министерства. Последнее обстоятельство отягощалось тем, что в момент путча он сориентировался на сутки позднее, чем следовало, и имел все шансы сойти с дистанции. Но не сошел. Карьеру министр начинал в госбезопасности, в центральном аппарате, кабинетным работником в подразделении, курирующем исправительную систему. К возрасту тридцати семи лет в начале восьмидесятых в родном ГБ ему ни больших, ни средних чинов не светило, и он ухватился за предложение перейти в Министерство юстиции, где был обещан рост по партийной линии.
В свои критические дни той осенью он, как обычно, «курировал» вопросы «социалистической законности» в Северокавказском регионе, где ее и в помине не было даже в былые стабильные времена. В ноябре в Москву из подведомственных ему мест приехал весьма влиятельный человек, за которым стояли собственные вооруженные формирования. Из двух страшно далеких от своего народа людей – бывшего Президента СССР и будущего Президента России этот человек выбрал последнего, так как их ближайшие цели – поменять власть, были более созвучны.
Кто-то в недрах КГБ, сохранявший верность главе Союза, посчитал, что кавказца следует убрать. Операция была задумана масштабно: в конце концов, обвинить в смерти уважаемого человека непосредственно российское руководство. Акцию поручили группе Биолога, и Биолог, как всегда, справился с самой сложной частью, но его подчиненные, прикрывавшие отход шефа, по оплошности ли, то ли, как обычно, вследствие чьих-то интриг допустили прокол. Милю по законам жанра надлежало немедленно отойти в мир иной как человеку, который слишком много знает. В ту же пламенную когорту слишком много знающих попал и гэбэшник из свиты покойного, закадычный друг Дуремара еще со времен студенческих попоек. Он сразу почуял, что потянуло могильным холодком, и примчался к старому приятелю за помощью. Будущий министр юстиции Дуремар оценил перспективность момента. Смог выйти на сторонников новых властей в комитете и даже лично принял участие в предотвращении устранения Биолога. На Миля он тогда возымел дальние планы, добился увольнения в запас и помог перебраться в Швейцарию, пока всем было не до того. А сам, уже в январе девяносто второго, стал первым заместителем министра юстиции.
Он по– прежнему чувствовал себя скверно. Продолжал ходить на работу, с отсутствующим видом сидел в своем кабинете, машинально перекладывал с места на место бумаги в своем кабинете и непрерывно курил. На девятый день после гибели и бесследного исчезновения Ларисы вечером к нему пожаловали незваные гости. Открыв дверь, он увидел на пороге соседа с бутылкой водки и его приятеля -замминистра внутренних дел с пустыми руками, но сочувственной улыбкой.
– Душа ее сегодня отлетела, – начал сосед, – надо бы помянуть. – Он помахал привычной бутылкой «Абсолюта» и, отодвинув Уткина, вошел в квартиру. Спутник последовал за ним.
Уткин стоял молча, с побледневшим лицом, в бессильной ярости, губы стиснуты, глаза метали молнии. Гости тем временем прошли на кухню. На столе появились стаканы, из холодильника извлекли лимоны и сыр.
– Ты что, так и будешь стоять на пороге? С нами не выпьешь? – поинтересовался сосед, откупоривая бутылку.
Уткин, все еще стоявший в прихожей, стряхнул с себя оцепенение:
– Что вам нужно?
– Хороший вопрос, только давай, может, вначале помянем все-таки рабу Божью Ларису, упокой, Господи, ее душу грешную. – Он разлил водку по стаканам. – Жаль, грибочков нет… У тебя нет грибочков? Солененьких… и чтоб хрустели.
– Нет, – резко ответил Уткин. – Нет грибочков. И я не пью.
– Что, даже по такому случаю? – насмешливо спросил сосед. – Садись, в ногах правды нет, да и разговор будет долгий. – Он почти насильно усадил Уткина на стул и сунул ему в руку запотевший стакан.
Хмурый замминистра МВД молча сидел в углу и задумчиво грел руки у батареи.
Выпили. Уткин заставил себя глотнуть обжигающую жидкость, и от полившейся по пищеводу горячей волны, как ни странно, почувствовал некоторое облегчение.
– Ну, необходимые формальности соблюдены, – подытожил сосед. – Теперь к делу. Я, с твоего позволения, не буду ходить вокруг да около. Мы помогли тебе справиться с твоими трудностями и теперь вправе рассчитывать на благодарность…
– Вы убили Ларису только ради того, чтобы меня шантажировать?
– Ты поосторожнее в выражениях. Кто сказал, что это мы? Это ты. – Он поднял вверх тонкий и сильный указательный палец. – Ты задушил ее собственным галстуком, а мы просто уберегли тебя от публичного позора. Помогли боевому товарищу. Проявили, так сказать, цеховую солидарность. Но если ты по-прежнему настаиваешь на разбирательстве, ради бога. Есть фотографии с места преступления, есть могила, можно провести эксгумацию и пригласить твою дочь на опознание тела матери.
– Сволочь, – Уткин с трудом поборол желание заехать чем-нибудь тяжелым по его физиономии. Вместо этого он грохнул о стол стакан с остатками водки. Стакан разлетелся, и осколки впились в ладонь, но он даже не почувствовал боли.
– Иван Сергеевич, – укоризненно забормотал замминистра, до того не проронивший ни слова. – Не нужно так волноваться, не думаете же вы, что наш друг настолько жесток и бессердечен. – Он извлек из кармана носовой платок и, резким движением выдернув из ладони Уткина кусок стекла, прижал платок к ране.
– Что вам нужно конкретно? Деньги? Но у вас же их и так достаточно. Мои связи? Но вы тоже не дворниками работаете. Моя отставка? Тогда зачем было замалчивать дело, вполне подходящий повод… – «Сколько живу на свете, никогда так не злился, отвратителен сам себе. Знал же, знал, что этим кончится, но, как идиот, надеялся… как слепой котенок…»
– Нет, Иван Сергеевич, вы нас не так поняли, в данный момент ничего конкретного от вас не требуется. Мы хотим сделать вам довольно выгодное предложение. Ситуация спорная, вы можете согласиться, а можете и отказаться, и наш общий друг пытается использовать загадочные обстоятельства смерти вашей знакомой в качестве аргумента, способного вас убедить. Но если вы успокоитесь и выслушаете все внимательно, я думаю, вы согласитесь. Вы же разумный человек.
– Я обратился в слух, – съязвил Уткин и только тут заметил, что кровь из царапины на ладони капает на светлые спортивные брюки.
– Речь идет о вашем сотрудничестве с некой довольно могущественной организацией, так сказать, системой в системе…
Уткин вопросительно уставился на него.
– Неужели опять путч? – устало спросил он.
– Что вы, – вяло махнул рукой замминистра внутренних дел, – никаких серых кардиналов, государственных переворотов и прочей политики. Если вы успели заметить, на этой кухне собрались руководители всех ветвей системы правосудия в нашей стране, правда, Генеральный прокурор отсутствует, но, я вас уверяю, он мысленно с нами. Вот о системе правосудия и идет речь.
Зам, произнося речь, оставался практически неподвижен, упершись взглядом в переносицу Уткина, а сосед за него молча жестикулировал. В конце концов соседу надоело слушать эти обстоятельные увещевания, и он взял инициативу на себя:
– Короче, окружающий бардак тебя должен угнетать. По своему положению ты просто вынужден стать частью структуры, которая действует, возможно, нестандартно, но гораздо более эффективно, нежели государственная машина. И опять же по своему положению ты можешь рассчитывать на кресло в совете директоров.
Уткин не верил своим ушам. Наивно, конечно, было предполагать, что повальная коррупция существует только в Италии, но чтобы в России с ее извечной анархией и расхлябанностью, когда каждый гребет под себя, самозародилась организация, аналогичная итальянскому «спруту»?!
– А членский билет мне дадут? – осведомился он, не скрывая сарказма.
Ознакомительная версия.
