Я сообщил ему, что пришел к ним от лица Кэролайн Краули. Мистер Сигал так вяло и неуверенно потряс мне руку, как будто опасался ее сломать при слишком крепком рукопожатии, а затем провел меня в облицованную панелями прихожую с ковровым покрытием не менее чем сорокалетней давности. Потертая дорожка вела к запертой двери, за которой находился большой, также отделанный панелями кабинет, заваленный стопками документов. Закрытые ставни создавали в кабинете непроглядный мрак, если не считать небольшого пространства у стены, освещаемого маленькой настольной лампой.
– Как, вы сказали, вас зовут?
– Портер Рен.
– У вас есть какое-нибудь удостоверение личности?
Я выложил несколько визитных карточек из своего бумажника на стол, и старик брал их поочередно и внимательно изучал под лампой.
– Теперь все оказываются не теми, кем представляются, – бормотал он. – Просто никогда не знаешь. Личность каждого… больше нет ничего конфиденциального. В наше время все секс да секс. В каждом лотке продаются такие книжки, что только на переплет взглянешь – и то стыд берет. Штука в том, что половые сношения между мужчиной и женщиной испокон веков были сокровенным делом. А теперь эти детишки занимаются всевозможными противоестественными вещами, если хотите знать.
Он затряс головой, словно подтверждая собственное мнение.
– Ну и опять же, конечно, школы тоже. Учи их совокупляться, преподавай им основы всех этих гнусных дел. То, что мы имеем в этой стране… как бы это получше сказать… а – вот… глубинный позор, да, да, именно так. Думаю, слово «глубинный» очень точно передает… то есть глубинный позор налицо, когда повсюду эти мерзкие порнографические книжонки, – я как-то заглянул в одну из них и еще в какой-то порнографический журнал в магазине, там, где их могут увидеть маленькие девочки, совсем малышки, – ах, – и я сказал продавцу, что в мое время подобные вещи были неприемлемы.
Он смотрел прямо на меня и ничего не видел.
– Абсолютно неприемлемы. Я помню то время, когда этот аптекарский магазин держали Эззингеры – превосходная семья. Берт Эззингер был добропорядочным отцом, и, помнится, у него было три дочери. Одна из них была на несколько лет моложе меня, и у нее был, – она была настоящей… Ну, в те времена мы находили уважительные слова в тех случаях, когда девушка… а не этот грязный секс, секс, секс, о котором только и говорят циники на телевидении.
Старик замолчал, чтобы перевести дыхание, и я, воспользовавшись паузой, забрал у него свое удостоверение.
– Мистер Сигал, я пришел, чтобы подробнее узнать о вашем соглашении с имущественным фондом Саймона Краули…
– Как, вы сказали, его фамилия… повторите еще раз.
– Краули.
Старик подвинул мне бумагу и карандаш:
– Напишите, пожалуйста.
Я написал и отдал ему листок. Он взял его, с трудом встал и шаркающей походкой направился к огромному зеленому картотечному шкафу. Он выдвинул один ящик, откуда выпало несколько бумаг, но он этого даже не заметил. «Хмм… нет… это «Ка». Сначала поищем-ка «И», ага, вот…» Следующий ящик и еще больше бумаг. «Это, должно быть, здесь… она зарегистрировала их… Я же просил ее делать всю канцелярскую работу, ну как я могу все упомнить? Я руковожу конторой, которая вечно перегружена работой. Разве я могу тратить все свое время на регистрацию и подшивку документов, когда мне…» Он повернулся ко мне.
– Как его фамилия?
– Краули. У вас в руке листок с фамилией.
– Да, конечно. – Он взглянул на свои руки, но, видимо, минуту назад он уронил бумажку, которая тут же затерялась среди разбросанных по полу документов. Тут вдруг запиликал мой пейджер. Я вытащил его из кармана и прочел: «Портер, позвони мне, Хэл». Мистер Сигал стоял и протирал очки.
– Вы знали Саймона Краули? – спросил я, считал необходимым как-то завязать беседу.
– Ну как же, конечно, он не так давно приходил навестить нас.
– А что ему было нужно?
– Я не могу сообщать вам подобные вещи. Это касается отношений с привилегированным клиентом. Вы, разумеется, понимаете, что это значит.
– Он умер.
– Умер?
– Да.
Старик подозрительно насупился:
– А у вас есть копия свидетельства о смерти?
– Нет.
Я уже готов был махнуть на все рукой и уйти, как Ирвинг Сигал вдруг начал что-то вспоминать.
– Но были же… определенные распоряжения. – Он задумался. – Я помню, что мы все это записали… нам надо было… а потом надо было составить соглашение, отправить… видите ли, мы аккуратно зарегистрировали документы и хранили их в подвале, но потом эта труба, у нас были страшные неприятности, кругом беспорядок, все перепуталось, разом обрушилось множество проблем, я не успел вовремя нажать на тормоз, и один кореец подал на нас в суд, так что… – Старый адвокат выдвинул ящик и принялся копаться в нем в поисках бумаг. – Мы считаем, что контору надо привести в порядок, и чем раньше, тем лучше, – заявил он. – В принципе наша система очень… – Он вытащил из ящика пачку порнографических журналов, но не удержал их в руках, и они в картинном беспорядке рассыпались по полу. – Я искал… – Он замолчал и прислушался. – Норми? Норми, это ты?
Послышался звук закрывающейся двери и брошенных на стол продуктов, после чего в комнату вошла женщина, которой было далеко за шестьдесят. Она с удивлением посмотрела на меня.
– Норми, этот человек хочет кое-что спросить о… уф…
– О Краули, Саймоне Краули.
– Да, – ответила она без малейших колебаний, после чего повернулась ко мне. – Я в курсе дел моего мужа; когда-то мы выполнили кое-какую работу для клиента по фамилии Краули, но это было давно, возможно, года два или три тому назад, и, кажется, с тех пор мы больше ничего для него не делали.
– Да-да, – вступил в разговор мистер Сигал. – Так оно и есть. Небольшая работенка несколько лет назад, но позднее – ничего, сэр, вообще ничего такого, чем бы я мог помочь вам сейчас, так что, к сожалению, я должен уделить внимание другому… очень занят, сэр, приятно было поговорить с вами. – С этими словами он принялся с интересом рыться в своих бумагах и рекламном хламе, вертя их в руках с видом ребенка, рассматривающего цветные открытки с изображенными на них животными. Он выбрал «Ридерс дайджест» времен первого президентства Рейгана и уселся в кресло.
– Позвольте мне проводить вас, – сказала миссис Сигал. Удалившись от кабинета на достаточное расстояние, чтобы ее муж не мог нас услышать, она остановилась и повернулась ко мне. – Не хочу лишний раз волновать его. Итак, что там с Саймоном?
Я объяснил, кто я такой и зачем сюда пришел.
– Вы пишете для газеты?
– Да, но я не намерен опубликовывать эти сведения в газете.
Она посмотрела на меня с опаской:
– Как я могу быть уверена в этом?
– Должен вам сказать, что не далее как вчера я навещал мистера Краули в интернате для престарелых…
– Вы видели Фрэнка?
– Да.
– Ну и как он?
– Я, разумеется, не знаю, как обычно он себя чувствует, но его вчерашнее состояние, по-моему, оставляет желать много лучшего, миссис Сигал. – Я посмотрел на нее и решил рискнуть. – Он был Саймону хорошим отцом?
– Нет.
Я подождал.
– Видите ли, мистер Рен, мы старые соседи. Когда-то мы жили в шести домах отсюда. Миссис Краули умерла, когда Саймону было всего два года. Рак груди. Обычная история. После этого Саймон стал часто бывать у нас. Понимаете, я хотела иметь ребенка, но забеременела только через семь лет. Я думала, дело во мне, но, представьте, когда мне исполнилось тридцать шесть, это наконец произошло. У меня появился малыш, Майкл…
Опять запищал мой пейджер.
– Извините.
«Позвони мне как можно скорее… Хэл (твой друг)».
Я убрал пейджер в карман.
– Так вот, у меня был сын по имени Майкл, и они с Саймоном часто играли вместе. Почти все время. Я забирала их из школы. Они были как братья. Мистер Краули… Фрэнк… много работал. Он был хорошим человеком, но, по-моему… не обладал богатым воображением. Есть вещи, которые идут от матери, и я считала, что мой долг сделать для Саймона все, что не успела сделать она. Мальчики играли вместе, а иногда Фрэнк давал мне деньги, чтобы я купила Саймону одежду. Он больше не женился. Думаю, он и сам не знал почему. Трудно сказать, приходила ли ему вообще в голову такая мысль. Он был занят только лифтами. По всему городу. А Саймон и Майкл много времени…
Она замолчала и сняла очки, затем снова их надела и посмотрела на меня:
– Майкл погиб, когда ему было пять лет. Он утонул в плавательном бассейне мотеля. Это была моя вина. Я побежала в комнату за другим полотенцем, а он ударился головой, и по сей день, мистер Рен, я проклинаю себя за свою глупость. В прошлом июле исполнилось двадцать пять лет с того дня.
– Мне очень жаль.
– Это было… мы все зарабатывали деньги, мечтая, что, может быть, просто переедем во Флориду, где жизнь лучше. Ирвинг зарабатывал очень хорошо, и в то время мы ездили на «Кадиллаке». Мне было за сорок, Ирвинг старше, ему было больше пятидесяти. Понимаете, это был его второй брак, и мы с Майклом просто ездили туда и сюда по трассе № 1, той, что проходит по восточному побережью Флориды. Это было так давно, когда во Флориде еще было безопасно, до того, как все… впрочем, история повсюду одна и та же. У нас был домик на юге, в Сент-Питерсберге, и мы подумывали о переезде. Ирвинг зарегистрировал там свою фирму. Он владел кое-какой собственностью. Это все было до смерти Майкла. Когда Майкл умер, это был… это был конец всему, мистер Рен, мы не могли зацепиться ни за что. Я стала пить – гораздо больше, чем раньше. Я… Майкл утонул отчасти потому, что мне захотелось выпить еще порцию, и замешкалась, слишком долго смешивая ее, это – чудовищная правда, мистер Рен…
