— Мамочка родная! — проскулила она, поднимая ко мне мокрое, жалкое лицо. — Да что ж это такое?!
Она задыхалась, плакала и едва двигалась.
— Все в порядке, — твердил я, пристраиваясь рядом и тоже хватаясь за круг. — Еще минутку потерпите, ладно?
Должно быть, капитан отыскался, потому что теплоход начал останавливаться и неспешно разворачиваться.
Кто-то из матросов кинул нам веревку, но не попал, вытащил ее и кинул вновь. С третьего раза я ухитрился ее поймать.
Когда мы поднимались на борт, мокрая одежда прилипла к телу, и я вновь взвыл. Татьяна, близкая к обмороку, тряслась и рыдала не переставая. Президент, губернатор и все остальные бросились к ней.
— Врача сюда! — гремел Ельцин. — Есть тут врачи?
Татьяну поволокли прочь. Оставшись один, я ступил
на палубу и, наверное, упал бы, если бы меня не подхватили Боня и Артурчик. Вода лила с меня ручьем. Я дрожал от холода и еле передвигался. Они помогли мне добраться до одной из кают, раздеться и, усадив в кресло, завернули в какое-то одеяло.
— Ты, главное, водки выпей, водки! — советовал Боня, зачем-то растирая мне уши.
Я лишь слабо отмахивался и мычал не в силах ответить.
— Друг, ну прости, — сокрушался Артурчик, поправляя мне с разных сторон одеяло. — Ну, хочешь, я тоже прыгну? В другой раз. Честно! Ну что мне сделать, чтобы ты простил?
Я посмотрел в его искреннее, несчастное лицо.
— Устрой мне встречу с Калошиным, — с неожиданным для себя практицизмом попросил я.
— С Калошиным?! — пробормотал он, застигнутый врасплох. — Но это невозможно.
— Спасибо, — ответил я коротко. — Я почему-то не сомневался, что ты откажешь.
— Пойми, меня же после этого выгонят с работы!
Я молча отвернулся от него и закрыл глаза, стараясь преодолеть озноб.
— Ну, хорошо, — сдался он. — Устрою.
— Когда? — в боксе, меня учили, что, зацепившись, нельзя отпускать.
Он на секунду задумался.
— Во вторник. Ты сможешь прилететь в Москву во вторник?
— Уже лечу, — ответил я без колебаний.
1— Тебе лечиться надо, — сочувственно выговаривала мне Лариса. — Ты хрипишь, чихаешь, гундосишь. На себя не похож.
— Видели бы вы меня три дня назад, вообще бы не узнали, — возразил я сиплым, непослушным голосом.
То, что наблюдали сейчас Лариса и Данила, и впрямь было значительно улучшенным вариантом. Все выходные я с высокой температурой провалялся в постели, глотая пачками разноцветные пилюли, которые присылала мне с охраной мой бывший секретарь Марина. Собственно, поскольку я уже не работал в холдинге, Марина не являлась моей подчиненной и вовсе не обязана была заботиться о моем здоровье. Я позвонил ей по старой памяти, не зная, к кому еще обратиться.
Как и подавляющее большинство мужчин, я ненавижу посещать больницы, а вызов врача на дом представляется мне и вовсе неприличным. Поэтому за медицинскими консультациями я обращаюсь к знакомым женщинам и честно выполняю их предписания, чем дарю им праздник. Ибо, по моим наблюдениям, врачевание окружающих является такой же женской страстью, как и походы по магазинам.
В понедельник вечером, немного оклемавшись, я заскочил к Ларисе и Даниле проведать их и попрощаться перед вылетом в Москву. Новостей о Храповицком не было ни у них, ни у меня, если не считать того, что в СИЗО Ларисе отказали в свидании с мужем, зато Лисецкий удостоил ее телефонным разговором, заверив, что «компетентные органы во всем разберутся», а он, Лисецкий, со своей стороны будет «держать этот вопрос на контроле».
Когда Лариса рассказывала мне об этом, то, несмотря на ее усилия, казалось, она вот-вот расплачется, и я был рад, что разговор переключился на мое здоровье. Вообще я отметил про себя, что за неделю пребывания в Уральске Лариса осунулась, потускнела и сделалась заметно нервознее. Мы сидели на кухне, пили чай, и ее руки беспрерывно двигались: она то сворачивала в трубочку бумажные салфетки, то принималась вновь их машинально разглаживать.
— Я тебе лечебный отвар приготовлю, — спохватилась она. — Мне мама в свое время рецепт давала. За три дня всю твою хворь как рукой снимет.
Она встала с места, нашла на полке записную книжку и принялась ее листать.
— Через три дня ее и без отвара снимет, — проворчал я. — Не на всю же жизнь я таким останусь.
— Неизвестно, — критически оглядывая меня, возразил Данила, по-юношески чуждый сострадания. — Можете вообще загнуться. Похоже, у вас воспаление легких уже началось. Где это вас так просифонило?
— В Урале искупался.
— Ничего себе! Зачем же вы туда полезли, на спор, что ли? А сколько там градусов?
— Повыше нуля, — ответил я, содрогаясь от воспоминания.
— Все-таки у тебя лошадиное здоровье! — покачала головой Лариса.
— Не скажи! — запротестовал я. — Если бы лошадь курила так же много, она бы давно сдохла.
— Опять что-нибудь с женщинами связанное? — предположила Лариса с осуждением.
— Ну да, — подтвердил я. — Романтическое приключение. Хотел произвести впечатление на девушку.
— Как-то сложно у вас все это происходит, — неодобрительно отозвался Данила. — А нельзя было просто пригласить ее в клуб, на дискотеку?
— Ты бы еще предложил пивом ее угостить, — укоризненно ответил я. Для меня противоположный пол делится на женщин и на тех, кто пьет пиво. Есть еще, правда, те, кто пьет пиво с соленой рыбой, но этих я даже не знаю, к кому отнести.
— А что? — пожал плечами прозаичный Данила. — Пиво — это нормально. Экономично. Лучше, чем в Урале барахтаться. Ну, если вы такой эстет, то заказали бы ей джин с тоником.
— Можно было подарок сделать, — подсказала Лариса. — Какой-нибудь оригинальный.
— Папа говорит, что из всех оригинальных подарков девушки больше всего любят деньги, — заметил Данила.
— Цветам они тоже радуются, — отозвался я. — Хотя деньгам, надо признать, больше.
— Может, хватит про деньги? — довольно резко отозвалась Лариса, не поддержав нашего тона. — Как будто это самое главное в отношениях!
Данила быстро взглянул на меня и едва заметно пожал плечами, показывая, что ничего не может поделать с раздражительностью матери.
— А что, по-твоему, для женщин главнее? — с любопытством спросил он ее. — Секс, что ли?
— При чем тут секс? — Лариса была шокирована его цинизмом. — Я имела в виду любовь!
Данила изобразил на лице недоумение.
— Мам, а любовь — это как? Без секса, что ли? Или без денег?
— Перестань говорить пошлости! То, что ваше поколение признает только материальные ценности, еще не значит, что ничего другого на свете не существует.
— Да полно чего существует хорошего, — миролюбиво согласился Данила. — Главное, чтоб денег на все хватило.
— Чушь! — возмутилась Лариса. Она видела, что он ее дразнит, но все равно горячилась.
— Ну, хорошо, — не отставал Данила. — Назови хоть одну нематериальную ценность. Про любовь ты уже сказала.
Лариса запнулась, не сразу найдясь с ответом.
— Чувство собственного достоинства, например!
Данила подумал и состроил гримасу. Он явно не воспринимал сентенции матери всерьез.
— Если денег нет, то откуда это все возьмется? — поинтересовался он. — Любовь, морковь, собственное достоинство там всякое?
— Прекрати немедленно! — воскликнула Лариса. Его снисходительная интонация выводила ее из себя. — Где ты только этого нахватался?
Вообще-то и она, и я — мы оба понимали, где именно Данила этого нахватался.
— Не все в мире покупается и продается! — убеждала нас Лариса. — Если у кого-то много денег, то это еще не повод, чтобы унижать других. Тем более членов своей семьи! — добавила она без всякой связи.
В ее словах звучало привычное раздражение. Она явно не раз спорила на эту тему и с мужем, и с сыном, которые всегда держались заодно. Данила слегка надулся. Видимо, он счел, что сейчас, когда Храповицкий находится в тюрьме и не может ей возразить, продолжать полемику некорректно.
— И в чем же ты видишь унижение? — спросил он с долей вызова.
Лариса покраснела.
— Жить в гареме, например! — выпалила она после мгновенного колебания.
Я схватился за горло и надсадно закашлялся.
— Кажется, правда воспаление легких, — прохрипел я, имитируя удушье. — Какая-то горечь во рту.
Мои конвульсии Данила оставил без внимания. Он нарочно с шумом допил чай, видя, что Ларису коробит от издаваемых им звуков, и с подчеркнутой неспешностью слез с высокого табурета.
— Ну, эту шарманку я уже слышал, — сообщил он. — Пойду телевизор посмотрю, может, хоть там что-нибудь умное скажут.
Лариса вспыхнула, но сдержалась. Данила вразвалку протопал в гостиную. Я подождал, пока из гостиной донесутся звуки какого-то фильма, и повернулся к Ларисе.
