Я вышла на высокое крыльцо и увидела перед собой весь город внизу: улицы были заполнены людьми, которые смотрели на меня, показывали пальцами. Я и сама видела себя словно со стороны – красивую, легкую, в белом платье. «Сейчас раздастся звон свадебных колоколов, я начну спускаться, и внизу возьмет меня за руку ОН».
Все замерли в ожидании. Ударили в колокол, еще… Ропот пробежал по толпе. Что случилось? Это был не свадебный, а погребальный звон – тяжелый, мрачный, гулкий. Сверху полилась вода – потоками, реками, будто небо опрокинулось… Весь город ушел под воду. И я вместе с ним».
…Стрелки часов на письменном столе показывали четверть третьего. Сны снам рознь, но Шарлоттины меня увлекли. Я прочел почти треть тетради, и ее образ стал более осязаемым. Мелкий, летучий, но вполне разборчивый почерк – материальный отпечаток душевных переживаний. Удивительные фантазии, достойные пера писателя. А главное, выражаясь заумными терминами, – художественное и логическое осмысление сюжетов снов, удивительное для шестнадцатилетней девочки.
Каждый сон начинался с даты; между ними случались большие пробелы или лаконичные записи в духе: «Я открыла глаза, и сон испарился, ничего не помню». Теперь я начинал понимать мрачность Шарля: судя по снам, Шарлотта, безусловно, его не любила, в ее мире фантазий в духе американских кинофильмов, где дважды второй героиней оказалась другая девушка (второе «я» Шарлотты?), не было место занудливому и в какой-то мере скучному пареньку. Совершенно очевидно, что Шарлотта смутно ожидала явления своего настоящего героя. Недаром последние три месяца своей жизни (первая запись датировалась двадцать седьмым февраля) она видела во сне одного и того же таинственного человека с треугольным лицом, которого тщетно пыталась опознать в ком-то из знакомых ей людей.
И еще один штрих зацепил меня во время чтения дневника снов – длинная, смутно знакомая фраза Шарля по поводу философии и самоубийства. Я порылся на книжной полке и, конечно же, обнаружил томик Камю. Так и есть, тирада была тщательно процитирована из философского эссе «Миф о Сизифе». Значит, Шарлотта читала сей труд Камю… И ведь тогда, вполне возможно, «главный вопрос философии» увлек ее настолько, что она решилась на самоубийство. Странная девушка.
Я зевнул. Пора было отправляться баиньки.
Несмотря на то что сон был коротким, я проснулся бодрым, вместе с щебетом первых пташек, и в семь часов, полный сил и энергии, уже встал. Спустившись на кухню и быстро сориентировавшись в шкафчиках Лорен, я сварил себе большую чашку кофе, в одно мгновенье наполнив весь дом ароматом арабики.
Утренние часы исполнены особого очарования и тишины. Я вышел на веранду и мирно уселся на ступенях, делая осторожные, обжигающие глотки, не думая ни о чем, просто наслаждаясь солнцем, цветами, свободой. После ночи открытий мне не давала покоя мысль о том, что во всем этом деле одна из самых важных деталей – сны. Странная девочка Шарлотта, столько знавшая в свои шестнадцать, хранившая множество тайн, так не похожих на обычные секреты школьниц, записывала свои сны. Зачем? Наверное, она считала их важной составляющей своей жизни, если полагала, что именно в царстве Морфея могла видеть истинные души людей. Она, невидимой тенью войдя в мой собственный сон, за руку привела меня к некой двери какого-то дома, находящегося, вполне возможно, здесь, в Версуа. Что это за дом? Кто в нем живет? Не там ли прячет таинственный «икс» пропавшую Ольгу? Мне предстояло ответить на эти вопросы, и дневник Шарлоттиных снов – я был в этом абсолютно уверен – может помочь в этом.
Тут я вспомнил, что вчера, во время прогулки по улице Дегалье, Соня упомянула, что за трехэтажным домом находится местное кладбище. Все имеет свое начало, а, по моему глубокому убеждению, история исчезновения Ольги началась со смерти Шарлотты, которая сменила свое место жительства и ныне обитает на кладбище – по информации той же Сони, в последнем ряду, у стены. Я подумал, что мне стоит сходить туда. Можете смеяться, но я полагаю, на могиле гораздо проще пообщаться с умершим. Разумеется, мысленно.
Кладбище Версуа походило на большинство европейских – чистенькое, с гравиевыми дорожками и ровными рядами кипарисов. Никаких оградок, на большинстве памятников отсутствуют фотографии, зато тут есть и детские игрушки, и целые композиции из цветных камешков.
Но могила Шарлотты, находившаяся в самом углу кладбища, отличалась суровой простотой: ровный прямоугольник розового гравия, керамический горшок с цветущими ирисами, гранитная плита с шаблонной надписью «Шарлотта Дижон», даты короткой жизни и – «Покойся с миром». Но внизу, прямо по камню, было криво начертано белой краской: «Пой, Шарлотта, пой!» Кто сделал эту надпись и что хотел ею сказать? Соня не упоминала, что Шарлотта любила петь. Или здесь имелось в виду нечто другое? Я вздохнул, допил свой кофе и с пустой чашкой направился домой.
Ко времени моего возвращения Лорен уже вовсю хлопотала на кухне. Рыжие пряди падали ей на лицо, она нетерпеливо откидывала их назад, что-то недовольно бормоча себе под нос.
– Смотрю, ты ранняя пташка, – сказала она после взаимных пожеланий доброго утра. – Я думаю, ты не обидишься, если я буду звать тебя на «ты». Ведь вы с Соней для меня как дети.
Я со всей искренностью заверил добрую женщину, что и не думал обижаться на подобные пустяки.
– Ну-ну, – она на мгновенье замерла на месте, в задумчивости посмотрела на мою чашку из-под кофе. – И куда же ты ходил в такую рань?
Признаться, я растерялся. Соня строго предупредила меня, что в этом доме табу: смерть Шарлотты и утопленники. Упоминание кладбища, таким образом, нарушало его.
– Никуда не ходил я, просто прогулялся, – попытался соврать я, но Лорен резко меня прервала.
– Чего тут гулять? Вы полночи гуляли. Скажи честно, что ходил на кладбище. Нашел могилу Шарлотты?
Мне не оставалось ничего, кроме как кивнуть.
– Я не стала ее украшать и все такое, – не глядя на меня, всецело сосредоточившись на приготовлении запеканки, проговорила Лорен. – Смерть – великое таинство, ей ни к чему побрякушки. Я просто приношу дочке цветы. Она любила ирисы.
– А кто сделал эту надпись? – откашлявшись, решился я задать вопрос. – Я имею в виду надпись «Пой, Шарлотта, пой!».
Рыжеволосая Лорен, как мне показалось, с каким-то особым раздражением передернула плечами.
– Не знаю. Написал кто-то на второй день после похорон. Слоняются ночью по кладбищу разные тут. – Она подала мне кофемолку и жестом приказала смолоть кофе. – Одно скажу – Шарлотта никогда не любила петь.
На этом наша беседа совершенно неожиданно оборвалась, как будто Лорен порешила, что и без того слишком много наговорила. Пока готовилась запеканка и подходил кофе, она нарезала хлеб, с грохотом расставляла на столе чашки и тарелки, а как только на кухне появилась заспанная Соня с на ходу закрывающимися глазами, лишь кивнула ей, пробормотав традиционное «Доброе утро».
Наш первый совместный завтрак прошел при полном молчании и потому довольно быстро завершился. Пока Лорен с грохотом загружала посуду в посудомоечную машину (напрочь отказавшись от какой-либо помощи с моей стороны), мы с Соней вышли на перекур в сад, устроившись в шезлонгах.
– Голова просто раскалывается, дай мне волю, я бы проспала до вечера, – мрачно заявила Соня.
– Отчего же ты этого не делаешь? – удивился я. – Сколько тебя помню, ты никогда не вставала раньше обеда. Что же случилось?
Соня лишь горько усмехнулась:
– Ты просто не в курсе моей обычной швейцарской жизни. Здесь я, так сказать, веду здоровый образ жизни: рано встаю, не слишком поздно ложусь. Собственно, за вечерним отбоем Лорен никогда не следит, но я и сама не заинтересована в долгих гулянках, потому как слишком хорошо знаю: что бы ни случилось, в восемь утра Лорен ворвется ко мне с криком «Завтрак готов!». Хоть умирай, она поднимет тебя и заставит спуститься на кухню. Лорен – простая женщина и не представляет себе, как это можно так долго спать утром и так долго не спать ночью. Бесполезно спорить, гораздо проще покориться ее образу жизни. Вот почему я отдыхаю здесь не больше двух недель.
Она сладко потянулась:
– Между прочим, какие у тебя планы на сегодняшний день? Лично я отправляюсь во Францию.
– Это еще зачем? – удивился я, на что Соня весело расхохоталась:
– Особое задание: во Франции, которая в пятнадцати минутах езды отсюда, продукты гораздо дешевле, и у Лорен бзик в целях экономии закупать их именно там. Так что пока я здесь, поездки в супермаркет – моя нагрузка по дому.
Мы поднялись и неторопливо направились в гараж, а пока Соня собиралась в дорогу, я устроил ей маленький допрос.
– Между прочим, меня гложет любопытство: объясни мне, почему ты не хочешь обратиться в полицию? – задал я первый, весьма интересующий меня вопрос. – Чего проще: пропал турист…
