— Послушай, может эту девушку и парня связывало нечто большее, чем соучастие в преступлениях? — спросил я Фуада.
— Может быть, — флегматично ответил он, посмотрев на часы. — Значит так, — подытожил он, поднимаясь с кресла, — из дома не выходи. Продуктов здесь достаточно. Это квартира моего друга, о ней никто не знает. Так что будь спокоен. Твою машину перегоним ко мне на дачу. Попрошу ребят их ГАИ. Никому не звони. Я приеду завтра вечером. Да, и еще. Помни, ты впутался в серьезное дело. Этим ребятам подстрелить тебя ничего не стоит.
Закрыв за ним дверь, я прошел на кухню и записал все услышанное в свой уже наполовину заполненный красный блокнот.
Этот район города я хорошо знал. В детстве я жил немного выше этого дома. Из окна кухни виднелась темная улочка со стоящими у обочины машинами. Напротив окна раскачивался под порывами ветра уличный фонарь, отбрасывая зыбкие тени.
Побродив немного по квартире и обдумав все окончательно, я направился к телефону.
Быстро, чтобы не передумать, набрал нужный номер телефона.
— Да? — услышал я голос Сабины. — Кто говорит?
— Здравствуй, извини, что так поздно звоню. Я по поводу визита в институт. Ничего не отменяется?
— Конечно нет, — с удивлением в голосе ответила она.
Поболтав еще несколько минут и договорившись о месте и времени встречи, я попрощался.
Я пока не знал, что именно даст мне визит в институт, но чувствовал, что он необходим.
Утром, плотно позавтракав и внимательно перечитав все, что накопилось у меня в красном блокноте об этом деле, я стал собираться на встречу. Мы договорились встретиться у здания Академии.
Я ясно сознавал опасность, нависшую надо мной, и прекрасно понимал, что в моем положении более чем опасно выходить из дома, но меня уже трудно было остановить. Кроме того, я не был уверен, что они от меня отстанут, даже если я перестану что-либо предпринимать. Так что у меня практически не было выбора.
До Академии я доехал на автобусе. Побродив немного в академическом сквере, я направился к зданию института.
Сабину я заметил издалека. Впрочем, не заметить ее было очень трудно. Темно-синее модное пальто, элегантная шляпа полностью ее преобразили. Передо мной был уже не угловатый подросток, а изящная девушка.
Поздоровавшись, мы молча прошли в вестибюль института. Поднявшись на второй этаж, мы оказались у кабинета ее отца. Уже возле самого кабинета я спросил, сказала ли она о моем приходе отцу. На что она ответила, что это будет для него сюрпризом. Он вчера вернулся домой поздно, и она не успела его предупредить.
В кабинете никого не было. Подождав несколько минут, она предложила мне спуститься на первый этаж, где находились лаборатории, и поискать его там. Сама она осталась дожидаться отца у его кабинета.
Я всегда чувствовал себя в институтах очень неуютно: эти нескончаемые коридоры, эти снующие куда-то люди с вечно озабоченными лицами. Короче говоря, меня все это раздражало.
Проплутав минут десять, но так и не найдя его лабораторию, я решил вернуться к кабинету.
Возле лестницы, ведущей на второй этаж, я вдруг услышал, точнее, ощутил всем телом какой-то странный звук. Да-да, именно ощутил звук. Позднее, когда я понял, почему этот звук именно ощущаешь, я стал переносить его спокойнее. Но тогда, когда это произошло впервые, мне сделалось не по себе.
Было такое ощущение, что воздух вокруг уплотнился, став похожим на желе и эта масса сдавливает со всех сторон, не давая возможности повернуть голову, выпрямить тело. Буквально через минуту это странное ощущение исчезло.
Вернувшись, я подошел к двери, обитой железом. Эту дверь я сперва не заметил, но теперь безошибочно нашел по какому-то неясному для меня самого признаку. Что-то мне подсказывало, что именно за этой дверью находится то, что издает эти странные звуки.
У самой двери я продолжал ощущать этот звук, но уже намного слабее. Я толкнул дверь, она оказалась заперта. Я постучал, но никто не ответил.
Осмотревшись, я понял, что нахожусь в том крыле здания, где обычно размещаются подсобные помещения и мастерские. В коридоре никого не было. Выкурив сигарету, я поднялся на второй этаж.
Ее отца все еще не было. У проходящего сотрудника мы узнали, что он будет через час — у него лекции в университете.
Не знаю почему, вроде бы без явных на то причин, настроение у меня испортилось. Что-то вдруг стало меня угнетать, появилось какое-то неприятное чувство страха. По лицу Сабины было видно, что она также испытывает явный дискомфорт.
У нес были еще какие-то дела в библиотеке Академии, и мы договорились встретиться возле института через час.
У меня был в запасе целый час. Я вышел на улицу покурить. Свежий воздух благотворно подействовал на меня, неприятное чувство дискомфорта исчезло. Единственная мысль не давала мне покоя — что же все-таки было за той странной дверью. И я решил еще раз попытаться проникнуть туда.
В коридорах, как и раньше, сновали чем-то озабоченные люди. Не обращая ни на кого внимания, я сразу же пошел к лестнице, ведущей вниз. Идя туда, я миновал группу мужчин, которые эмоционально что-то обсуждали. В обычной ситуации я, скорее, не обратил бы на них внимания, но сейчас меня интересовало все.
Услышав обрывок фразы, я невольно насторожился. Высокий молодой человек что-то страстно доказывал двум другим, которые пытались его успокоить. Произнесенные им несколько раз слова о преступности каких-то опытов, привлекли мое внимание.
Постояв с сигаретой еще пару минут недалеко от них, я медленно направился в сторону лестницы. Спустившись на несколько ступенек, я остановился. Вскоре я увидел, как эти двое мужчин, безуспешно пытавшиеся успокоить молодого человека, бросив окурки, пошли по коридору в сторону выхода, оставив своего коллегу одного.
Вообще-то я трудно схожусь с людьми, но долгая работа в редакции научила меня находить общий язык с самыми разными людьми. К тому же этот молодой человек явно сам хотел с кем-то поговорить. Как бы там ни было, минут через пять мы с ним уже беседовали. Скорее, я слушал, потому что мне удалось произнести за весь разговор от силы десять слов.
Из его рассказа я понял, что его увольняют за то, что он на работе слишком часто прикладывается к лабораторному спирту. Единственным его аргументом в собственную защиту было утверждение, что в тех условиях, в которых он работает, иначе просто невозможно.
На алкоголика он не был похож, его нервная речь не лишена была логики и какого-то мрачного юмора. Передо мной был явно неглупый человек, попавший в какой-то переплет.
Постепенно, переведя разговор на его непосредственную работу, я выяснил, что он физик-экспериментатор. Последние несколько лет он работает над одной установкой. Принцип ее действия разрабатывался долгие годы. Длительное время ее не могли собрать — то одного не хватало, то другого. Потом вдруг все сразу нашлось. И помещение, и деньги на покупку необходимого оборудования, и все остальное. И вот, когда все уже позади, его увольняют по смехотворной причине — он, видите ли, пьет. Так он выпил всего пятьдесят граммов. Нет, причина не в этом, просто его хотят выжить, он стал кому-то неугоден.
Ну и что такого, что он иногда включает днем эту чертову машину, так под ее шум ему лучше работается. Ну а то, что она должна функционировать только ночью, это просто чушь.
У меня невольно сложилось впечатление, что мой собеседник если не пьян, то, во всяком случае, чем-то очень возбужден. Это впечатление создавали его странно блестевшие глаза, его нервная жестикуляция.
— Но ничего, — продолжал он, — мне тоже кое-что известно. Они думают, никто не знает, как здесь свихнулся один дипломник.
Сказав это, он вдруг осекся, посмотрел по сторонам и, нервно затянувшись сигаретой, замолк.
Наконец мне удалось задать единственный, волнующий меня вопрос — когда именно было запрещено включать днем установку, на что получил короткий ответ — сегодня.
Разговор сам собой иссяк, он потушил сигарету и собрался уходить. Вдруг он побледнел, и через мгновение я увидел на его лице смертельный страх. Я оглянулся. За моей спиной стояли двое — Сабина и мужчина средних лет со спокойным, доброжелательным лицом.
— Знакомься, папа, — сказала она, подходя с отцом ко мне, — Эмиль, журналист. Он очень интересуется твоей работой.
Подав мне руку, ее отец внимательно посмотрел на меня, потом, улыбнувшись, предложил подняться в его кабинет. Я повернул голову, чтобы извиниться перед моим собеседником, но его не было. Очевидно, он успел прошмыгнуть в одну из многочисленных дверей.
Поднявшись в кабинет, мы оказались в большой светлой комнате, вдоль стен которой тянулись сплошные стеллажи с книгами. Напротив двери стоял большой письменный стол. Я обратил внимание на то, что поверхность стола была идеально чиста, ни одной бумажки. Вообще весь кабинет был тщательно убран. Сразу создавалось впечатление, что хозяин кабинета — человек аккуратный и педантичный.
