Когда в комнате стало темнее, он кивнул и вышел.
Некоторое время я тренировался. Наконец, убедившись, что получается, я бросил бумагу в корзину и взял сигару из стоявшей на столе золотой коробки.
— Босс не курит, — сказал Маццо.
— Новая секретарша не знает этого. Помолчи, Маццо.
В дверь постучали, и вошла девушка с несколькими папками.
— Доброе утро, мистер Фергюсон, — сказала она, подходя к столу. — Это для подписи.
Я откинулся в кресле и оглядел ее.
А на нее стоило посмотреть: высокая, с хорошей фигурой, она не была красавицей, но была очень миловидна. На ней было голубое платье с белым воротничком и белыми манжетами.
— Вы мисс Малькольм?
— Да, мистер Фергюсон. — Она в упор посмотрела на меня.
— Я надеюсь, вам здесь нравится.
— Спасибо.
Она положила папки на стол.
Вошел Дюрант:
— Так, мисс Малькольм, отпечатайте это соглашение сейчас же.
— Да, сэр.
Я проводил ее взглядом. Мне понравилась ее грациозная походка, стройные бедра и спина.
Когда она вышла, Дюрант подошел ко мне:
— Покажите мне подпись.
Я расписался подписью Фергюсона и подвинул листок через стол. Он внимательно изучил ее и кивнул.
— Подпишите все, что в папках, — сказал он и повернулся к Маццо. — Садись рядом. Он не должен читать то, что подпишет. Ясно?
— Конечно, мистер Дюрант. — Маццо взял стул и сел рядом.
— Будьте осторожны с подписью, — снова обратился ко мне Дюрант. — Не расслабляйтесь.
— О’кей, Джо. — Я потянулся к первой папке.
— Я сам, — сказал Маццо и, вынув из папки письмо, накрыл его содержание чистым листом. — Распишитесь вот здесь, мистер Фергюсон.
Дюрант некоторое время наблюдал за нами, а затем вышел.
Следующие два часа я подписывал бумаги, делая долгие паузы, чтобы закурить и дать отдохнуть руке. Я подписал, должно быть, сотню писем и около пятидесяти документов.
Когда я закончил, Маццо нажал кнопку селектора.
— Заберите бумаги.
Мисс Малькольм тотчас же вошла и забрала бумаги.
— Не желаете ли кофе, мистер Фергюсон? — спросила она, одарив меня улыбкой.
— С удовольствием. Спасибо.
Когда она вышла, Маццо неодобрительно заметил:
— Босс не пьет кофе.
— Слушай, заткнись. Она ведь новая здесь, как и я.
Маццо пожал плечами и сел в сторонке, устало потирая бритую голову.
Я осмотрел стол и панель с кнопками. Я не имел понятия, для чего они, но заинтересовался.
Вошла мисс Малькольм с кофе.
— С молоком или черный, мистер Фергюсон?
— Черный, пожалуйста, и без сахара.
Я наблюдал за ней, пока она наливала кофе, и чем больше смотрел, тем больше она мне нравилась. Сколько ей лет? Может, тридцать, а может, тридцать пять. Обручального кольца нет. Она поставила передо мной чашку.
— Что-нибудь еще, мистер Фергюсон?
Я улыбнулся ей. Больше всего мне хотелось пригласить ее сесть рядом и рассказать ей о себе, но пока здесь был Маццо, это было невозможно.
— Спасибо, больше ничего.
Она вышла.
Едва я закончил с кофе, вошел Дюрант.
— Вы должны позвонить. Здесь написано все, что вы должны сказать, и ничего больше. Ясно? И разумеется, голосом Фергюсона.
— Хорошо, Джо.
Он поднял трубку и набрал номер.
— Соедините меня с мистером Вальтером Берном. — Выждав несколько секунд, он кивнул мне и передал трубку, а сам взял другую.
Читая с листа, который он мне дал, я заговорил:
— Это Фергюсон. Как дела, Вилли?
— О Боже, Джон, наконец-то. Я никак не могу связаться с тобой последние дни, — заговорил голос, который бывает у тучного человека, страдающего одышкой. — Джон! Мои люди работают как лошади, но есть проблемы. На меня нажимают. Говорят, что зарываюсь. Еще бы, тридцать миллионов долларов. Слушай, Джон, мне очень жаль, но многие не довольны.
— Поговори с Джо, — сказал я, читая с листа. — Он занимается этим делом, тебе не о чем волноваться, Вилли. А если твои ребята не хотят получить с тридцати миллионов пятнадцать процентов, я обращусь к кому-нибудь другому. — И, следуя написанному, я повесил трубку.
Дюрант кивнул:
— Хорошо. Теперь можно возвращаться в резиденцию.
В сопровождении Маццо и пяти телохранителей, оттеснявших корреспондентов и фотографов, я сел в «роллс-ройс» и возвратился в дом Фергюсона.
Это было интересное утро. Я познакомился с Соней Малькольм. И пока шофер-японец вел машину по бульвару, я думал о ней. Было в ней что-то притягивающее. Затем я узнал, что корпорация Фергюсона заняла тридцать миллионов долларов и кредиторам не по себе. Я показал Дюранту, что со мной нужно считаться.
Да, очень интересное утро.
Я подумал о человеке, закрытом в левом крыле дома. «Джерри, ты мог бы быть Джоном».
— Да, — сказал я себе, когда машина въезжала в резиденцию. — Если сыграть умно, то можно стать Джоном Мерриллом Фергюсоном.
Мы лежали рядом на громадной кровати. На часах было начало четвертого утра. От ночника над кроватью падали тени. Я видел ее обнаженное тело — тело, которое не вылепил бы и скульптор.
Она молча вошла в комнату полчаса назад. Наша любовь была яростной, но это была не любовь, а похоть. Лоретта была неотразима, но в глубине души я не доверял ей.
Тикали часы. Мы лежали молча, пока не отдышались.
Я потянулся за сигаретой:
— Хочешь сигарету?
— Да.
Я зажег две сигареты и дал ей одну. Интересно, она собирается уходить? Мне хотелось спать.
— Ты прекрасный любовник, Джерри.
— Ты тоже.
Долго еще она будет продолжать эти банальности?
— Дюрант доволен тобой, — сказала она после долгой паузы. — Он сказал, что ты здорово говорил по телефону.
— Мне за это платят. — Я закрыл глаза. Почему она не уходит?
— Джону гораздо хуже, — продолжала Лоретта. — Я видела его сегодня. Он не узнал меня.
— Не позавидуешь.
— Да. — Она помолчала. — Ты должен знать кое-что о его матери. — Огонек ее сигареты загорелся ярче.
Я встревожился:
— Его матери?
— Ты знаешь ее. Она организовала твое похищение. Это беспощадная и опасная старуха.
Знал ли я это? Что ж, возможно. Я вспомнил ее разговоры о моем таланте и как она усыпила меня.
— Да, она твердый орешек.
— Она думает только о деньгах. Все, что интересует ее в сыне — это его богатство. Она живет в Сан-Франциско и никогда не приезжает, чтобы увидеть его. Каждый день звонит и спрашивает о нем. Она не хочет знать, поправляется ли он. Она хочет знать, когда он умрет. Когда это случится, она станет президентом корпорации и унаследует его богатство. Деньги — ее бог, и ей не терпится, чтобы Джон поскорее умер.
Теперь я был крайне обеспокоен.
— Подожди, ты его жена. А она может получить только то, что он завещает ей. Он не может оставить ей все.
Она потянулась к пепельнице, чтобы затушить сигарету. У нее была красивая спина. Это был очень коварный маневр, и он не пропал даром, но я обеспокоился еще больше.
— Есть две главные проблемы. — Она легла на место. — Джон никогда не составлял завещания.
Я обдумал это. Было трудно поверить, что такой человек, как Джон Меррилл Фергюсон, не составил завещания, но ведь есть такие люди, которые не верят, что могут умереть.
— Как его жена, ты можешь не беспокоиться. Будут, правда, мелкие юридические проблемы, но твои адвокаты в два счета уладят это. В любом случае, разве уже поздно? Разве ты не можешь уговорить его составить завещание?
— Безнадежно. Он даже не узнает меня. Он просто сидит и смотрит в пространство.
— А вторая проблема?
Она положила руки на грудь и закрыла глаза.
— Я могу тебе доверять, Джерри? Мы должны доверять друг другу.
Где я слышал все это раньше? В какой-нибудь мелодраме, где я играл?
— Если ты имеешь в виду, что это должно остаться между нами, то я обещаю, — осторожно ответил я.
— Спасибо, Джерри. Ты единственный, кому я могу это сказать и кому доверять.
— Ну, так какая же вторая проблема?
— Я не жена Фергюсона.
Я чуть не подпрыгнул.
— Что ты говоришь! — Я встал с кровати, одел халат, включил настольную лампу и посмотрел на нее. Она лежала на кровати, словно центральная страница «Плейбоя». — Ты ему не жена?
— Да. Иди сюда, Джерри, выслушай меня.
Это я должен узнать, поэтому я сел рядом и позволил ей взять мою руку.
— Значит, говоришь, он не женат?
— Да. — Ее пальцы гладили мою руку. С чего это я вдруг подумал о паучьих лапах? — Мы встретились два года назад в Лас-Вегасе. Ему хотелось женщину, и Маццо пришел ко мне. Я была в шоу-бизнесе, и он купил меня. А кто бы на моем месте отказался бы лечь в кровать с самым богатым человеком в мире? Джон никогда не был так хорош в постели, как ты, Джерри, но он мне понравился, и я ему тоже. Он сделал мне предложение, но был так занят, что мы никак не могли выбрать время для свадьбы. А потом был первый приступ этой ужасной болезни. Он все обещал, что, как только покончит с делами, мы поженимся и поедем в кругосветное путешествие. Он привез меня сюда и сказал всем — матери, Дюранту, слугам, — что я его жена, поскольку у нас была тайная свадьба. И все считают, что я его жена. На деле, но не на бумаге. Я умоляла сделать его все официально, но болезнь уже брала свое, и он только обещал. — Она внимательно смотрела на меня. — Так что теперь, Джерри, ты понимаешь, что если он умрет, то моя жизнь здесь закончится. Его мамаша ненавидит меня. По-моему, она подозревает, что мы не женаты. Она злобная и опасная тварь, и когда Джон умрет, она легко докажет, что мы не женаты. — Она вытянулась на кровати и смотрела в потолок. — Вся эта роскошь уплывет, и что дальше будет со мной? — Она покосилась на меня. — Вот так, Джерри. Поэтому я прошу тебя помочь мне.
