так отчаянно, что вам пришлось ударить его статуэткой по голове. Вы удрали. Удачно избежали преследования. Но у вас появился смертельно опасный свидетель: Петр Тарасевич. Единственный, кто мог рассказать об афере с изумрудами, а это вывело бы следствие на вас. Сперва исчезают картины, затем убивают Адама… Да, он боялся. Лидия Белых заглянула к нему незадолго до убийства – а он чуть не поседел от ужаса: решил, что клиентка обнаружила подмену камней. Для него было бы лучше, если бы это и вправду было так… Но старушка всего лишь хотела поблагодарить его за хорошую работу. Ну не забавно ли?
Никто не улыбнулся.
– Вы дождались в подворотне вечером. Его расписание было вам хорошо известно. Тарасевич боялся, но не конкретно вас. Не настолько он был умен, чтобы понять, кто стоит за убийством Ясинского. Вы подошли вплотную и, когда он поздоровался, ударили его ножом… Много было крови? – Колесников молчал. – Конечно много. Вся ваша одежда была в крови. Вам пришлось переодеваться в машине – ее вы оставили где-то в окрестных дворах, верно? Окровавленные тряпки выкинули в мусорный бак по дороге. Знаете, где вы допустили ошибку? Вам не хватило ума заляпать грязью номера. Вашу машину трудолюбивые оперативники обнаружили на камерах, и теперь я даже не представляю, как вы будете выкручиваться. А в свете того, что вы сотворили со своей женой…
Анаит ахнула.
– Господи, а что с Майей?
– Я думал, они заодно, – потрясенно сказал Мирон.
– Вы ошиблись. Андрей Львович решил сделать из нее козла отпущения. Связал – очень аккуратно, скотчем, чтобы не осталось следов на руках, – и оставил дожидаться его возвращения. Через некоторое время Андрей Львович, безутешный и рыдающий, сообщил бы, что нашел жену повесившейся. А рядом с ней – записку, в которой она сознавалась в двух убийствах. Вам нужно было отвлечь от себя внимание, и вы старательно подталкивали нам Майю в качестве замены. Даже устроили громкий скандал, рассчитывая, что его услышит соседка и перескажет нам. Так и произошло. Но когда мы вытрясли из Ломовцева, что на самом деле Куприянова вместе с остальными участвовала в краже, стало ясно, что вы лгали. А если вы лгали, значит, она в опасности. Поэтому вашу квартиру сейчас обыскивает оперативная группа, а Майю увезли в больницу – вы ей так качественно заклеили рот, что она едва не задохнулась.
– Вытрясли из Ломовцева? – переспросил Акимов. – Серьезно?
Он не мог представить, как можно что-то вытрясти из Тимофея.
Илюшин посмотрел на Сергея Бабкина. Сергей Бабкин, к изумлению Акимова, слегка покраснел.
– Не об этом сейчас… – буркнул он. – Да и вообще… Нечего.
Акимов еще гадал о причинах косноязычия, внезапно настигшего сыщика, когда Колесников заговорил.
– Картины… – хрипло выдавил он. – Где?
– А, я вам разве не сказал? – спохватился Илюшин. – Точно. Отвлекся. Картины здесь.
– Где – здесь? – хором спросили Анаит и Акимов.
Илюшин поднялся, обвел взглядом подвал и потянулся.
– Где-то среди этих холстов. Украденные полотна нужно было спрятать. Никто из пятерых не захотел оставлять их у себя. Ульяшин, заботившийся о Фаине, решил, что ее подвал – достаточно безопасное место. Он привез картины сюда.
– Этого не может быть, – твердо сказал Колесников.
– Отчего же? Потому что вы не додумались здесь искать? Собирались мучить человека, чтобы он выдал вам, где «Барс» и «Тигры», а сами при этом находились от них в двух шагах?
Колесников, не говоря ни слова, отрицательно покачал головой.
Илюшин прошел мимо него в тот угол, где всего час назад Анаит лежала под завалами холстов, пытаясь разрезать путы. Поднял одну картину, отставил в сторону. Поднял другую. Четыре пары глаз следили за ним, не отрываясь. Еще несколько полотен он перенес к противоположной стене.
Когда за ними показался угол рамы, Анаит вскочила. Пошатнулась – Бабкин поддержал ее, – но пошла, покачиваясь, к сыщику.
– А ты сиди, – строго сказал Сергей Акимову. – У тебя травма головы. Тебе нужен покой.
Мирон не мог удержаться от нервного смеха. Покой, да уж…
Анаит с Макаром, ухватившись вдвоем с двух сторон, принесли и поставили перед ним «Бенгальских тигров». Затем наступила очередь «Владыки мира».
Мирон покосился на Колесникова и даже посочувствовал ему. Андрей зажмурился, словно отказываясь верить в предъявленное доказательство. «Находились от них в двух шагах»…
Сергей Бабкин не выдержал и засмеялся.
Анаит опустилась рядом с Акимовым. Они молчали, в ошеломлении рассматривая полотна.
– М-да… Теперь я понимаю, отчего они их спрятали, – сказал наконец Мирон.
– Игорь Матвеевич никогда бы такого не простил…
– Анаит, можно ваше боевое оружие? – попросил Макар.
Девушка протянула ему нож. Бабкин встал и переместился рядом с Колесниковым.
Илюшин присел на корточки и склонился над нижней частью рамы.
Металлический шильдик был прикреплен двумя шурупами. Маленьким ножом, которым Анаит перерезала веревки, сыщик без труда открутил оба. Аккуратно снял металлическую пластинку.
Точно так же он поступил со второй картиной. Затем выдвинул штопор и посмотрел на кончик, весь перепачканный в засохшей крови.
– Надеюсь, следователь не будет сердиться…
– Будет, – подал голос Сергей. – Но я чувствую, тебя это не остановит.
– Ни в коем случае, – подтвердил Макар.
Заостренный конец штопора он просунул в отверстие и водил там, пока не услышал шуршание. Тогда он подцепил что-то – и выудил, протащив сквозь отверстие, словно рыбу через маленькую полынью, бумажный пакет. Выпрямился, насвистывая, и встал под лампочкой.
Анаит и Мирон потянулись к нему. Бабкин даже не стал повторять, что Акимову нужен покой.
Илюшин высыпал на ладонь из пакета его содержимое.
Изумруды были такие же зеленые, как глаза нарисованных тигров.
Глава 15
– Нет, ты не поверишь, – сердито сказал Бабкин. – Никогда в жизни не догадаешься, что он мне сказал после этого!
– Не догадаюсь, – согласилась Маша и задернула штору.
За окном горели фонари, и один светил так ярко, словно хотел вытянуть шею и заглянуть в комнату. Она села напротив мужа. Цыган улегся у нее в ногах.
– Отобрал из этой пригоршни два самых крупных камешка и обращается ко мне: «Серега, я тебе их отдам прямо сейчас, если ты согласишься назвать ребенка Макаром».
Маша негромко ахнула.
– При всех! – горячился Сергей. – С такой значительной мордой, словно делает предложение руки и сердца! Ты представляешь, как мы выглядели? Как будто после каждого расследования делим чужое имущество! Как будто для нас это в порядке вещей!
– Изумруды были крупные?
– Ну… С твой ноготь, наверное. Приличные.
– И ты отказался? – вздохнула Маша.
Бабкин поднял на нее до того испуганный взгляд, что она не выдержала и засмеялась.
– Ты так больше не шути, – попросил он. – Я илюшинскими шуточками сыт по горло. Нормальные люди не способны по его физиономии понять, что он просто тролль, и принимают эту дележку за чистую монету.
– А как дела у нормальных людей?
– Терпимо. Главное – оба живы и здоровы. Акимова увезли в больницу, а Давоян изрядно промурыжили в отделении, как и нас. Но это понятно: Колесников выглядел
