Часть четвертая. 2016 год
28
Гридина слушали, не перебивая, и солнце за это время уже почти ушло за горизонт, и теперь все трое сидели в полумраке, который, казалось, только добавлял напряженности.
После того как рассказ был закончен, хозяин дома поднялся, включил свет, взял коробку с сигаретами и поднес Воронову и Гридину. Воронов закурил, а Гридин отрицательно помотал головой, улыбнулся, достал из кармана пиджака трубку и начал ее набивать табаком.
— Трубка не любит болтунов, — с улыбкой пояснил он.
— Да, болтуном-то вас назвать и язык не повернется, Павел Алексеевич, — ухватился Скорняков. — История-то больно уж интересная.
Видимо, необходимость молчать так долго угнетала его, и он обрадовался возможности говорить самому.
— Дядя Паша, — вступил Воронов. — Мы ведь с тобой много-много лет знакомы, а историю целиком я только сейчас слышу. Все по кусочкам да по кусочкам.
Гридин не спеша раскурил трубку, задумчиво пыхнул еще несколько раз, потом сказал:
— Так вроде и необходимости такой не было, а тут случай сам заставляет. Совпадения-то очевидные! И то, что видел я у Сапожниковой, и то, что вижу сейчас, — указал он взглядом на стол, где по-прежнему красовался деревянный ларец.
Впрочем, сейчас Воронову ларец казался каким-то другим. Он возвышался над столом все такой же таинственный, но, казалось, готовый раскрыть свои тайны после того, что рассказал Гридин.
— А что, дядя Паша, помнишь, как эта твоя подруга шкатулку вскрыла? — с улыбкой обратился он к Гридину, глядя при этом на Скорнякова.
На него же в ответ перевел взгляд и Гридин.
Скорняков молчал.
— Михаил Иванович, — продолжил Воронов. — Вы ведь сказали, что много лет не могли открыть ларец, а сейчас…
Воронов замолчал.
— Много лет мы с Иваном не открывали ларец, — ответил Скорняков. — Понимаете? Во-первых, «мы», а не «я»! Во-вторых, не «не открыли», а «не открывали»! Ларец просто ждал своего часа.
Воронов успокаивающе поднял руку.
— Речь ведь не идет об открытии, Михаил Иванович! Просто напомню, что мы сегодня похоронили вашего друга и соратника, и убийство его не раскрыто, и полиция, судя по всему, пока не имеет никаких планов расследования.
Он подошел к столу, достал сигарету и продолжил:
— Представьте себе, каковы будут ваши чувства, если выяснится, что в ларце есть хоть какая-то ниточка к разгадке всей этой истории.
Скорняков сел в кресло, уперся локтями о крышку стола и устало сказал:
— Делайте, что хотите.
Воронин демонстративно развел руками, а Гридин возразил:
— Михаил Иванович, не считайте меня человеком, который приехал что-то отнимать. Алеша меня позвал потому, что я ему рассказывал о ларце Сапожниковой и рисовал этот герб. Как только он увидел такой же, он опознал его и сообщил мне. Никаких секретов и интриг тут нет, поверьте. Просто я, как вы поняли, живу этой загадкой уже больше четверти века. Согласитесь, что любой намек на разгадку меня сразу же привлекает!
— Кстати, — живо повернулся Скорняков. — Вы так и не встречались с Арданским?
— И не встречался, и не слышал о нем, — ответил Гридин. — И если вы хотите как-то связать его с современными событиями, то напрасно: появись хоть какой-то его след, я бы узнал. Кстати, следов Никиты я тоже не встречал более. Он тоже пропал.
— Вы это точно знаете? — В голосе Скорнякова звучало легкое сомнение.
— Даже готов дать гарантии, — улыбнулся Гридин. — Дело в том, что деньги, которые мне заплатил Сева, и условия, которые он мне предоставил, позволяют мне до сих пор жить довольно комфортно. Правда, научился заставлять деньги работать, и это тоже интересно, но зато могу себе многое позволить. В свое время, когда российский турист еще не успел шокировать какую-нибудь там галерею Уффици своими криками «Маня, глянь-ка, тут Рафаэль!» и майками с портретами президентов, я успел посетить и основательно познакомиться не только с самыми известными музеями мира, но и с множеством небольших, можно сказать, и вовсе малоизвестных. Кстати, я, кажется, не сказал, что Мария Сухова — эксперт с мировым именем. К ней и при советской власти часто обращались с просьбой высказать свое мнение, и приезжали, чтобы она провела экспертизу, а уж когда открыли все границы, она стала по миру путешествовать по рабочим делам. Это я говорю потому, что несколько раз встречались за пределами России. Вот она и рассказала о том, что Никита исчез одновременно со мной.
— Погоди, дядя Паша, — вмешался Воронов. — До встречи с тобой она ведь была уверена, что и ты пропал без вести, а?
Гридин ответил просто, без затей:
— Леша, я для нее никто, и интересоваться моей судьбой у
