— Очень интересно, — поднял брови пан Кон, — и кто же это?
— По крайней мере, о двоих я знаю точно, что они не убийцы — это вы и я.
— Я искренне тронут вашим великодушием, пани Вишневскова, но как вы пришли к такому выводу?
— Пан Изидор, я — не маньячка, и не психически больная. Я не убивала пани Марксову. После разговора с ней, живой и здоровой, я отошла от нее и подошла к вам. С того времени и до обнаружения тела, мы с вами не расставались, а весьма интересно беседовали о «деле врачей». Следовательно, у вас имеется полное алиби, правда только в моих глазах.
— Благодарю вас, — он даже приподнялся с сидения в легком полупоклоне.
— Поэтому я и прошу вашего содействия, пан председатель, — продолжала нашептывать я. — У вас имеются списки членов общества, среди которых девять подозреваемых, и я прошу вас показать мне эти бумаги.
— А почему, собственно говоря, вы хотите заняться этим делом?
— Несколько причин. Во-первых, Карни — моя соотечественница, а во-вторых, чешская полиция не выпустит меня отсюда, пока не найдет убийцу — есть у меня такое подозрение. Почему бы мне не помочь им в этом благородном деле?
— Помочь, конечно, можно, — согласился пан Кон, но как быть с моей просьбой? Уже нет ни пана Маркса, ни его вдовы, а пакет где-то гуляет, и, как мне кажется, именно в нем надо искать причину преступления. Кому-то очень хочется завладеть тайной великого раввина!
И тут я вспомнила, что писал Йозеф Маркс о первом издании «Капитала».
— Слушайте, пан Кон, — делая вид, что обдумываю его предложение, сказала я, — я помогу вам, если вы поможете мне. Кажется, я знаю, как добраться до этой формулы. В доме у пана Маркса я нашла прелюбопытные документы, черновики, и, уверяю вас, что если не найдем сам пакет, то, по крайней мере, эти черновики я вам обещаю.
— Что ж… — кивнул он. — Как говорят в России «С паршивого козла хоть шерсти клок».
— Не козла, пан Кон, а овцы. А с козла — молока.
— Вот-вот, — горестно вздохнул он, — в любом случае никакого гешефта.
* * *
Автобус остановился около полицейского отделения. Мы вышли и мне, наконец, удалось рассмотреть оставшихся членов нашей компании. Это оказалась семья из трех человек.
Впереди шел отец, похожий на средней величины медведя гризли. За ним вприпрыжку, не отставая, семенила супруга, вполовину его меньше. Она держала за руку сына. Тот, высокий и сутулый, бессмысленно смотрел по сторонам и улыбался блестящими от слюны губами. На вид сыну было около двадцати лет.
Двое полицейских, сопровождавших нас в автобусе, предложили садиться. Мы сели на скамейки вдоль стен. Справа от меня сидел пан Кон, рядом старуха и «Брошкина», напротив семья с больным сыном и «гармонист» с девушкой.
Один из полицейских выложил на стол дежурному кучу документов, среди которых, я надеялась, был и мой израильский паспорт, и вошел в кабинет.
Увидев документы, папа-гризли вскочил с места:
— Я требую американского консула! — закричал он по-русски. Мы — американские граждане и ни в чем не виноваты.
— Успокойтесь, пан, — на чешском ответил ему дежурный, — я только заполню данные из ваших паспортов.
Но «гризли» ничего не понял и продолжал бушевать. Его жена поднялась и стала его уговаривать: «Миша, прошу тебя, не надо, не нервируй Левушку…».
И вдруг их сын-дебил засунул руку себе под рубашку и, достав окровавленный нож, стал мычать и размахивать им в воздухе. Все оцепенели.
Дежурный бросился было из-за конторки, но его опередил парень-гармонист: он упал на дебила, повалил его на скамейку и вытащил нож.
— Возьмите, — и положил нож на стойку, рядом с дежурным. Дежурный вытащил из кармана платок и аккуратно завернул в него нож, стараясь не касаться оружия пальцами.
Присутствующие облегченно вздохнули. Прибежали полицейские, схватили парня под локотки и увели. За ними вслед побежали родители.
— Ну, вот и все, — облегченно вздохнул пан Кон, снял шляпу и помахал на себя. — А вы, пани Вишневскова, не верили в маньяков. Вот вам маньяк, собственной персоной.
Молчавшая до сих пор высокая старуха посмотрела на парня, отнявшего нож, и произнесла:
— Моц крат вам, декуйу! — что означало «Большое спасибо!».
Дежурный вышел из кабинета, куда только что отвели семью американцев, и спросил:
— Есть тут переводчики с русского и английского?
Пан Изидор поднялся с места.
— Я хорошо перевожу на чешский, — сказал он, — но могу затрудниться в оттенках. Вот эта пани профессиональный переводчик и думаю, что ее помощь будет вам полезна.
— Хорошо, — кивнул дежурный, — пройдите в кабинет.
В кабинете двое полицейских держали сына, тот не сопротивлялся и сидел с отсутствующим видом, рядом тихо плакала мать, а отец ее утешал.
Полицейский, сидящий за столом, поднялся и представился: Выглядел он слегка взъерошенным и не выспавшимся.
— Подплуковник Шуселка, прошу садиться.
«Ага, — подумала я, — целого подполковника вызвали для нашего дела. Все же международный инцидент…»
Подполковник рассматривал паспорта и вдруг спросил по-английски:
— Какова цель вашего приезда в Чехию?
Заметив на лице супругов непонимание, он обратился ко мне:
— Переведите. Странно, граждане США, а по-английски не говорят.
Я перевела. Женщина встрепенулась и запричитала:
— Левушка наш совсем больной, только из-за него и приехали. Муж мой, Ефрем Львович, грамоту имеет, что он потомок великого раввина. Вот и подумали, что, может, в Праге вылечим, к могиле бен-Бецалеля сходим. А тут такое несчастье.
— Она беременной краснухой заболела, — угрюмо сказал ее муж. — Вот и получили сыночка.
— Скажите, — спросил подполковник, — ваш сын понимает вопросы? Может ответить на них?
— От настроения зависит, он же не олигофрен какой-нибудь, — ответила женщина, и, погладив сына, громко сказала, — Левушка, сейчас дядя спросит. Слушай дядю.
— Где ты взял нож? — произнес подполковник Шуселка медленно и внятно.
Дебил не обратил внимания ни на его слова, ни на мой перевод.
— Нет, так не пойдет, давайте вы, — сказал он мне.
— Левушка, где ты взял нож?
Парень склонил голову набок и махнул рукой:
— Там.
— Где там?
— Темно.
— Понятно, он нашел нож в темноте.
— Где был нож, Левушка?
— У тети, — парень сделал движение, но полицейские его держали крепко.
— Отпустите его, — приказал подполковник.
Как только полицейские отпустили парня, он принялся махать рукой назад. Присмотревшись, я воскликнула:
— Он показывает, как он вытаскивает нож, посмотрите сами!
Мать с отцом принялась тормошить парня:
— Лева, где был нож? Где ты его нашел? Где была тетя? Она лежала? Стояла? Ты ее ударил? Она тебя била? Говори же!
Из его бессвязных ответов выяснилось следующее: на Карни были блестящие браслеты, которые привлекли внимание парня. Он следил за ними взглядом, а когда Карни отошла за ротонду, то пошел за ней и увидел, что она лежит на земле, а в груди торчит нож. Нож он вытащил, положил себе за пазуху, потом снял с нее один браслет и вернулся к родителям. В завершении этого безумного разговора он полез в карман и достал оттуда браслет.
— Заберите браслет как вещественное доказательство, — приказал подполковник Шуселка.
Парень стал плакать, размазывая слезы кулаком.
Его с родителями вывели в кабинет, а нас подполковник попросил остаться.
— Там еще есть русские, не знающие чешского, так что ваша помощь, пани и пан, может еще понадобиться.
Помощь, конечно, понадобилась — мы с паном Коном переводили, как заведенные: я — на русский, он — на чешский, но толку никакого не было. Все привлеченные по делу твердили одно: ничего не видели, ничего не слышали, а то, что Ашер сбежал с места преступления, показывает, что он убил свою напарницу.
Наконец, всех отпустили, взяв с них подписку о невыезде, и мы с паном Коном остались наедине с подполковником.
— А теперь, уважаемая пани Вишневскова, расскажите мне о своем попутчике и об убитой.
Мне пришлось рассказать о семье Марксов, о нашей встрече на обрезании (пан Кон и подполковник переглянулись, наверняка осуждая этот обычай), о предложении Карни ехать с ней переводчицей и о докладе в обществе потомков бен-Бецалеля.
— Где этот доклад? — спросил подполковник.
— Вот он, — ответила я, протягивая папку. — Но он написан по-русски, а оригинал — на иврите, в моем гостиничном номере.
— Оригинал вы нам отдадите тоже. Мы найдем специалистов по ивриту.
— Хорошо, — кивнула я. — Куда принести?
— Вас в гостиницу сейчас отвезет наша машина, вы передадите бумаги водителю. Можете идти, но подождите в коридоре пана Кона, его тоже отвезут домой.
