Вечер прошел без сучка и задоринки, за что не в последнюю очередь следовало благодарить супругов Барр. Я задержалась, желая убедиться, что последние гости разошлись по домам, все убрано и мебель расставлена по своим местам. Вопреки моим затаенным надеждам, Питер так больше и не появился, и я принялась мысленно подыскивать повод снова увидеться с ним в ближайшее время. Ждать, когда настанет пора готовиться к следующему вечеру грамотности через год, мне не хотелось.
И тогда Мэгги нечаянно и уж точно сама того не желая подтолкнула нас друг к другу. На вечер ее привезла я, так что она, естественно, дожидалась, когда я освобожусь и отвезу ее домой. Мы двинулись к выходу, Гэри Барр распахнул перед нами парадную дверь, и тут Мэгги запнулась носком туфли о порог и растянулась на мраморном полу вестибюля.
Я закричала. Мэгги для меня мать, отец, бабушка, подруга и наставница в одном лице. Кроме нее, у меня больше никого нет. Ей восемьдесят три года, и чем дальше, тем больше я за нее беспокоюсь, ведь она не вечна и от этого никуда не деться, хотя я и уверена, что она будет бороться до последнего, прежде чем навеки покинуть этот мир.
— Бога ради, Кей, прекрати голосить! — шикнула на меня с пола Мэгги. — Я ничуть не пострадала, если не брать в расчет мое достоинство.
Она приподнялась на локте, пытаясь встать, и потеряла сознание.
События следующего часа я помню весьма смутно. Барры вызвали «скорую» и, видимо, доложили о случившемся Питеру Кэррингтону, потому что он неожиданно появился в вестибюле, присел на корточки рядом с Мэгги и нащупал на ее шее пульс.
— Кэтрин, сердце у нее бьется хорошо. Думаю, вся сила удара пришлась на лоб. У нее шишка.
Он поехал в больницу на своей машине следом за «скорой» и сидел вместе со мной в приемном покое, пока к нам не вышел врач и не заверил меня, что у Мэгги всего-навсего легкое сотрясение мозга, но они хотят на всякий случай оставить ее в больнице до утра. После того как ее определили в палату, Питер отвез меня к Мэгги домой. От всего пережитого меня так колотило, что ему пришлось забрать у меня ключи и открыть дверь самому.
Он вошел в дом, нашел, где включается свет, и сказал:
— Пожалуй, вам сейчас не помешало бы выпить. У вашей бабушки в доме найдется что-нибудь из спиртного?
Я расхохоталась, и, кажется, даже несколько истерично.
— Мэгги утверждает, что, если бы все по ее примеру выпивали на ночь стаканчик горячего пунша, производители снотворного разорились бы.
Я вдруг почувствовала, как к горлу подступают слезы облегчения, и захлюпала носом. Питер протянул мне платок и произнес:
— Я понимаю, каково вам сейчас.
Мы оба выпили по бокалу виски. На следующий день он прислал Мэгги букет цветов и позвонил мне с предложением где-нибудь пообедать вдвоем. После этого не было ни дня, чтобы мы не встречались. Я влюбилась в него по уши, и он отвечал мне тем же. Только Мэгги была не рада. Она до сих пор была уверена, что он убийца. Мачеха Питера убеждала нас не спешить со свадьбой: мы-де знакомы слишком недолго и не успели толком узнать друг друга. А вот Гэри и Джейн Барр, напротив, были за нас рады. Винсент Слейтер завел разговор о брачном контракте и явно вздохнул с облегчением, когда я подтвердила, что намерена его заключить. Однако Питер пришел в бешенство, и Слейтер дал задний ход. Я объяснила Питеру, что читала о контрактах, которые не дают супругам прав на имущество друг друга в том случае, если брак окажется непродолжительным. Меня такой вполне бы устроил, сказала я. И добавила, что меня это не волнует, потому что мы с ним всегда будем вместе и у нас получится отличная семья.
Потом, разумеется, Питер помирился со Слейтером и адвокат Питера составил щедрый контракт. Питер настоял, чтобы я дала своему адвокату тоже просмотреть его и убедиться, что все честно. Я так и поступила, и через несколько дней контракт был подписан.
На следующий же день мы поехали в Нью-Йорк и назначили дату свадьбы. Восьмого января в часовне Божьей Матери при соборе Святого Патрика мы обвенчались, торжественно поклявшись любить, беречь и уважать друг друга, пока смерть не разлучит нас.
Прокурор Барбара Краузе разглядывала фотографию Питера Кэррингтона и его новоиспеченной жены Кей, которых папарацци запечатлели во время прогулки по пляжу в Доминиканской республике. «Благословенна будь, новобрачная», — саркастически подумала она и отодвинула газету.
Барбаре было пятьдесят два года; окончив юридическую школу, она год проработала секретарем уголовного суда округа Берген, после чего перебралась на место помощника прокурора. Последующие двадцать семь лет она продвигалась вверх по служебной лестнице на этом поприще: сначала стала старшим судьей, потом первым заместителем прокурора и наконец, после того, как три года тому назад ее предшественник вышел на пенсию, получила назначение прокурором. Это был тот мир, который она любила, и ее муж, судья по гражданским делам соседнего округа Эссекс, разделял ее чувства.
Сьюзен Олторп исчезла, когда Барбара проработала всего несколько лет. Как Олторпы, так и Кэррингтоны были семействами в городе известными, и потому дело расследовалось со всех мыслимых сторон. Невозможность раскрыть его или хотя бы предъявить обвинение подозреваемому номер один, Питеру Кэррингтону, была как кость в горле и для предшественников Барбары, и для нее самой.
Все эти годы она время от времени поднимала досье с делом Сьюзен Олторп и пересматривала — пыталась взглянуть на него свежим взглядом, обводила чьи-нибудь показания, ставила рядом с каким-нибудь выводом вопросительный знак. К несчастью, все это так ни к чему и не привело. Сейчас, сидя за столом, она припоминала кое-какие выдержки из протокола допроса Питера Кэррингтона.
Он утверждал, что в тот вечер довез Сьюзен до дверей ее дома.
«Она не стала дожидаться, когда я выйду из машины, поднялась на крыльцо, открыла дверь, помахала мне и скрылась в доме».
«И после этого вы больше ее не видели?»
«Нет».
«И что вы сделали потом?»
«Поехал домой. На террасе еще танцевали. Я весь день играл в теннис и очень устал, поэтому поставил машину в гараж и через боковую дверь вошел в дом, поднялся прямиком к себе в комнату и лег в кровать. И сразу же уснул».
«Ничего не видел, ничего не слышал», — подумала Барбара.
Любопытно, что про ту ночь, когда утонула его жена, он рассказал в точности то же самое. Она взглянула на часы. Пора уходить. Она должна была присутствовать в качестве наблюдателя на суде по делу об убийстве, и с минуты на минуту начнутся прения сторон. На этот раз личность убийцы сомнений не вызывала; вопрос заключался в том, признают ли присяжные подсудимого виновным в непредумышленном или же в предумышленном убийстве. Обычная семейная ссора переросла в драку, и теперь отцу троих малолетних детей грозила перспектива последующие лет двадцать пять — тридцать провести в тюрьме за убийство их матери.
Туда ему и дорога! Из-за него эти дети лишились всего, подумала Барбара, поднимаясь, чтобы отправиться в зал суда. Надо было соглашаться, когда ему предлагали двадцатилетний срок в обмен на чистосердечное признание. Рослая, всю свою жизнь сражающаяся с лишним весом, она знала, что коллеги за глаза зовут ее бронетранспортером. Она протянула руку к кружке и залпом допила оставшийся кофе.
На глаза ей снова попался снимок Питера Кэррингтона и его новоиспеченной жены.
— Вы уже двадцать два года гуляете на свободе с тех пор, как исчезла Сьюзен Олторп, мистер Кэррингтон, — произнесла она вслух. — И если вы когда-нибудь попадетесь мне в руки, клянусь, ни на какое снисхождение можете не рассчитывать. Уж я позабочусь, чтобы вам впаяли на полную катушку!
Две недели, которые мы провели в свадебном путешествии, были поистине идиллическими. Мы поженились так стремительно, что каждый день открывали друг в друге что-то новое, пусть даже это была какая-нибудь мелочь вроде того, что я никогда не прочь выпить чашечку кофе в неурочное время или что он обожает трюфели, а я на дух их не переношу. Я и не подозревала, как, в сущности, была одинока всю свою жизнь, пока в ней не появился Питер. Иногда я просыпалась ночью и лежала, вслушиваясь в его ровное дыхание, и мне самой не верилось, что я его жена.
Я любила его до безумия, и Питер, казалось, отвечал мне взаимностью. Когда мы с ним начали встречаться каждый день, он спросил:
— Ты точно уверена, что хочешь общаться с человеком, которого подозревают в двух убийствах?
Я ответила, что еще задолго до того, как познакомилась с ним, была абсолютно уверена: он просто жертва обстоятельств, — и что я представляю, какой кошмар он пережил тогда и все еще продолжал переживать сейчас.
— Так оно и есть, — кивнул он, — но давай лучше не будем об этом говорить. Кей, я так счастлив с тобой, что начинаю верить в будущее, верить, что настанет время, когда тайна исчезновения Сьюзен будет раскрыта и все поймут, что я не имею к нему никакого отношения.
