– Это пока не проверено,– покачал головой Сапожников.
– И еще реакция Дунайского, когда я спросил о жене…
– Так ведь жена! Попробуйте поставить себя на его место. Интересно, вы бы реагировали спокойно?
– Наверное нет,– согласился Гольст.– Но поверьте, Израиль Григорьевич, интуиция мне подсказывает…
– Интуицию к делу не пришьешь,– с улыбкой проговорил Сапожников.
– Это так. Но давайте проследим даты. Амирова, как утверждает Дунайский, пропала двенадцатого июля. Более полутора месяцев об ее исчезновении он официально не заявлял. Понимаете, даже на службе ни слова. А ведь Дунайский сотрудничал с работниками МУРа!
– Стыдно было,– возразил Сапожников.
– Да, но вот одна деталь. 28 августа был найден последний сверток с частью трупа, а 29, обратите внимание, двадцать девятого августа, на следующий день, он наконец пишет заявление в Московский уголовный розыск…
– А может, это совпадение? Я имею в виду, что он подал заявление двадцать девятого?
– Сомневаюсь, хотя и не исключено…
– Вот вы здесь, Георгий Робертович, привели доводы только против Дунайского. А попробуйте найти «за».– Видя недовольное лицо Гольста, Сапожников пояснил:– Ведь вы следователь. И прежде чем прийти к какому-нибудь решению, обязаны в своей голове все проиграть. Пусть в вас спорят прокурор и адвокат. Один выдвигает версию, другой ее опровергает…
После разговора с начальником следственного отдела Георгий Робертович еще раз тщательно ознакомился с материалами дела. Конечно, Сапожников прав: надо было все более основательно взвесить, прежде чем начать решительно действовать. Пока что Гольст в своих подозрениях опирался в основном на показания Кулагиной. Поведение самого Дунайского мало проливало света на эту историю. То, что он тянул с подачей заявления, еще ни о чем не говорило. Может, и в самом деле в его положении так поступил бы любой – оттянуть как можно дольше, а вдруг беглянка объявится. Спешить признаться перед сослуживцами, что сбежала жена, не каждый станет.
Сидеть сложа руки и ждать Гольст не мог. Откладывать – значит дать возможность преступнику замести следы. Дунайский – опытный человек. А ждать чего?
С другой стороны, если он не виновен, а Гольст предъявит ему обвинение, не оберешься неприятностей. Затаскают по начальству. Кто-кто, а Дунайский постоять за себя сможет.
Получался своего рода заколдованный круг: пора было уже вызывать Дунайского на допрос, провести обыск в его квартире, но, если он действительно виновен и почувствует, что им интересуются, может скрыться.
Один выход – арест в порядке избрания меры пресечения.
Георгий Робертович опять пошел к Сапожникову.
– Ордер на арест Дунайского?– переспросил начальник отдела, выслушав исповедь Гольста.– Взять человека под стражу – дело серьезное…
– Потому и пришел к вам посоветоваться… А если начну копать глубже и он сбежит, тогда как?– не сдавался Гольст.
Сапожников предложил сходить к прокурору города.
Внимательно выслушав доклад старшего следователя, прокурор города Филиппов с его доводами в принципе согласился. И в конце посоветовал:
– Надо действовать решительно и осторожно…
К этому он не раз призывал следователей и прокуроров на всякого рода совещаниях и собраниях.
В тот день Гольст ушел с работы рано. Жена была премирована на службе билетами на спектакль «Бесприданница» по пьесе Островского. Отказать ей Георгий Робертович не мог. Да и сам он с удовольствием посмотрел прекрасную постановку. Играли великолепные актеры, цвет, можно сказать, театральной Москвы – Пыжова, Алисова, Тенин, Кторов…
После спектакля возвращались домой по улице Горького, через Красную площадь, пешком. Шел крупный пушистый снег, серебрившийся в свете витрин и ярких уличных фонарей. Москва была торжественна и прекрасна в эту тихую ночь.
А у Георгия Робертовича все мысли были заняты завтрашним днем: как сложится первый допрос Дунайского? Первый – всегда очень важный. И для допрашиваемого, и для следователя.
Видимо, заметив отрешенное состояние мужа, его задумчивый взгляд поверх людей, домов, жена, словно прочитав мысли мужа, спросила:
– Ну как, нашел ту женщину? Помнишь, ты говорил, когда мы были у тебя с Володей?
– Да,– ответил Гольст.– Нашел…
Но не стал объяснять, что мертвую.
– Вот видишь, я же говорила,– удовлетворенно произнесла жена.– Если ты берешься…
«Еще посмотрим,– подумал про себя Георгий Робертович,– найду ли я убийцу. Ведь не исключено, что с Дунайским – ошибка»
В Зарядье сели на трамвай. В нем было шумно. Группа молодежи, столпившаяся на задней площадке, громко обсуждала результаты первенства Москвы по конькобежному спорту. Ребята на все лады хвалили Курбатова из общества «Локомотив», который выиграл два забега – на 500 и 1500 метров. Затем они стали оценивать шансы популярных советских бегунов Серафима и Георгия Знаменских, которые отправились в Париж для участия в кроссе на приз газеты французских коммунистов «Юманите».
– Иду на спор, первым придет Жора! – горячился паренек в бобриковом полупальтишке и вязаной лыжной шапочке с помпоном.
– Дудки! – спорил другой, в овчинном полушубке и фетровых бурках.– Победит Серафим!
– Не знаю, как у мужчин,– раздался звонкий девичий голос,– а у женщин первой будет Зайцева!
Со Знаменскими в столицу Франции уехала и прославленная спортсменка Анна Зайцева.
«Знаменские и Зайцева, конечно, выиграют. А вот чем завтра кончится у меня? – подумал Гольст.– Победой или поражением?…»
Когда Георгий Робертович пришел на следующий день на работу, он чувствовал себя так, как чувствует, наверное, командир, приготовившийся к военной операции. Предстояло дать задание различным группам – ударной и резервной, выслать разведку, обеспечить надежность флангов и тыла.
А может быть, следователь походил на режиссера: персонажей надо было расставить так и выпустить на сцену в тот момент, когда это будет необходимо по ходу задуманного действия.
Накануне Гольст попросил своего коллегу П. И. Тарасова-Родионова дать ему в распоряжение двух студентов-практикантов МГУ, удостоившихся чести проходить практику за хорошую учебу не в районной, а в городской прокуратуре.
– А для чего они тебе?– поинтересовался Петр Игнатьевич.
– Архиважное задание,– уклончиво ответил Георгий Робертович.– Не подведут?
– Нет,– заверил Тарасов-Родионов.
И Гольст не сомневался, что это будет именно так. Петр Игнатьевич хоть и не кончал пединститут, но обладал незаурядными педагогическими способностями. Вскоре он стал вести семинары в Московском юридическом институте, в котором учился и автор этих строк, и могу подтвердить: Тарасов-Родионов действительно был прекрасным педагогом и пользовался неизменной любовью студентов всех выпусков…
Но вернемся к событиям того дня.
Подходя к своему кабинету, Гольст увидел своих помощников-студентов – Яшу Полякова и Леночку Захарову. Предупрежденные накануне явиться к девяти часам утра, они пришли значительно раньше. Яша был жгучий брюнет, с пышной кудрявой шевелюрой, Леночка – изящная, невысокая, никак не походила на будущего юриста. Балерина, да и только. Обоим не терпелось узнать, для какого такого архиважного задания их пригласил Гольст.
– Ну, вот что, Яков Ильич и Елена Михайловна,– обратился к ним Георгий Робертович, намеренно величая их по имени-отчеству, отчего практиканты прямо-таки зарделись.– Перво-наперво мы перебазируемся на сегодня в другое помещение. Там вы и получите задание…
Они пошли в другое крыло здания, где Гольст намеревался вести допросы. План его был довольно простой: вызвать свидетелей и задержать в прокуратуре до прихода Дунайского. Но так, чтобы Валериан Ипатьевич их не увидел. В портфеле Георгия Робертовича лежал ордер на арест Дунайского, подписанный им и утвержденный прокурором города.
– Я вам доверяю,– сказал вчера прокурор города.– А решать, понадобится ордер или нет, будете в зависимости от показаний свидетелей и подозреваемого.
Дунайского должен был пригласить в прокуратуру по просьбе Гольста его коллега, следователь Зенкевич (ход этот казался Георгию Робертовичу естественным и единственно возможным, потому что заблаговременный вызов повесткой исключался), и задержать до тех пор, пока Георгий Робертович не проведет допрос соседей по квартире Валериана Ипатьевича, а также его приятеля врача-хирурга Борина.
Главное, к чему стремился Гольст,– Дунайский не сможет узнать, что ведется следствие, и в то же время его можно будет допросить сразу после свидетелей.
Валериан Ипатьевич был вызван на четырнадцать часов. В десять с минутами Гольст решил начать допрос Гликерии Саввичны Жариковой, проживающей в одной квартире с Дунайским. Она была пенсионерка и, скорее всего, находилась дома. Георгий Робертович пошел к Сапожникову просить машину.
