– Все это не слишком обнадеживает, – заметила Сара.
– Может ли один человек помочь другому? Это ваша проблема, а не моя.
– Хотите сказать, что лично вы ничего не собираетесь предпринимать в отношении Бойнтонов?
– Нет. У меня нет никаких шансов на успех.
– Значит, и у меня тоже?
– У вас могли бы быть.
– Почему?
– В вас есть кое-что особенное. Обаяние юности и пола.
– Пола?.. А, да, понятно.
– Все всегда сводится к вопросам пола, разве нет? Вы потерпели неудачу с девушкой, но это не значит, что у вас ничего не получится с ее братом. Ваш рассказ – со слов этой девушки, Кэрол – очень ясно показывает, где таится угроза для тирании миссис Бойнтон. Старший сын, Леннокс, уже бросил ей вызов, когда повзрослел, – сбежал из дома на танцы. Желание мужчины найти себе пару оказалось сильнее гипнотических чар. Но старуха прекрасно понимала силу влечения к противоположному полу – она сталкивалась с ним в своей профессии. И поступила очень умно – привела в дом хорошенькую, но бедную девушку и всячески способствовала браку с нею. И получила еще одного раба.
Сара покачала головой:
– Молодая миссис Бойнтон – не раб.
– Нет, наверное, нет, – согласился Жерар. – Думаю, она была тихой, скромной девушкой, и поэтому старая миссис недооценила ее характер и силу воли. Надин Бойнтон тогда была слишком молода и неопытна, чтобы оценить истинное положение дел. Теперь-то она все знает, но уже поздно.
– Думаете, Надин оставила надежду?
Доктор Жерар с сомнением покачал головой:
– Если она и строит какие-то планы, о них никто не узнает. Понимаете, существуют некоторые возможности, связанные с Коупом. Мужчина по природе своей ревнив, а ревность – огромная сила. Не исключено, что Леннокса Бойнтона все еще можно разбудить от апатии, в которую он погружается.
– И вы думаете, – Сара намеренно говорила деловым, профессиональным тоном, – что у меня есть шанс чего-то добиться с Реймондом?
– Да.
Сара вздохнула:
– Наверное, я могла бы попробовать. Хотя уже слишком поздно. И… мне не нравится эта идея.
– Это потому, что вы англичанка! – Жерар, похоже, развеселился. – У англичан комплекс по поводу секса. Они считают его «не совсем приличным».
Возмущение Сары не произвело на него впечатления.
– Да, да. Я знаю, что вы очень современная девушка… что вы не стесняетесь публично употреблять самые неприятные слова, которые только можно найти в словаре… что вы профессиональны и лишены каких-либо предрассудков. Tout de même[8], я повторяю: вы точно такая же, как ваша мать и бабушка. Застенчивая английская мисс – хотя и не краснеете.
– В жизни не слышала такого вздора!
– И это делает вас просто очаровательной, – прибавил доктор Жерар, в глазах его мелькнул озорной огонек.
На это Сара не нашлась, что ответить.
– Я ухожу, – доктор Жерар поспешно поднял шляпу, – пока вы не опомнились и не сказали мне все, что думаете. – Он скрылся в отеле.
Сара медленно последовала за ним.
У дверей отеля было оживленно. Несколько нагруженных багажом автомобилей готовились к отъезду. Леннокс, Надин Бойнтон и мистер Коуп стояли у большого седана и наблюдали за приготовлениями. Толстый драгоман что-то говорил Кэрол, быстро и неразборчиво.
Сара миновала их и вошла в отель.
Миссис Бойнтон, закутанная в теплое пальто, сидела в кресле и ждала отъезда. При взгляде на нее Сара почувствовала отвращение. Старуха всегда казалась ей мрачной фигурой, настоящим воплощением зла.
Но теперь Сара вдруг увидела просто жалкую и немощную старую женщину. Родиться с такой жаждой власти – и стать лишь мелким домашним тираном! Жаль, что дети не видят ее так, как в эту минуту видела Сара, – предметом жалости, глупой, злобной и высокомерной старухой. Повинуясь внезапному импульсу, Сара подошла к ней:
– До свидания, миссис Бойнтон. Надеюсь, ваша поездка будет приятной.
Та подняла на нее взгляд, в котором злоба боролась с яростью.
– Вам очень хотелось меня оскорбить, – сказала Сара.
(Может, она сошла с ума? Зачем, черт возьми, она это говорит?)
– Вы пытались помешать сыну и дочери подружиться со мной. Вам не кажется, что вы вели себя глупо и по-детски? Вы хотите казаться чем-то вроде великана-людоеда, но на самом деле выглядите жалко и нелепо. На вашем месте я бы прекратила весь этот глупый спектакль. Надеюсь, вы возненавидите меня за эти слова, но я говорю совершенно искренне и, может быть, заставлю вас хотя бы немного задуматься. Знаете, вы могли бы получать гораздо больше удовольствия от жизни. Гораздо приятнее быть дружелюбным… и добрым. Вы сможете, если постараетесь.
Повисла пауза.
Миссис Бойнтон сидела совершенно неподвижно, будто каменная. Потом провела кончиком языка по сухим губам и открыла рот… Но не произнесла не слова.
– Давайте, – подбодрила ее Сара. – Говорите! Неважно, что вы мне скажете. Главное – подумайте о том, что я сказала вам.
Наконец миссис Бойнтон обрела дар речи; голос ее был тихим, хриплым, но проникал в самое сердце. Ее глаза василиска почему-то смотрели не на Сару, а поверх ее плеча. Казалось, она обращается не к девушке, а к какому-то знакомому призраку.
– Я ничего не забываю, – произнесла старуха. – Запомни. Я никогда ничего не забываю – ни поступков, ни имен, ни лиц.
В самих этих словах не было ничего особенного, но сказаны они были с такой злобой, что Сара попятилась. А потом миссис Бойнтон засмеялась – жутким, леденящим душу смехом.
– Жалкая старуха, – пожала плечами Сара.
Отвернувшись, женщина направилась к лифту, где едва не столкнулась с Реем. И, повинуясь неосознанному порыву, заговорила с ним.
– До свидания. Приятного путешествия. Может, еще когда-нибудь увидимся. – Сара улыбнулась ему ласковой, дружелюбной улыбкой и поспешила дальше.
Рей застыл на месте, словно окаменев. Он был до такой степени поглощен своими мыслями, что низенький человечек с большими усами, пытавшийся выйти из лифта, был вынужден несколько раз повторить:
– Pardon.
Наконец его слова возымели действие. Реймонд посторонился.
– Прошу прощения, – сказал он. – Я… я задумался.
К нему подошла Кэрол.
– Рей, ты не мог бы сходить за Джинни? Она вернулась в свою комнату. Нам пора выезжать.
– Ладно. Скажу ей, чтобы немедленно спускалась.
Реймонд вошел в лифт.
Эркюль Пуаро посмотрел ему вслед, удивленно вскинув брови и слегка склонив голову набок, словно прислушивался. Затем кивнул, как будто соглашаясь. Пересекая вестибюль, он внимательно посмотрел на Кэрол, которая вернулась к матери. Потом подозвал проходившего мимо метрдотеля.
– Pardon. Вы не могли бы сказать, кто эти люди, вон там?
– Их фамилия Бойнтон, месье; они американцы.
– Благодарю вас, – сказал Эркюль Пуаро.
На четвертом этаже доктор Жерар, направляясь к себе в номер, столкнулся с Реймондом Бойнтоном и Джиневрой, которые шли к ожидавшему их лифту. У самых дверей Джиневра сказала брату:
– Минутку, Рей. Подожди меня в лифте.
Она побежала назад, свернула за угол и догнала шедшего по коридору мужчину.
– Пожалуйста… мне нужно с вами поговорить.
Доктор Жерар удивленно посмотрел на нее.
Девушка приблизилась и взяла его под руку.
– Меня увозят! Наверное, меня хотят убить… Понимаете, на самом деле я не из их семьи. Моя настоящая фамилия не Бойнтон…
Она торопилась, и слова словно громоздились друг на друга.
– Открою вам тайну. На самом деле во мне течет королевская кровь! Я наследница престола. Вот почему… меня окружают враги. Они пытаются меня отравить – и все такое… Если вы мне поможете… убежать…
Она умолкла. Послышались приближающиеся шаги.
– Джинни…
Грациозным жестом девушка испуганно прижала палец к губам, бросила на Жерара умоляющий взгляд и побежала обратно.
– Иду, Рей.
Доктор Жерар удивленно вскинул брови, потом медленно покачал головой и нахмурился.
Утром они уезжали в Петру.
Спустившись, Сара увидела крупную надменную женщину с огромным, как у детской деревянной лошадки, носом, которую уже встречала в гостинице; женщина стояла у дверей отеля и яростно возражала против размеров автомобиля.
– Он слишком маленький! Четверо пассажиров? И драгоман? Нет, нам нужна другая машина, гораздо больше. Пожалуйста, заберите эту и возвращайтесь с другой, подходящего размера.
Представитель туристического бюро «Касл» тщетно пытался возражать. Он говорил, что такой автомобиль предоставляется всем туристам. Что это очень удобная машина. Что большие автомобили не подходят для путешествия по пустыне. Но громогласная женщина переехала – если можно так выразиться – его, словно паровой каток.
