– Ну-ну, инспектор, – запротестовал я. – Бюро призвано защищать американцев, и вряд ли мы сильно погрешим против истины, если скажем, что фэбээровец – это сама Америка…
– Заткнись. Хотел бы я, чтобы ты сам угодил служить в бюро и они услали тебя на Аляску. Учти, я могу тебя арестовать.
– Я бы крайне удивился, если бы было наоборот. А что, появился закон, запрещающий невинным людям терять голову при виде свежей крови и удирать домой на такси?
– Где ты там углядел кровь?
– Нигде. Это я так, для красного словца ввернул.
– Метафора, – буркнул Вульф.
– Издеваетесь. Ладно. – Кремер воззрился на Вульфа: – Значит, вы работаете на клиента?
Вульф состроил гримасу:
– Что делать, в порядке эксперимента, раз Арчи ей пообещал. Я говорю «в порядке эксперимента», так как мне еще не довелось с ней познакомиться. Когда я увижу ее и побеседую с ней, то сразу пойму, виновна она или нет.
– Значит, вы допускаете, что она может быть виновна?
– Конечно может. – Вульф поднял палец. – Мистер Кремер, хотите, я выскажу одно соображение? Раз вы настаиваете на сотрудничестве. Стоит ли вам расспрашивать меня, если вы заведомо не верите ни одному моему слову и если я не знаю никого из тех людей и не интересуюсь тем, что там происходит?
– Это вы так говорите.
– Верно, сэр, я. Зато мне стоило бы расспросить вас. Это, безусловно, помогло бы мне, а в конечном счете – и вам тоже.
– Великолепная мысль. Просто восхитительная.
– Именно.
Кремер положил на поднос изжеванную сигару, достал еще одну и сунул ее в рот.
– Ну, валяйте.
– Спасибо. Во-первых, конечно, о том, что удалось установить. Кто-нибудь арестован?
– Нет.
– Подходящий мотив нашли?
– Нет. Никакого, даже самого отдаленного.
– Понятно. А из обычной рутины – отпечатков пальцев, фотографий, свидетелей – ничего не выплыло?
– Нет. Одна-две вещи могут представлять некоторый интерес, но найти их мы не смогли. Вы что-нибудь смыслите в фехтовании?
Вульф покачал головой:
– Ровным счетом ничего.
– В общем, та штука, которой его закололи, называется шпага. У ее клинка треугольное сечение и нет режущего края, а кончик такой тупой, что если им ткнуть в человека, клинок просто сломается – он очень сильно гнется. Во время фехтования на шпагу надевают маленькую стальную насадку с тремя выпуклыми точками. Эти точки просто обозначают на куртке противника место укола. Благодаря толстой насадке шпага не может проколоть ни щитков, которые надевают фехтовальщики, ни маску, защищающую лицо.
– На нем же не было никакой маски, – вставил я.
– Знаю, – кивнул Кремер, – а из этого следует, что в момент убийства он не фехтовал. Милтан сказал, что никто и никогда не фехтует, не надев маски. Та, которую надевал во время занятий Ладлоу, валялась на скамье у стены. На шпаге, пронзившей его, насадки не было. Из тела торчал затупленный конец клинка. Но такой тупой шпагой проткнуть человека невозможно. Однако в кабинете Милтана в стеклянном шкафу хранилась одна штучка – она исчезла, миссис Милтан обнаружила это как раз тогда, когда в кабинете находился Гудвин. Она назвала эту штучку «калдимор». Вы говорите по-французски и можете произнести название лучше меня.
– Да. Это col de mort.
– Правильно. Взять его из шкафа мог кто угодно. Миллион к одному, что его-то и надели на шпагу, которой закололи Ладлоу. На расстоянии нескольких футов, да еще когда шпагой орудуют, Ладлоу ни за что не отличил бы наконечник от обычной насадки на шпагу. Но и «калдимора» на шпаге не было. Значит, его сняли потом. Мы обыскали двадцать человек буквально до нитки. Но «калдимор» словно в воду канул. Из здания вышел только один человек – Гудвин, которого вы видите перед собой. Как вы думаете, не мог он прихватить с собой эту штучку в виде сувенира?
Вульф слегка улыбнулся:
– Маловероятно. Может, ее просто выбросили в окно?
– Может быть. Мои люди и сейчас еще продолжают ее искать в кромешной тьме с помощью фонариков. Заодно они ищут другую исчезнувшую вещицу. Мисс Тормик утверждает, что из шкафа в раздевалке пропала рукавица, одна из дамских фехтовальных перчаток. Мисс Лофхен и некая дама, называющая себя Зорка, так не думают. Миссис Милтан не хочет себя компрометировать. Похоже, никто точно не знает, сколько было этих рукавиц.
– А где та насадка, которую надо было снять со шпаги, прежде чем надеть на нее col de mort?
– Они все на месте. В ящичках, в фехтовальных залах.
– Если шпагу брали без перчатки, то с эфеса можно снять отпечатки пальцев.
– Нет. Он плотно обмотан бечевкой или чем-то другим вроде этого, чтобы рука не соскальзывала.
– Понятно. – Кажется, Вульф говорил сочувственно. – Итак, пропали две вещи, которые могли бы помочь в расследовании. Я обещаю вам, мистер Кремер, если Арчи в самом деле прихватил с собой эти игрушки, то я позабочусь, чтобы вам их передали сразу же, как только мы с ними покончим. Теперь дальше. Сколько людей находилось в здании, когда был обнаружен труп?
– Если считать всех, то двадцать шесть.
– Скольких вы уже исключили из числа подозреваемых?
– Почти всех – на подозрении осталось восемь или девять человек.
– А именно?
– Во-первых и прежде всего, та девушка, которая с ним фехтовала. Ваша клиентка.
– Ничего иного я и не ожидал. Если после того, как я с ней повидаюсь, она останется моей клиенткой, я сам ею займусь. А кого вы еще подозреваете?
– Мистера и миссис Милтан. Девушку, которая приходила к вам, Карлу Лофхен. Это уже четверо. Мисс Лофхен до этого фехтовала с Дрисколлом, но они уже закончили и ушли в раздевалки, так что ей ничего не стоило потом незаметно прокрасться в зал и совершить убийство. Дрисколл тоже под подозрением. Сомнительно, но не исключено. Далее – мадам Зорка. Она была в большом зале на этом же этаже вместе с молодым человеком по имени Тед Гилл. Он заявил, что вообще не умеет фехтовать и учился у нее самым азам.
– Это тот самый, – заметил я, – который вчера вместе с Белиндой Рид видел нашу клиентку на пути в раздевалку. Правда, шла она туда вовсе не затем, чтобы стянуть бриллианты Дрисколла.
– Правильно. Дальше у нас по списку идет сама эта девица Рид и молодой Барретт. Они бродили по всему этажу – трудно установить, где они находились в момент убийства. Конечно, если это Дональд Барретт, можете сами им заняться. Еще некто по имени Рудольф Фабер.
– Неандерталец без подбородка.
– Он самый. Кстати, это из-за него там никого не арестовали. Скольких уже насчитали?
– Десятерых.
– Значит, десять. И ни одного приличного мотива на всю эту чертову компанию! Я бы не…
Зазвонил телефон. Я взял трубку и почти сразу передал ее Кремеру.
– Это вас. Ваш босс.
– Кто?
– Полицейский комиссар, кто же еще.
Кремер поднялся, покорно произнес: «Ох, дьявольщина», понуро проплелся к телефону и взял трубку.
Этот телефонный разговор распадался на две части. Сначала говорил в основном Кремер – почтительно, но твердо, – докладывая о сложившейся ситуации, сетуя на то, что недостаток данных не дает двигаться вперед. В течение же второй части, гораздо более короткой, Кремер молча слушал, и, похоже, приятного в этом было мало, судя по модуляциям его мычания и выражению лица. Наконец, повесив трубку, он вернулся в красное кожаное кресло. Усевшись, он сердито воззрился на нас.
Вульф спросил:
– Вы сокрушаетесь из-за того, что не можете найти подходящий мотив?
– Что? – Кремер взглянул на Вульфа. – А, да. Я бы отдал свой выходной за то, что уже известно вам.
– Ну, на это вам одного выходного не хватит. Я как-никак читаю немало книг.
– Плевал я на ваши книги! Убежден, вы знаете об этом деле такое, о чем я понятия не имею. Я понял это, едва только услышал про Гудвина. Хотя лицезреть вашу физиономию то еще удовольствие, мне все-таки любопытно, что́ на ней отразится, когда я передам вам слова комиссара: десять минут назад ему позвонил британский генеральный консул. Так вот, сей джентльмен заявил, что потрясен внезапной насильственной смертью британского подданного Перси Ладлоу и надеется, что мы не пожалеем никаких усилий, и так далее.
Вульф покачал головой:
– Боюсь, моя физиономия вам вряд ли поможет. Могу ответить одно: похоже, у британского генерального консула завидные источники информации. Сейчас половина одиннадцатого вечера. Убийство произошло всего четыре часа назад.
– Ничего замечательного в этом нет. Он услышал об убийстве по радио, в выпуске новостей.
– А в выпуск новостей эти сведения просочились от вас или ваших людей?
– Разумеется.
– Стало быть, вы тогда уже выяснили, что Ладлоу – британский подданный?
– Нет. Никто о нем вообще ничего толком не знает. Мои люди сейчас этим занимаются.
– Тогда осведомленность консула становится особенно интригующей. Едва услышав по радио, что на Сорок восьмой улице в школе танцев и фехтования убит некий Перси Ладлоу, консул сразу сообразил, что убитый – британский подданный. Более того, он даже не стал дожидаться утра, чтобы послать стандартный запрос в полицию, а тут же лично позвонил комиссару. Стало быть, либо сам мистер Ладлоу был довольно значительной личностью, либо он был замешан в важных делах. Вполне вероятно, что у консула можно разузнать какие-то подробности.
