– Ничего замечательного в этом нет. Он услышал об убийстве по радио, в выпуске новостей.
– А в выпуск новостей эти сведения просочились от вас или ваших людей?
– Разумеется.
– Стало быть, вы тогда уже выяснили, что Ладлоу – британский подданный?
– Нет. Никто о нем вообще ничего толком не знает. Мои люди сейчас этим занимаются.
– Тогда осведомленность консула становится особенно интригующей. Едва услышав по радио, что на Сорок восьмой улице в школе танцев и фехтования убит некий Перси Ладлоу, консул сразу сообразил, что убитый – британский подданный. Более того, он даже не стал дожидаться утра, чтобы послать стандартный запрос в полицию, а тут же лично позвонил комиссару. Стало быть, либо сам мистер Ладлоу был довольно значительной личностью, либо он был замешан в важных делах. Вполне вероятно, что у консула можно разузнать какие-то подробности.
– Премного благодарен. Комиссар встречается с ним в одиннадцать. А пока как насчет вас? Почему бы вам самому не поделиться со мной некоторыми подробностями?
– Я ничего не знаю. Про существование мистера Ладлоу впервые услышал сегодня около шести вечера.
– Это вы уже говорили. Ладно, к чертям собачьим вас с вашей клиенткой! Я не гнушаюсь никакими расследованиями. Это моя работа, и я стараюсь ее выполнять. Но я терпеть не могу, когда к делу примешиваются всякие иностранные штучки-дрючки. К примеру, две девицы, которые еле говорят по-английски. Нравится им прыгать со шпагами, так и прыгали бы у себя на родине. Или взять Милтана. Кажется, он родом из Франции? А его жена? А Зорка? Или малый по имени Рудольф Фабер, ходячая карикатура на офицера-пруссака времен мировой войны? А теперь туда сбежались фэбээровцы и всюду суют свой нос. И в довершение моих неприятностей генеральный консул сообщает, что и убитый вовсе не простой, честный американец…
– Из доброй старой Ирландии, – вставил я.
– Заткнись. Вы понимаете, что́ я хочу сказать. Мне все равно, кто от кого произошел, от итальяшек, индейцев, япошек, евреев или каких-нибудь эскимосов, негров или голландских колонистов, лишь бы был гражданином Америки. Мне дайте чисто американское убийство, в котором был бы американский мотив и фигурировало бы американское оружие. Вот это дело, тут мы потягаемся. Но всякие выкрутасы проклятых чужаков, все эти шпаги, «калдиморы» и консулы, только и знающие, что звонить насчет своих драгоценных подданных, – это выше моих сил. Впрочем, и сам я хорош, раз имел глупость притащиться к вам. Надо бы арестовать вас, поморозить до рассвета в кутузке – глядишь, запели бы по-другому.
Казалось, он вот-вот встанет с кресла. Вульф поднял руку:
– Прошу вас, мистер Кремер, не порите горячку – ведь труп едва успел остыть! Не объясните мне, почему, как вы выразились, именно из-за мистера Фабера ваши люди никого не арестовали? Если я вас правильно понял, конечно.
– А вы знаете Фабера?
– Я уже сказал, что все эти люди мне совершенно незнакомы. Я лгу лишь в тех случаях, когда мне это выгодно, причем так, чтобы ложь нельзя было изобличить.
– Ладно, так и быть. Я бы арестовал вашу клиентку – почти уверен, что арестовал бы, – если бы не Фабер.
– Значит, я перед ним в долгу.
– Именно так. Если бы не отсутствие мотива, который, впрочем, еще всплывет, то все указывало бы на мисс Тормик. Она призналась, что фехтовала с мистером Ладлоу в том зале. Судя по всему, больше туда никто не входил, хотя, конечно, кто-то мог проскользнуть незамеченным. Мисс Тормик заявила, что, когда она вышла из комнаты, Ладлоу сказал, что еще останется и потренируется с манекеном. Манекен – это такая штука, прикрепленная к стене, с механической рукой, к которой цепляют шпагу. Она сказала, что пошла в раздевалку, оставив щитки, перчатки и маску, а потом…
– А куда она дела свою шпагу?
– Говорит, что оставила в фехтовальном зале. Там на стойке больше дюжины шпаг. Одна из них, с надетой насадкой, валялась неподалеку от тела Ладлоу – предположительно та, которой фехтовал он сам. На Ладлоу не было маски, но, разумеется, она могла и соскочить после убийства. Я не вижу причин, зачем было ее снимать, если только убийца не хотел создать видимость того, что Ладлоу прикончили не во время фехтования. Как, впрочем, не вижу и причин снимать «калдимор», разве что кому-то захотелось поиграть в прятки. Но вернемся к Фаберу. Он находился внизу, в танцевальной комнате вместе с Зоркой, пока она не ушла с Тедом Гиллом, чтобы показать тому, как нужно держать шпагу. После этого Фабер поднялся наверх и переоделся в фехтовальный костюм, намереваясь позаниматься фехтованием с Карлой Лофхен, когда та закончит урок с Дрисколлом. Он околачивался в коридоре на третьем этаже, когда мисс Тормик вышла из комнаты в конце коридора, причем Ладлоу он тоже видел – тот открыл ей дверь, когда она выходила. Ладлоу окликнул Фабера и спросил, не хочет ли тот скрестить с ним шпаги, но Фабер отказался. По его словам, Ладлоу сказал, что пока, дескать, набьет руку, разминаясь с манекеном, и вернулся в комнату, закрыв за собой дверь, а Фабер и мисс Тормик направились в нишу в другом конце коридора, сели и выкурили по сигарете. Они оставались там до тех пор, пока консьерж не вошел в комнату, думая, что там никого нет и можно взяться за уборку, но увидел тело и выбежал, вопя во все горло. Они бросились туда, чтобы взглянуть, в чем дело, а тут подоспели и все остальные.
Вульф, сидевший с закрытыми глазами, чуть приоткрыл их, до едва заметных щелочек.
– Понятно, – пробурчал он. – Что ж, всего этого явно недостаточно, чтобы ее арестовать. Даже учитывая, что она моя клиентка. С того места, где они сидели, виден весь коридор?
– Нет, ниша расположена за углом.
– Сколько времени они там просидели до того, как поднялась суматоха?
– Минут пятнадцать – двадцать.
– Кто-нибудь их видел?
– Да. Дональд Барретт. Он искал мисс Тормик, чтобы пригласить ее отужинать с ним. Он подошел к двери женской раздевалки, и мисс Лофхен сказала ему, что мисс Тормик там нет. Потом он разыскал их в нише и оставался с ними минут пять, прежде чем поднялся гвалт.
– Он не искал ее в зале в конце коридора?
– Нет. Мисс Лофхен сказала ему, что мисс Тормик заходила в раздевалку и оставила щитки, перчатки и маску, и он решил, что она уже не фехтует.
Немного помолчав, Вульф вздохнул и сказал раздраженно, но негромко:
– Откровенно говоря, я не понимаю, какого дьявола вы ополчились на мою клиентку. На мой взгляд, она символ чистоты и невинности.
– Да, агнец божий. – Кремер резко встал. – Но… есть в этом деле и еще кое-что. Насколько нам известно, именно она находилась с убитым в той комнате, причем делала выпады обнаженной шпагой. К тому же алиби, которое обеспечивает ей Фабер, из того разряда, что выглядят на девяносто девять процентов правдой и все-таки оказываются фальшивкой. Достаточно выкинуть из его рассказа то место, где он утверждает, будто видел Ладлоу и говорил с ним, когда мисс Тормик уходила из комнаты, и алиби рассыпается в пух и прах. Я не утверждаю, что мне известна причина, по которой Фабер…
Тут вошел Фриц и прервал его. Остановившись у двери, он дождался кивка Вульфа, затем приблизился к его столу и протянул поднос с карточкой. Вульф взял карточку, взглянул на нее и поднял брови.
Он велел Фрицу подождать и задумчиво посмотрел на стоявшего Кремера.
– Вот видите, – сказал он, – мне ничего не стоило бы попросить посетителя подождать в гостиной, раз вы все равно нас покидаете, и вы ушли бы не солоно хлебавши. Но я в самом деле готов сотрудничать, когда это в моих силах. Одного из перечисленных вами клиентов Милтана отпустили. Или разрешили ему уйти, чтобы проследить за ним, – по-моему, таков ваш обычный прием.
– Кого именно отпустили?
Вульф снова бросил взгляд на карточку:
– Мистера Рудольфа Фабера.
– Ничего себе! – Кремер вытаращился на Вульфа и добрых секунд семь не спускал с него глаз. – Чертовски неподходящее сейчас время, чтобы заявиться без предупреждения к абсолютно незнакомому человеку.
– Совершенно верно. Пожалуйста, Фриц, приведи его.
Кремер повернулся лицом к двери. Я мысленно засчитал неандертальцу очко. Может, подбородок его и подкачал, но нервы явно были в полном порядке. Любой другой на его месте при виде инспектора Кремера оцепенел бы от ужаса или, по крайней мере, от удивления, а он не только не отпрянул, но даже не побледнел. Лишь приостановился, едва не щелкнув каблуками, поднял бровь и двинулся дальше.
Кремер что-то проворчал в его адрес, затем пожелал Вульфу и мне спокойной ночи и нехотя затопал к двери. Я поднялся, чтобы поприветствовать пришедшего, предоставив Фрицу проводить инспектора.
Вульф срепя сердце пожал Фаберу руку, после чего предложил сесть в кресло, еще не остывшее после Кремера. Фабер поблагодарил и, прищурившись, воззрился на Вульфа, а затем повернулся ко мне и требовательно спросил:
