– Всего получается около десяти тысяч окон верхних этажей в радиусе трех четвертей мили.
– Но не десять тысяч. Тут не Манхэттен или Гонконг. Мы в Ромфорде. Однако несколько тысяч определенно наберется. Из которых пара сотен будут действительно хорошим выбором для снайпера. Как бы ты поступила, если б стояла во главе службы безопасности?
– Я бы обратилась к Секретной службе.
– Ну а если б ты возглавляла Секретную службу?
– Я ничего не стала бы менять. Предложила бы делать все как всегда.
– И что именно? Ты видела, как приезжает президент?
– Конечно, видела. По перекрытой улице подъезжает бронированный лимузин, который направляется под большой белый тент, натянутый над входом, и прячется там. Президента не видно. Он в безопасности в бронированном лимузине и под тентом. Во всяком случае, от снайпера. Снайпер не может знать, где или в какой момент президент выйдет из машины. Из-за тента он ничего не видит. Конечно, он может сделать несколько случайных выстрелов, но каковы шансы на успех? Скорее всего, он промахнется на двадцать футов и не угадает время на пару секунд.
– Секретная служба использует эту систему, верно? Они всегда так поступают. Бронированный лимузин и белый тент привозят в грузовом самолете военно-воздушных сил. И уже не имеет значения, что британцы говорят, будто они за все отвечают. Если вы хотите, чтобы на вашей вечеринке присутствовал президент Соединенных Штатов, Секретная служба расскажет вам, как она будет проходить. К дому будет прицеплен тент, нравится вам это или нет. И президент не скажет, что остальные не могут им воспользоваться. Он не скажет: «Извините, ребята, но вам следует войти со служебного входа».
– Не у всех есть собственные бронированные лимузины.
– Не имеет значения. Парочки седанов-«Мерседесов» с тонированными стеклами достаточно. В каком из них приедет премьер-министр? А в каком – его референты и сотрудники? Тот же принцип, что и с тентом.
– К чему ты клонишь?
– Будь я Джоном Коттом, мне бы такой расклад не понравился. Или Уильямом Карсоном. Против меня играет надежная и хорошо продуманная система безопасности, вокруг невысокие дома, траектория выстрела должна быть пологой, а удобные стрелковые позиции ограничены всего несколькими сотнями вариантов. Я хочу сказать, что британцы могут посадить в каждую комнату по полицейскому, если выделят серьезные дополнительные средства.
– Ты считаешь, что атака невозможна?
– Но где она может произойти? Лимузин скроется за тентом.
– Ты забыл о фотографах, – сказала Кейси.
Я спросил у Найс о фотографах, и она подробно ответила на мой вопрос. Как и во всех случаях, когда речь идет о большой политике и дипломатии, все гораздо сложнее, чем кажется. Это не обычный ритуал. Всегда есть некий подтекст. Тут речь идет об имидже, коллегиальности и возможности для маленьких парней постоять рядом с большими на равных условиях. Встает вопрос статуса и достоинства, ведь газеты будут подробно освещать высокую встречу.
Иными словами, она должна быть открытой – как в метафорическом, так и в буквальном смысле слова. Съемки происходят под открытым небом – все должны увидеть, что ты находишься рядом с великими людьми, беседуешь с ними, шутишь, трешься плечами, заключаешь сделки, показываешь, что ты столь же важен, как и другие.
Найс сказала, что они будут находиться на открытом воздухе дольше, чем для того, чтобы сфотографироваться. Они будут разгуливать по лужайке, парами и по трое. Если парень из Италии имеет проблемы с долгом или с евро, он должен сделать так, чтобы все увидели, что он гулял с немцем, погрузившись в серьезный разговор. Может быть, они беседовали о детях или европейском футболе, но для Рима важно сохранить лицо. Точно так же нашего президента увидят беседующим с русским, британца – с французом, японец поговорит с канадцем. Потенциальные варианты контактов бесконечны. К тому же они регулярно действуют друг другу на нервы, и некоторые втайне продолжают курить, так что перерывы просто необходимы. Котт и Карсон получат возможность стрелять по видимым мишеням, уж поверь, сказала Найс.
– А есть шанс отменить встречу? – спросил я.
– Нет, – ответила она.
Сквозь запотевшее окно кафе я заметил, как перед нашим отелем остановился черный фургон.
– Фотографии можно делать внутри?
– Теоретически – да, но не в данных обстоятельствах.
– Разумные предосторожности неприемлемы?
– Нет, если они выглядят как трусость.
– Это безумие.
– Нет, политика. Мир хочет видеть, что лидеры стран заняты делом. Некоторым в скором времени предстоят выборы. А такие вещи оказывают влияние на многое.
На противоположной стороне улицы черный фургон продолжал стоять у тротуара. Никто не вышел из него, никто не сел внутрь.
– А если пойдет дождь? – спросил я.
– Они подождут, когда он прекратится, – ответила Кейси Найс.
– Он может идти бесконечно, это же Англия.
– Но сейчас дождь не идет. Хочешь, чтобы я проверила прогноз погоды?
Я покачал головой.
– Надейся на лучшее, но готовься к худшему. Место, где будут фотографировать первых лиц, выбирается заранее?
– На террасе между домом и садом. Там есть лестница с маленькими ступеньками, невысокие парни это любят.
– Задняя часть дома выходит на автостраду – лучше, чем на город.
– С каждой стороны много всего.
– Они будут использовать бронированное стекло?
– Нет смысла, – ответила Кейси. – Защитные панели помогают, когда у микрофона находится один выступающий. Ничего не получится, если по лужайке будет расхаживать восемь человек.
Я кивнул, представив себе восемь человек, прогуливающихся по большой лужайке. Они выйдут на террасу, делая вид, что удивлены резким переходом от серьезных переговоров к общению с прессой. Да, неужели? Прямо сейчас? Ну, так давайте покончим с этим поскорее и вернемся к работе. Так что будет множество фальшивых застенчивых улыбок и попыток оказаться в заднем ряду. Они постараются держаться рядом, чтобы подчеркнуть коллегиальность и равенство. Никто не захочет оказаться в стороне. Фотография, на которой семеро стоят вместе, а восьмой остался в одиночестве, никого не устроит. Сразу же появятся соответствующие заголовки в газетах. Отчуждение, равнодушие, противопоставление всем остальным. Они будут держаться рядом, а потом, когда поймут, что репортеры удовлетворились слухами и сплетнями, выстроятся на ступеньках, выпятят грудь и постараются стоять неподвижно. Без повязок на глазах.
Черный фургон на противоположной стороне улицы не двигался с места.
– Как у тебя дела с таблетками?
– У меня все еще осталось пять штук, – ответила Кейси.
– Значит, ты себя хорошо чувствуешь?
Она кивнула:
– Да, все нормально.
– Из-за того, что ты запомнила все, что необходимо, и мы успешно начали работу?
– Из-за того, что теперь я вижу, как нам решить задачу. Границы сужаются. Котт и Карсон захотят осмотреть заднюю террасу и заднюю лужайку. Таким образом, шестьдесят процентов зданий можно отбросить. Мы знаем, где искать стрелков. Ну, общее направление. Бейсбольное поле.
Черный фургон на противоположной стороне улицы не двигался.
– А если мы столкнемся с какой-нибудь проблемой? – спросил я.
– Какого рода?
– С чем-то неожиданным. С тобой все будет в порядке?
– Тут многое будет зависеть от обстоятельств.
– Каких?
Кейси довольно долго молчала. Очевидно, отнеслась к моему вопросу серьезно.
– Я буду в порядке, если мы не собьемся с шага.
– То есть если справимся с возникшей проблемой быстро и решительно?
– Да, – кивнула Найс. – Если возникнет препятствие, мы должны его преодолеть и двигаться дальше. Мы не можем позволить себе его обойти. Сейчас я вижу способ выполнить нашу задачу успешно и не хочу снова догонять.
Черный фургон не двигался.
– Ладно, пора возвращаться в отель.
Мы подходили к фургону размером с небольшой внедорожник и примерно такой же формы, с задней частью из листового металла. Ветровое стекло со стороны водителя и пассажира и больше ничего. Черного цвета, без надписей, очень чистый, с отполированной до зеркального блеска поверхностью. Как у машины спецназа в Сиэтле. Так что у меня возник интересный вопрос: кто использует большие черные машины и содержит их в идеальной чистоте? Есть только два ответа: компании по прокату лимузинов и правоохранительные органы. Но у компаний по прокату лимузинов нет фургонов. Возможно, есть небольшие автобусы, но пассажиры любят окна.
Однако мы в Лондоне, о котором я мало знал. Быть может, началась культурная революция, включающая невиданный прежде энтузиазм и любовь к чистым машинам. Может быть, процесс дойдет до Америки через шесть месяцев, как битломания. Однако все остальные автомобили были грязными.
