С запаха.
Насколько можно полагаться на человеческую память? Я уже говорил, что одним из моментов, которые помнила Дженни, был сильный запах. В физическом реабилитационном центре я взял образцы ароматов, применяемых для лечения пациентов, страдающих от аносмии (потери обоняния вследствие поражения мозга). Они используются для тестирования, с целью определить, способен ли больной различать те или иные из них. Каждый такой случай вселяет надежду, потому что если в течение шести месяцев пациент не в состоянии различить ни одного аромата, считается, что болезнь неизлечима. Это ужасное заболевание, но к моей работе отношения не имеет. В нашем случае эти образцы могли принести исключительную пользу.
Дженни всегда держала одежду на коленях – вместо окровавленной и порванной, в которой она была в тот вечер, мать купила ей точно такую же. Короткая черная юбка, туфли-лодочки, короткий свитер и трусики. Она немного накрасила лицо и подвела губы, чтобы все было как тогда. Ее макияж имел фруктовый запах. Теперь мы знали, какие музыкальные композиции звучали на вечеринке в течение того часа, когда ее насиловали. Я не буду докучать вам их перечнем. Можете и сами представить. Деми Ловато, Ники Минаж, «One Direction», «Maroon 5» и так далее и тому подобное.
Дженни закрыла глаза, мы погасили в комнате свет, включили музыку и вернулись в тот вечер. Первые слова, в виде подсказки, произнес я, она выучила их только потом.
Мы пришли, и я чувствую себя такой счастливой. Мне кажется, я хорошенькая. В душе царит возбуждение. Единственное, о чем я могу думать, – это Дуг Хастингс. Мы с Вайолет проходим через кухню. Пытаемся найти ребят из нашего класса. С нами здороваются. Мы выпиваем. Мои глаза устремляются на каждую дверь, выискивая хотя бы тень Дуга. Вайолет толкает меня локтем в бок. Говорит, чтобы я не вела себя так открыто. Я пытаюсь говорить с девушкой, которая, как мы понимаем, уже напилась. Она отвечает как идиотка.
Я поднес к ее носу полоску бумаги, пахнущую водкой. Дженни вдохнула и позволила запаху проникнуть в мозг. Играла музыка. Нам хорошо известно, какая в тот момент звучала композиция. «I Knew You Were Trouble» Тейлор Свифт. Дженни помнила это очень хорошо. Она объяснила мне, что в песне говорится о том, как парень разбил девушке сердце и что ей нужно было думать, прежде чем с ним связываться. На последних ее аккордах Дженни и Вайолет вошли в гостиную и увидели Дуга в компании с девушкой из выпускного класса. Они явно были «вместе». Мы вкратце поговорили об иронии, заключенной в словах песни.
У меня закружилась голова. Нет, не от алкоголя, ведь я сделала буквально пару глотков. Чувство было такое, будто мой мир в одночасье рухнул. Весь, без остатка.
Мы с Дженни обсуждали это много раз. По ее стандартам, я был «старик», но все же помнил, как ощущал себя, когда в пятнадцатилетнем возрасте меня отвергла девушка. Это чувство знакомо каждому из нас, правда?
Вайолет в упор смотрит на меня, переводит взгляд на Дуга и опять на меня. Пытается рассмешить меня, говорит, что надерет ему задницу. И добавляет, что, по слухам, у него маленький член. Высмеивает его прическу, липкую от геля. Называет его «педиком». Но все без толку. Я не могу справиться с нахлынувшими на меня чувствами, поэтому иду на кухню и начинаю глушить водку.
На тот момент Дженни стала привыкать к «лечебным разговорам». Это в порядке вещей. Мы говорим о чувствах, изыскиваем возможности работать с ними, направлять с помощью мыслей в другое русло, заставляя терять власть над нашим телом. Только так мы можем жить повседневной жизнью.
Дженни продолжала, пользуясь сохранившимися воспоминаниями, которые заканчивались тем, что ее стошнило в ванной комнате:
Вайолет держала мне волосы. Я слышала, как ребята обсуждали меня и смеялись. Кто-то ломился в дверь ванной. Вайолет крикнула им, чтобы проваливали. Просто послала на три буквы. Песню, которая в тот момент гремела, я теперь ненавижу.
Когда Дженни тошнило, играла «Moves Like Jagger» группы «Maroon 5». Звучала она и в моем кабинете, когда мы говорили о том, что происходило в ванной. Именно в этот я перестал давать Дженни нюхать образцы. Я подозревал, что сильный запах, запечатлевшийся в ее памяти, исходил от блевотины, чистящего средства или диска чистоты из числа тех, от которых вода в унитазе приобретает голубой оттенок. У меня есть полоски с запахом блевотины (да-да, в реабилитационных центрах есть и такие) и чистящих средств. Кроме того, я запасся и диском чистоты той же самой марки, которой пользуется семья, живущая в том доме на Джанипер-роуд. Вопреки ожиданиям, ни одно из этих веществ не произвело должного эффекта (понюхав полоску с запахом блевотины, Дженни лишь недовольно морщилась).
Но в тот раз я добавил еще один запах. Отбеливатель.
Вначале я об этом не подумал, потому как не занимаюсь чисткой ванн. Мысль об отбеливателе пришла в голову жене, когда я обмолвился, что Дженни так и не вспомнила, какой это был запах. Я прошелся по составленному нами списку. Семья назвала все, что смогла вспомнить. Но не забывайте, с тех пор прошло девять месяцев. Супруга на несколько мгновений задумалась и вдруг выпалила: Отбеливатель! Вскоре вы увидите, какая в этом скрывалась ирония.
Мы поработали со всеми ароматными полосками и с диском чистоты. Потом я предложил ей отбеливатель. Он пахнет одинаково (по крайней мере, его запах так воспринимается) в любом виде – жидкости, порошка, гранул прессованных дисков. Дженни явно испугалась и открыла глаза.
– Это новый образец. Просто впусти его в себя, – сказал я.
Девушка закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Реакция последовала буквально через несколько секунд, но я запомнил каждую подробность, будто все происходило в замедленной съемке.
Началось с плеч. Они поднялись чуть не до ушей. Словно напуганная кошка, которая выгибает спину и топорщит дыбом шерсть. Лицо Дженни исказилось, лоб сморщился, брови сдвинулись, губы сжались, и она открыла полные ужаса глаза. Затем вскочила со стула, сжала кулаки, замолотила руками, ударила по моей ладони, сжимавшей образец, и набросилась на меня. Заехала в лицо и сбила очки. Моя щека тут же распухла. Синяк теперь не сойдет несколько дней.
Но больше всего мне запомнился ее крик.
Дженни стояла посреди кабинета, согнувшись пополам и держась за живот. Ее спина тяжело вздымалась и опускалась в такт судорожному, неровному дыханию. Из груди вырывались крики агонии.
Я лечил сотни пациентов и видел кризисы самого разного рода. Мужчины лупили стены моего кабинета, пытаясь проделать в них дыру. Женщины рыдали. Плакали мужчины. Подростки орали на меня и осыпали площадной бранью не хуже обитателей Сомерса. Но реакция Дженни выходила далеко за рамки того, с чем мне доводилось сталкиваться раньше. И я знал, что девушка в этот момент вновь оказалась в том лесу.
Сдерживать ее я не стал. Это было бы неправильно. Но мне все же пришлось схватить ее за руки и обездвижить. Она меня оттолкнула, ее кулаки по-прежнему яростно колотили воздух.
Не смей!
Она орала снова и снова. Смотрела на меня, но видела кого-то другого. Я держал ее до тех пор, пока она наконец не обмякла. Потом подвел ее к дивану, на который она улеглась в позе зародыша. Я послал ее матери смску о том, что сегодня мы закончим раньше, попросив ее побыстрее закончить с делами и приехать ко мне.
– Дженни, – осторожно спросил я, – где ты была? Можешь мне рассказать?
Она собралась с духом, все еще плача, но уже немного успокоившись. Рукой она потянулась к спине и стала чесать шрам.
– Закрой глаза. Сделай глубокий вдох. Этот момент нельзя упускать. Что ты чувствуешь? Скажи мне. Хочешь, чтобы мы закончили, или все же пойдешь дальше?
Девушка вздохнула и закрыла глаза. Слезы текли ручьем и собирались лужицей в углублении подушки у нее под головой. Дженни была девушкой сильной и невероятно решительной. И когда она заговорила, по ее тону, по необузданным эмоциям, хлынувшим из нее, я осознал, что не просто понял. Я почувствовал себя ею в тот вечер.
Я чувствую его. Чувствую его руку у меня на плече, прижимающую меня к земле. Другой он держит меня за шею, будто я животное, на котором он едет верхом. О господи!
– Хорошо, Дженни. – Слова давались мне с трудом. – Что еще ты чувствуешь? Что видишь? Запах отбеливателя ощущаешь?
Она тряхнула головой.
Больше ничего! Куда все подевалось! Я хочу его видеть. Кто это сделал? Кто со мной все это сотворил?
Ее телом, казалось, завладела ярость. Девушка спрыгнула с дивана и лихорадочно посмотрела по сторонам.
– Тебе что-то нужно, Дженни? Что именно?
Она быстро нашла то, что искала. Отбеливатель. Схватила его и прижала к лицу. И чуть не подавилась – в такой близости запах был чересчур резким.
– Дженни, остановись! Ты обожжешь ноздри и горло…
