Раньше мне казалось, что я страдаю из-за предательства Маркуса. Какие пустяки… совершенные пустяки; как я могла переживать из-за всякой ерунды? Ну не рассказал он мне о своих отношениях с Хейей, подумаешь.
Мне давно следовало понять: Хейе недостаточно сделать меня несчастной. Ей нужно меня уничтожить. За такой страшной ненавистью наверняка что-то кроется. Наверняка это следствие какого-то глубокого потрясения. Не может быть все из-за того, что Маркус ее бросил. Значит, она пережила еще какую-то беду… Например, выкидыш?
Я вдруг вспомнила про Роберта, – он, вероятно, знает. Однажды я ему помогла, теперь его черед. Я позвонила в его приемную, и женский голос сообщил, что доктор отпустит пациента через двадцать минут. Я попросила соединить меня с доктором как можно быстрее и продиктовала свое имя и телефон. Потом оделась и стала ждать. Наконец Роберт позвонил, и я попросила разрешения прийти. Оказалось, его уже ждет пациент, и отменить прием нельзя. Роберт сообщил, что освободится через час с четвертью, и назвал адрес.
* * *
Кабинет Роберта располагался в белом двухфасадном доме. Там работали и другие врачи, и приемная была общая. Меня сразу пригласили к Роберту. В кабинете у него стояла кушетка, на которую он, видимо, укладывал пациентов. Закрыв дверь, он спросил:
– Принести вам воды или чаю?
– Нет, спасибо.
– Чем я могу помочь?
– Полиция у вас была?
– Да. Следователь по имени Ник Остин. Кэти, садитесь, пожалуйста.
Я присела на краешек стула.
– Хейя похитила моего сына.
– Следователь так прямо не сказал…
– Похитила. И я знаю, что она способна ему навредить.
Я пыталась сдержать слезы, но они лились сами собой, и я напрасно терла глаза.
– Не сдерживайтесь, Кэти. Лучше выплакаться.
Я заплакала, и мне стало чуть легче.
Роберт протянул бумажные платочки.
– Вряд ли она способна причинить Билли…
– Как вы можете так говорить, ведь она его украла!
– Почему вы думаете, что это она?
– Из-за Маркуса.
– Маркус…
– Потому что теперь он со мной, потому что у нас есть сын. Из-за Маркуса! Я видела – вы его узнали на снимке, когда приходили ко мне в редакцию.
– Да, узнал. Я встречал его лишь однажды, в доме у Хейи.
– Когда?
– В июле. Как я понял, раньше они были близки.
Опять меня пронзила боль: Маркус говорил, что виделся с ней, лишь когда я уезжала в Лиссабон, а я ездила туда в июне.
– Они были вместе девять лет. Он ушел от нее семь лет назад, совершенно неожиданно.
– Я понял, что их связывает нечто серьезное.
Уколы ревности, обнаружила я, хоть и острые, ничто по сравнению со страхом за сына.
– Маркус отказался с ней встречаться. Она уволилась и объявила, что уезжает в Финляндию. А сама сидела дома, готовилась похитить Билли и уничтожить меня. А вы говорите – она ему ничего не сделает!
– Я уверен.
– А я уверена, вы не способны судить непредвзято! – зло бросила я. Как он только может ей верить? – Я пришла, потому что надеюсь на вашу помощь! Вы же знаете – она вас не любила. Она всегда любила только Маркуса.
– Вполне вероятно, – спокойно согласился он.
– Так помогите мне, помогите, пожалуйста! Скажите, что творится у нее в голове.
Роберт встал, прошелся по комнате; он словно переключился в профессиональный режим.
– Похоже, Хейя пережила какую-то травму. И еще – она долго наблюдалась у психоаналитика, хотя сама упрямо это отрицала. У нее трудные отношения с матерью. Меня поразило, что она называет мать по имени. Мать тоже с ней холодна… Кэти, могу я вас спросить?
Я кивнула. Он сел напротив.
– Сколько вы уже с Маркусом?
– Чуть больше двух лет.
– То есть Билли появился на свет довольно быстро.
– Да, мы встречались всего полгода, и я забеременела.
– Действительно, быстро – новые отношения, и сразу ребенок. Вы ведь совершенно разные люди? Вы мне кажетесь открытой.
– А Маркус – нет? Знаю сама, но Билли мы очень любим.
– Конечно. Наверное, вам обоим приходится нелегко?
Мне стало неприятно.
– Нелегко.
Роберт помолчал, глядя на меня.
– Да, нелегко. Но мы оба старались, и у нас получалось, пока в нашу жизнь не влезла она.
– Вы говорите, Хейя всегда любила только Маркуса.
– Да.
– Не считаете ли вы, что Маркус тоже всегда любил только Хейю?
Опустив глаза, я смотрела на свои руки, комкающие мокрый бумажный платочек. Я вдруг почувствовала себя слабой и ранимой. Никак не думала, что он подвергнет меня моральному раздеванию.
– Не знаю, – выдавила я наконец.
– На мой взгляд, Хейя крайне деспотична в своих привязанностях.
– Очень. Маркус говорил, она никогда не отступит.
– Она может думать, что он до сих пор принадлежит ей. Она надеялась его вернуть, но оказалось, у него есть сын, которого он обожает. Хейя решила, что если заберет у Маркуса сына, он придет к ней. И потому она не станет вредить Билли.
Роберт рассуждал достаточно здраво.
Потом я вспомнила, как мы с ней общались – Хейя всегда вела себя не так, как другие. А еще вспомнила, как Маркус боялся ее спровоцировать, а ведь он знает ее, как никто другой.
– Так поступают только ненормальные. Маркус страшно зол. Он ее не простит.
– Ее поведение и в самом деле ненормально. Думаю, Хейя боится.
– Боится? Чего?
– Подозреваю, что она больна.
– Как это – больна?
– Серьезно больна, возможно, неизлечимо.
Я была потрясена. Мой страх вырос многократно.
– То есть она умирает?
– Думаю, да.
– Так как же вы не понимаете?! Значит, ей нечего терять! Господи, да она убьет его!
– Нет, Кэти, все не так. Хейя не такой человек, чтобы подчиниться судьбе. Это ее крик о помощи.
– Крик о помощи? На карту поставлена жизнь моего сына, а вы сидите здесь и пытаетесь оправдать похитительницу…
– Кэти…
– Вы – как и все! – закричала я. – Только и хотите ее защитить. И никто не желает видеть, какое она чудовище!
Роберт молча смотрел на меня.
– И чем же она вас так покорила? – бросила я и вылетела из кабинета.
Октябрь
Телефон работал, и меня соединили с Маркусом.
– Слава богу, ты позвонила! Билли у тебя?!
– У меня. С ним все хорошо.
– Что ты творишь, зачем ты его увезла?!
– Не кричи, а то я отключусь.
– Да я с ума схожу! Как Билли?
– Хорошо. Ты нужен мне, Маркус.
– Скажи, где ты.
– Ты мне нужен. Я умираю.
– Что?..
– Я умираю. У меня та же болезнь, что у Тани, и я скоро умру. Мне нужно рассказать тебе…
– Нет! Погоди. Ты слушаешь?
– Да.
– Как это – ты умираешь?
– У меня мышечная дистрофия.
– Но когда мы виделись, ты была здорова!
– У меня смертельная болезнь. Наследственная, Маркус. Бесценные гены Ванхейненов.
– И давно ты узнала?
– Сразу после того, как ты меня бросил.
– Нет…
– Да. И больше никто не знает.
Он помолчал.
– Ты поэтому приехала в Лондон?
– Да. Хотела еще раз тебя увидеть, пока не умерла и пока могу двигаться.
Снова молчание. Кажется, он плакал.
– Где ты? Я приеду. Тебя ищет полиция.
– Знаю. Я тебе не скажу. Ты говорил, что не можешь меня видеть.
– Я не так говорил. Хейя, прошу тебя, скажи…
– И ты позвонишь в полицию, и…
– Нет! Даю слово. Я приеду и помогу тебе. Пожалуйста, Хейя. Я всегда любил только тебя.
– Ты так говоришь из-за Билли.
– Ты мне тоже нужна. В этом браке я так одинок… Хейя, скажи, где ты. Я тебя не предам. Ты и сама знаешь. Даю слово!
Интересно, была ли в Таниной жизни большая любовь? Мне не приходилось слышать. Надеюсь, что да. Важнее всего на свете – любить по-настоящему.
– Если обманешь, убью и себя, и Билли.
И я рассказала ему, где мы. Маркус никогда не лжет; другого настолько честного человека я не знаю. Попросила ждать меня в Диле на спасательной станции. Он обещал приехать часа через два, не раньше. Я вернулась в коттедж.
Весь мир отошел для меня на второй план. Раньше он много для меня значил. Маркус был прав, говоря, что я слишком серьезно отношусь к карьере, к своей известности. Между нами встала моя работа. Я рассказывала про это Арво. Он предположил, что Маркус ревновал к моему успеху. Нет, возразила я, он никогда не ценил финансовые блага. Он вел себя так, что мне, скорее, становилось неловко за мои достижения на поприще телезвезды. По мнению Арво, я могла видеть в этом неприятие. Именно так, ведь я-то любила свою работу. Хорошо помню наш разговор…
* * *
– Мне нравится быть в центре событий. Когда работаешь в отделе новостей, узнаешь все раньше других. И, да, известность мне тоже нравится. Преклонение, как однажды выразился Маркус.
Арво спросил:
– Нравится? Или необходима? Может, телевидение для тебя все равно, что свет материнских глаз?
Я растерялась, а он повторил:
– Тебя привлекает телевидение, потому что для тебя это как свет материнских глаз?
Я задумалась. Для меня никогда не сиял свет материнских глаз.
