Я растерялась, а он повторил:
– Тебя привлекает телевидение, потому что для тебя это как свет материнских глаз?
Я задумалась. Для меня никогда не сиял свет материнских глаз.
Октябрь
На улице меня охватила паника. Я увидела такси и замахала: нужно немедленно поехать к Нику и рассказать ему все, что я узнала от Роберта. Вдруг Хейя действительно умирает? Я велела ехать в Мэрилебон, в полицейский участок. Выходит, Маркус был прав, и нужно все срочно отменить. Она сумасшедшая, да еще больна, и если увидит по телевизору свою фотографию и услышит свое имя, может пойти на отчаянный шаг.
А Роберт ее выгораживает. «Крик о помощи!» Да она их всех околдовала – и Маркуса, и Роберта, и Филипа Парра.
Из приемной, уже на грани истерики, я позвонила Нику, сказала, что приехала и нам нужно срочно поговорить. Он послал за мной помощника.
Едва войдя в кабинет, я выпалила:
– Не нужно объявлять по телевидению! Нельзя! Я только что от Роберта. Он думает, что Хейя смертельно больна!
На лице Ника появилось озабоченное выражение.
– Давайте-ка помедленнее. Что именно сказал Роберт?
– Обращение уже вышло?
– Еще нет.
– Слава богу! – От облегчения я даже как-то расслабилась.
– Сядьте, Кэти. Успокойтесь. Расскажите, что вам сообщил Роберт.
Я все рассказала.
– А мне об этом ни слова!.. – сердито заметил Ник.
Он позвонил кому-то, велел придержать фотографии Хейи Ванхейнен и Билли Хартмана до дальнейших распоряжений.
Я дрожала, не в силах успокоиться.
– Если все это правда, она ему что-нибудь сделает.
– Держитесь, Кэти. Обращения пока не будет. А я намерен опять побеседовать с Робертом Мирзоевым. Он обязан был поделиться своими догадками, ведь они имеют прямое отношение к происходящему.
– Вы узнали, Билли у нее?
– Мы так считаем. Мы связались с финской полицией, и они встречались с ее родителями. В последний раз она к ним приезжала в прошлом году. А последние недели от нее вообще не было вестей. Езжайте домой, расскажите все мужу, а я буду держать с вами связь.
Октябрь
Припарковав свой «Сааб» неподалеку, Маркус ждал у спасательной станции, как мы и договаривались. Он мне понадобился – и он приехал.
Билли я оставила в агентстве Уэйна. Наш разговор с Маркусом касается лишь нас двоих. Уэйну сказала, что собираюсь навестить приятельницу, у которой лишай, и не хочу рисковать. Отсутствовать я буду не больше часа, и Билли, скорее всего, даже проснуться не успеет, так не сделает ли Уэйн мне величайшее одолжение и не присмотрит ли за малышом? Риелтор был ошеломлен. Выручила сидевшая с ним в кабинете женщина. Она подкатила коляску к своему столу и попросила меня не волноваться. У нее трое детей, и с Билли все будет отлично.
Маркус меня, конечно, заметил, но я не остановилась. Проехала по другим улицам – нет ли полиции? Хотя и не думала, что он меня предаст. Потом вернулась и остановилась рядом с его машиной. Он приблизился, само нетерпение и страх. Не дав ему заговорить, я подняла ладонь.
– С Билли все в порядке. Увидишь его через двадцать минут. Он у знакомых. Мне нужно кое-что тебе рассказать – то, что следовало рассказать много лет назад.
Он сел ко мне, я отъехала на тихую улочку, где и остановилась, и повернулась к нему.
– Дай слово, что с Билли все хорошо.
– С ним все хорошо. Я бы никогда не причинила ему зла, – ведь он твой сын.
Помимо моей воли глаза наполнились слезами.
Маркус взял меня за руку.
– Я умираю. Слабею с каждым днем. Нужно сказать тебе сейчас… – Я замолчала и стала вытирать глаза. – Семь лет назад, вскоре после того, как ты вдруг ушел, меня стало часто тошнить, была задержка.
Он с трудом сглотнул.
– Я пошла к врачу, и он подтвердил беременность.
Лицо Маркуса исказилось. От потрясения – или недоверия?
– С нашей последней близости, после той ужасной ссоры, я носила нашего ребенка.
Мы оба помнили ту ночь. Вечно мы ссорились, а потом мирились и бешено занимались сексом. Только в тот раз все кончилось иначе. Через несколько дней он ушел.
– Маркус, мне так хотелось этого ребенка! Ты ушел, но я не сомневалась: ты вернешься. Две недели, узнав о беременности я летала от счастья. Потом начала болеть, появилась слабость, постоянная тошнота. Врач сделал анализы, и выяснилось, что у меня тот же ген, который убил Таню.
Маркус замер.
– Он сказал, что наш ребенок не выживет. «Нежизнеспособен» – вот его слова. Нежизнеспособен.
– Хейя…
– Это была самая ужасная минута в моей жизни. Я узнала, что смертельно больна, именно тогда, когда во мне зародилась новая жизнь.
У меня полились слезы – слезы, на которые раньше я была не способна. Маркус обнял меня и тоже заплакал.
Начался дождь. Капли стучали по машине, словно в насмешку над нашим горем.
Наконец я отстранилась.
– Маркус, обещай, что больше никогда меня не оставишь.
– Обещаю.
– Мне нужна твоя помощь.
– Я обещаю.
– Теперь заберем Билли. Можешь сесть за руль? У меня дрожат руки.
Мы поменялись местами, и я объяснила, как проехать к агентству.
* * *
Билли сидел на коленях у женщины.
– Такой славный парень, – сказала она.
– Большое вам спасибо, что присмотрели.
Я посадила Билли в коляску; он даже не хотел уходить. Потом пожала руки и Уэйну, и его сотруднице. На улице я подкатила коляску к Маркусу, и он опустился перед ней на колени. Билли, увидев отца, сразу широко заулыбался и потянулся к нему.
Маркус схватил его, прижал к себе. Потом отстранил – и снова обнял. И сказал мне:
– Полиция знает, что ты ездишь на «Вольво». Спрячем его где-нибудь и поедем на моей машине.
Я согласилась. Мы отогнали «Вольво» на большую автостоянку у вокзала, и Маркус заплатил за неделю вперед. Мы посидели, подождали, пока кончится дождь. Забрали вещи из багажника, опять усадили Билли в коляску. Я так ослабела, что едва дошла до «Сааба». Мне пришлось уцепиться за руку Маркуса; другой он катил коляску. Я показала ему, как доехать до коттеджа.
Когда мы вошли в дом, я сразу опустилась на диван.
– Мне нужно отдохнуть. Я совершенно без сил.
– Ложись.
Я растянулась, а он сел рядом и снял с меня туфли.
Уже корчившегося Билли он посадил на ковер.
Маркус был здесь, со мной, и я испытывала невероятное облегчение.
Он взял меня за руку.
– Любимая, вот что мы сделаем. Поедем на север Англии. Найдем, где поселиться. Только сначала отвезем Билли к матери.
– Нет! – Я резко выдернула руку.
– Да, милая. Подумай сама. Вот-вот всюду появятся ваши с Билли фотографии. Пока он не вернется, его будут искать по всей стране. У тебя есть я. Пусть Билли останется с Кэти.
Он стал гладить мою руку. Я не ответила.
– Любимая. Теперь я буду о тебе заботиться.
– Ты не догадывался, что я больна?
– Нет. В прошлый раз ты была бледной, но ты сказала, что простудилась.
– Не простудилась, у меня просто выдался тяжелый день. У меня бывают хорошие дни и плохие. Хотя теперь, кажется, чаще плохие. Ты не заваришь зеленого чаю? В кухне есть пакетики.
Маркус принес мне чай.
– Поменяю Билли подгузник.
– Все наверху, в ванной.
Маркус унес Билли, а я задумалась над его словами. Нас действительно будут искать, а за последние несколько дней я поняла, что управляться с ребенком не так уж просто.
Когда Маркус спустился, я сказала, что лучше и вправду вернуть Билли матери. Он хотел ехать немедленно. Да иначе он и не мог. Время уходило. Я решила тоже поехать – боялась оставаться одна. Маркус отнес в машину Билли, затем помог мне сесть на пассажирское сиденье, и мы отправились.
Октябрь
Внизу, в холле, я увидела на столе письмо от Гектора. Он ведь тоже знает о похищении Билли. Я открыла и прочла прямо там. Приятное, искреннее письмо, никаких никчемных утешений. Гектор писал, что много обо мне думает, что если я захочу поговорить, могу звонить в любое время. Подписался он: «Твой друг и опытный ветеран» – так забавно… Я вспомнила нашу болтовню за обедом, и как нам было легко вместе. Гектор по-настоящему добрый человек; это я сразу поняла, когда он бросился к умирающему старику. Вот и теперь нашел время написать, поддержать.
Я поднялась на свой этаж, открыла дверь в опустевшую квартиру. Я очень остро чувствовала отсутствие Билли, не могла даже войти в детскую: его пустая кроватка была мне как упрек – упрек, что я не уберегла сына.
Нужно было сказать Маркусу про отмену обращения. Его это успокоит. Я набрала номер, однако у него с самого утра включалась голосовая почта. Он не хотел со мной разговаривать. Я оставила сообщение, рассказала последние новости и попросила его поскорее вернуться, потому что боюсь и лучше ему быть дома.
Когда он приедет, расскажу ему о своем визите к Роберту. Не могу же я говорить, что Хейя умирает, по телефону.
